В апреле аналитический центр «Эксперт» представил вторую волну рейтингового исследования вузов на суд профессиональной аудитории на круглом столе в Москве. Обсуждение вышло довольно бурным. Вместо дежурных похвал и игры в поддавки с заблаговременно отсортированными лояльными спикерами мы стали свидетелями жесткого «разбора полетов» — сначала самого рейтинга и его методики, а потом и собственно исследовательской деятельности российских университетов и их усилий в рамках программы «5–100».
Потеря цели
Начало мероприятия не предвещало сюрпризов. Директор АЦ «Эксперт» Дмитрий Толмачев сделал подробный доклад, представив ключевые особенности своего рейтингового продукта и результаты расчетов по итогам 2016 года. Представители вузов, отдавая должное масштабу проделанной работы, высказали ряд соображений о необходимости расширения критериев оценки исследовательской деятельности университетов.
«Так сложилось, что в нашем вузе 70 процентов объема науки — это хозяйственные договоры с бизнесом, включая международные контракты, — заявил Владимир Кутузов, ректор Санкт-Петербургского государственного электротехнического университета ЛЭТИ им. В. И. Ульянова (Ленина). — И везде заказчики требуют оформления патентов, при этом весьма неохотно идут на разрешение публикаций. Ссылки на наши патенты есть везде, но их нигде не учитывают, кроме испанского рейтинга. Вы не думали о том, чтобы в новом рейтинге учитывать патенты?»
Помимо патентов и публикаций дискуссанты предложили еще ряд критериев научной активности — получение грантов, участие в отраслевых конференциях, получение премий. Прозвучал и предсказуемый родовой недостаток публикационного критерия, связанный с тем, что у инженерных вузов значительная часть исследований проводится по закрытой тематике, связанной с обороноспособностью страны, где публикации зачастую просто невозможны.
А вот предложение Сергея Киреева, декана факультета повышения квалификации и переподготовки кадров НИЯУ МИФИ, стало весьма неожиданным: «Устойчивость научной деятельности университета во многом зависит от объема средств НИР и НИОКР, привлеченных на одного научно-педагогического работника. По данному критерию положение вузов может серьезно отличаться от результатов приведенного рейтинга. Например, Московский государственный технический университет имени Баумана в этом рейтинге среди инженерных вузов занимает отнюдь не ведущие позиции. Хотя благодаря значительному объему средств, получаемых от НИР и НИОКР, это один из самых устойчивых вузов России».
Дискуссия явно начала покидать сухое академическое русло. Разряжая обстановку, ведущий круглого стола главред «Эксперта» Валерий Фадеев поделился воспоминанием: «В 1977 году в городе Ташкенте, где я заканчивал школу, наивысший репутационный рейтинг имел юридический институт, потому что все знали, что для того, чтобы туда поступить, надо дать взятку в десять тысяч рублей. Это был вуз номер один! Но я сдуру поехал поступать в Физтех. А вот неплохой факультет математики в Ташкентском университете никакой репутации не имел, хотя был весьма приличным».
Когда аудитория закончила хохотать, слово взял Александр Соболев, директор департамента госполитики в сфере высшего образования Министерства образования и науки РФ, вернувшись к методологическим тонкостям рейтингования: «Анализируя результаты научной деятельности ведущих российских университетов, мы фиксируем рост значений показателей публикационной активности и цитируемости. Однако в данной динамике не все так очевидно. Количество не означает качество. Если в основу оценки научного роста положить более сложный критерий — уровень цитируемости статей в предметной области относительно среднего значения цитируемости всех статей, опубликованных в данной предметной области (то есть медианные значения по предметной области), — то обратной стороной количественного роста показателей цитируемости ведущих университетов будет достаточно низкая востребованность публикаций в международном научном сообществе и доминирующий выбор журналов, не имеющих высокого признания в предметных областях».
Тут в дискуссию снова вступил Фадеев. На этот раз от ироничного стиля его реплик не осталось и следа: «В сущности эта задача не имеет решения. Ведь настоящие критерии успешности научной деятельности лежат в другой плоскости. Если страна реализует план ГОЭЛРО, должны быть центры, в том числе научные, которые подключены к его реализации. Нужна была атомная бомба — создали МИФИ, все знали, зачем нужен и на какую задачу работает этот вуз. Если плана нет, национальных научно-технических задач нет, мы начинаем ерзать и сомневаться: какую среднюю для лучшей оценки публикационной активности вузов выбрать — простую арифметическую или медиану. Вот в чем фундаментальная проблема».
Искусство коллаборации
Отдельного обсуждения на круглом столе удостоился вопрос о корректной оценке в рейтинговых исследованиях научных работ, выполненных в соавторстве с зарубежными исследователями. С одной стороны, коллаборации в сегодняшней глобальной науке, не признающей границ, вещь абсолютно естественная. «Более того, надо понимать, что по ряду направлений без коллабораций с ведущими иностранными учеными быстро ликвидировать имеющееся отставание в исследованиях невозможно», — констатировал в своем докладе на круглом столе ректор МФТИ Николай Кудрявцев.
С другой стороны, по части совместных публикаций существует риск разного рода оппортунистических эффектов. «Количественная динамика публикаций в соавторстве с зарубежными учеными не может отражать качество научного роста, — заявил Александр Соболев. — Для большинства ведущих вузов за последний год доля совместных с зарубежными исследователями публикаций резко увеличилась — в два раза и более. И это говорит о том, что научный рост университета происходит не естественным путем, а обусловлен применением определенных инструментов наращивания показателей, что дает возможность продвижения в рейтингах. Прямым следствием массового привлечения российскими университетами зарубежных соавторов можно считать значительную разницу в значениях метрик престижа журналов, в которых публикуются статьи интернациональных научных коллективов, и журналов, в которых публикуются только россияне. От искусственных стимуляторов публикационной активности надо избавляться. Для более объективных оценок нужна более тонкая настройка аналитического инструментария, переход от формальных фиксаций к многофакторной интерпретации данных».
«Наконец, есть еще один очень важный фактор, по которому вас будут оценивать, — это репутация, — подытожил эту часть обсуждения Николай Кудрявцев. — Если вы сейчас броситесь во все тяжкие в плане формального увеличения числа публикаций, то получите отложенный негативный эффект. Мы стараемся следить, чтобы наши сотрудники не допускали искусственного “нагона” публикаций».
Наука или спецоперация?
Изобилующий фактурой доклад на мероприятии представила директор программы развития НИУ ВШЭ, исполнительный директор Ассоциации «Глобальные университеты» Ирина Карелина. Она сообщила о заметных результатах трех лет усилий государства и вузов в рамках программы «5–100»: «В топ-100 предметных и отраслевых рейтингов QS и THE на экваторе программы представлены шесть российских университетов, а в топ-300 таковых уже двенадцать».
Помимо трансформации в исследовательский университет изменилось и отношение университетов к рейтингам. «До 2010 года мы обращали мало внимания на международные публикации наших ученых, — говорит Виктор Кокшаров, ректор Уральского федерального университета. — Надо было привить культуру публикаций на иностранном языке, и в решении этой очень важной задачи вклад программы “5–100” трудно переоценить. Но сейчас в погоне за объемом может снизиться качество публикаций. Это неверно и опасно. Вот почему мы сделали упор именно на качественное стимулирование, мы отмечаем публикации в ведущих журналах с высоким импакт-фактором. При этом делаем поправку на социальные и гуманитарные дисциплины, где в топовых журналах публиковаться пока крайне сложно. И динамика публикаций наших ученых именно в лучших отраслевых журналах очень неплохая».
Однако позиции российских вузов в международных библиографических базах данных сильно разнятся в зависимости от предметной области. «В естественных науках, например, в таких предметных областях, как физика и астрономия, позиции российских вузов традиционно сильны, - сообщила Ирина Карелина. - Наши вузы входят в 10 процентов самых высокоцитируемых журналов, и количество публикаций в них быстро растет. В то же время в гуманитарных и социально-экономических науках российских публикаций до определенного времени не было вообще. Российская специфика практически не позволяла этого делать. Сейчас число публикаций в этих предметных областях показывает значительный рост в журналах высокого уровня, как и цитирование наших авторов».
Тему «разноязычия» в гуманитарных областях развил Олег Буклемишев, директор Центра исследований экономической политики экономического факультета МГУ им. М. В. Ломоносова: «В части экономической науки российский и международный дискурс очень сильно расходятся. Если взять топ-100 списка Российского индекса научного цитирования (РИНЦ) и топ-100 SCOPUS по экономике, то мы обнаружим пересечения только в семи позициях. И это вовсе не значит, что российские экономисты нехороши, просто круг исследовательских задач и, что, вероятно, более существенно, методы анализа и даже язык изложения существенно различны».
И тут Фадеев, кажется, решил окончательно испортить всем настроение: «Вообще-то мы здесь с вами обсуждаем совсем не науку. Как вузу попасть или продвинуться в каком-либо рейтинге. Как получить грант. Все эти вопросы, в общем-то, про бизнес. Есть прекрасная книга великого американского социолога Рэндалла Коллинза “Социология философий”. Написана в 1998 году, всем рекомендую. Он изучил ученых первого и второго ряда за всю историю науки, две с половиной тысячи лет. Его задача была понять, как живет наука. А живет она, конечно, в сложных сетях. Будь то хоть Платон, хоть Аристотель, идеи ученого умрут, если нет последователей, учеников, противников, жесткой дискуссии, площадок для этой дискуссии. Коллинз выстраивал цепочки научных школ на протяжении столетий, смотрел, как идеи живут и развиваются. Если нет этой сложной системы, то ничего сделать невозможно. Вот мы обсуждаем сегодня, как увеличить цитируемость. Так надо встраиваться в международные научные сети. Это бизнес-задача, это не научная задача. Если Министерство образования хочет встраивать наши университеты в мировую сеть, оно должно эту задачу решать. Это спецоперация по внедрению, к науке не имеющая отношения!»
К такому повороту разговора присутствующие были явно не готовы. В зале повисла гробовая тишина. Первым с волнением справился Алексей Окунев, проректор по программам развития Новосибирского государственного университета, поддержавший модератора: «Все-таки основной целью науки является не написание статей, не участие в международных коллаборациях, не большое количество цитирования, а полезная продукция, польза, которую можно объяснить обществу».
Присутствующие облегченно вздохнули, стало понятно, что дискуссия выдохлась. Фадеев закрыл заседание.
