Самая дорогая рукопись из всех существующих — Лестерский кодекс Леонардо да Винчи. Первоначальное название — «Трактат о воде, земле и небесных телах». В 1994 году она была куплена за 24 млн долларов основателем компании Microsoft Биллом Гейтсом. Самая дорогая книга в мире, по оценке The Economist, — одно из изданий серии «Птицы Америки» американского художника и натуралиста XIX века Джона Одюбона. В 2010 году оно было продано на Christie’s за 11,5 млн долларов. Самая дорогая книга в России — «Ладомир» Велимира Хлебникова, изданная в 1920 году в Харькове литографическим способом тиражом 50 экземпляров, из которых сохранилось девять. Один из них был представлен на аукционе и продан за 18 млн рублей. О логике рынка редких книг «Эксперт» поговорил с директором аукционного дома «Литфонд» Сергеем Бурмистровым.
— По каким критериям вы отбираете книги для аукционных продаж?
— Для того чтобы сформировать стандартный каталог, состоящий из трехсот-четырехсот лотов, приходится просматривать четыре-пять тысяч книг. Люди часто приносят какие-то книги, и мы им говорим, что это не совсем форматная для нас вещь, мы продать ее не можем. У нас в штате работает двадцать пять человек — эксперты по редкой книге, живописи, графике, они могут сделать профессиональную оценку исходя из определенных историй продаж и состояния конкретного экземпляра. Мы занимаемся не только топовыми вещами — от миллиона и выше, мы стараемся найти в каждой книге какую-то изюминку и можем выставить ее по пятьсот или по тысяче рублей, и часто она очень сильно поднимается в цене. Но в ней должно быть что-то такое, чего вы не найдете в книгах, продающихся в букинистическом магазине. Это может быть важная для автора книга или та, вокруг которой была какая-то полемика — например, ее изымали из советских библиотек. В книжном сегменте есть стабильность по предпочтениям: прижизненные издания русских классиков ценились всегда, в первую очередь Пушкина, Лермонтова, Гоголя, редкие старопечатные книги — времен Ивана Федорова и его учеников, книги Серебряного века, в основном поэтические, сюда же относятся книги с автографами. Последнее время интерес к книгам восемнадцатого-девятнадцатого веков значительно ниже, чем к книгам двадцатого века. Речь идет даже не о Серебряном веке, а о второй половине двадцатого века. Здесь важную роль играет наличие автографа. Мы много продавали автографов и рукописей Венедикта Ерофеева. В числе самых громких — продажа одной из его «говорильных» тетрадей. В конце семидесятых у него был рак горла, сделали операцию, он не мог говорить и общался с людьми с помощью записей. Ерофеев писал свои комментарии, вопросы, ответы в тетрадях. Их сохранилось несколько. Одна из них была выставлена за миллион четыреста тысяч рублей и в результате ушла за два миллиона двести. Второе направление, которое у нас пользуется популярностью, — книги восемнадцатого-девятнадцатого веков о путешествиях, с большим количеством гравюр. Они выходили маленькими тиражами, и таких сохранилось очень немного на открытом рынке, поэтому появление любого экземпляра обязательно вызывает интерес. Всегда пользуются спросом у коллекционеров детские книги как девятнадцатого века, так и первой трети двадцатого. Несмотря на то что они издавались огромными тиражами, большинство было утрачено, потому что детям свойственно обращаться с книгами весьма небрежно, и найти хороший экземпляр детской книги очень трудно. Детские книги 1920–1930 годов могут стоить сотни тысяч рублей, а иногда и миллионы. Нередко на аукционах появляются книги, тираж которых был уничтожен по распоряжению цензуры. Самая известная из них — «Путешествие из Петербурга в Москву» Радищева. Она сохранилось в считанном количестве экземпляров. На сегодня цена такой книги может доходить до миллиона долларов или даже быть выше.
— Насколько широк перечень книг, которые могут попасть в оборот аукционных продаж?
— Когда мы десять лет назад начинали заниматься аукционами, то казалось, что редких книг, которые не стыдно выставить на продажу, совсем мало: очень многие ушли в архивы и музеи. И потом у русских книг тяжелая судьба — им прошлось пройти через войны и революции. Многое погибло, многое оказалось на Западе. Часто слышу от библиофилов, что книг на рынке практически нет. Но с каждым днем на нем появляются интереснейшие издания, о которых старые библиофилы даже не слышали. Какое-то количество редких книг всегда сохраняется, а потом всплывает на свет.
— Насколько характерны для книжного рынка повторные продажи?
— Книги появляются на рынке повторно, но между их первым появлением и вторым может пройти четыре-пять лет. Циркуляция книг существует. Очень много книг нам сдают коллекционеры, и это объяснимо: у них, как правило, не хватает денег на какие-то новые покупки. Часто происходит так, что человек подходит к книжной полке и понимает: ему нужны деньги на экземпляр, который он искал долгие годы, а тот стоит недешево. Всегда приходится чем-то жертвовать, и тогда книги, которые стали менее значимы, поскольку изменились интересы и приоритеты, отправляют на аукцион. Коллекционер получает деньги и может купить экземпляр, волнующий его на данный момент больше всего. Но если у коллекционера есть деньги, он никогда не расстанется с книгой, которую приобрел в тяжелой борьбе на аукционе. Его могут заставить это сделать только какие-то серьезные обстоятельства.
— Как много в России коллекционеров, специализирующихся на книгах?
— Это всегда очень сложно подсчитать. Я думаю, что на российском рынке существует тысяча любителей антикварной книги, которые покупают, собирают книги, но это совершенно разного уровня покупки. Иногда человек тратит три-четыре тысячи рублей в месяц на антикварную книгу, и таких большинство. Если говорить о собирателях, у которых есть серьезный бюджет и они могут тратить на книги в месяц от трех до десяти миллионов рублей, то таких в России человек двадцать пять — тридцать. Но подсчитать их чрезвычайно сложно, потому что многие совершают покупки через своих представителей или анонимно — по телефону и через интернет. Я думаю, что соотношение именно таково: тысяча любителей и тридцать-пятьдесят серьезных собирателей, чьи коллекции можно сравнить с отделами редких книг государственных библиотек.
— Каковы особенности книги как объекта аукционных продаж и как объекта коллекционирования?
— Если сравнивать с такими основными капиталоемкими направлениями коллекционирования, как живопись, то, конечно, книги имеют определенные преимущества, особенно с учетом множества скандалов на арт-рынке, связанных с подделками, перелицовками, переплатами и колебаниями на рынке русской живописи девятнадцатого века. Еще несколько лет назад на работы таких авторов, как Шишкин, Репин и Айвазовский, были астрономические цены — миллион долларов и выше, а сейчас их сложно продать и за полцены: рынок упал. Если говорить о редкой книге, то здесь цены по-прежнему растут — даже в течение одного года. Кризис коснулся всех — и рынка антикварной книги тоже. Здесь, как и в предыдущие кризисы, просел средний сегмент: книги стоимостью от тридцати до ста тысяч рублей, которые часто покупали на подарки. Сейчас цены на них упали на тридцать-пятьдесят процентов. На книги от ста тысяч и выше, до облаков, цены только растут. Бывают совершенно анекдотические случаи: человек просто не увидел книгу на аукционе, которых сейчас очень много, и предлагает ее обладателю продать ее ему за двойную цену. Книги могут взлететь в цене за несколько дней, но, повторюсь, речь только о тех, что относятся к высокому ценовому сегменту. Среди наших клиентов много таких, кто собирает живопись, графику, декоративно-прикладное искусство, достаточно также выходцев из числа коллекционеров, которые начинали с живописи, а потом стали собирать книги. Поэтому нам есть с чем сравнивать.
— Насколько ликвидна редкая книга в сравнении с живописью?
— Смотря с какой живописью. Что касается второй половины девятнадцатого века, то сейчас серьезный кризис, и, если люди хотят продать свои коллекции, они достаточно много потеряют. А вот редкие книги за год дорожают на двадцать — двадцать пять процентов. В единичных случаях на двести пятьдесят — триста. Но для того, чтобы получить такое повышение, нужно либо быть очень хорошим специалистом, понимать, что покупаешь, либо иметь профессиональных консультантов, которые подскажут, какую книгу стоит приобретать, а какую — нет. Но если особенно не рисковать, то двадцаь-тридцать процентов — это средний подъем цен на редкие книги за год. И хотя в среде библиофилов ведется извечный разговор о том, что книги покупают не для того, чтобы их продавать, коллекционер рад, если купил книгу за одну цену, а позже за нее предлагают гораздо больше, иногда в два, в три, в четыре раза. Это приятно, хотя все наши клиенты покупают книги не из-за их инвестиционной привлекательности, а в силу любви к книге. Они их не только ставят на полки, но и изучают. Многие создают каталоги личных коллекций. Их экземпляры участвуют в различных выставках, в том числе в музеях, книги живут своей жизнью. Обладающий финансовыми ресурсами человек, совершая такие покупки, руководствуется взвешенными решениями, поэтому, с одной стороны, инвестиционную привлекательность здесь нельзя ставить во главу угла — это очень специфический сегмент для инвестиций. С другой — мы планируем очень тесно работать с банками и намерены сделать из книги некий инвестиционный инструмент. Сегодня мы видим в этом для себя одну из задач.
— Что притягательно в редкой книге помимо ее инвестиционной привлекательности?
— Антикварная книга — это как машина времени. Я держал в руках книги Пушкина с его автографом, зная наверняка, что эту самую книгу брал в руки Пушкин, подписывая ее. Для многих людей эти ощущения очень важны. И они платят за то, чтобы пережить их, большие деньги. Можно купить какую-то книгу Пушкина в магазине и прочитать ее, заплатив двести-триста рублей, но вместе с тем находятся те, кто отдает сотни тысяч долларов за книги, в которых они ничего нового не найдут: тексты ведь те же самые. Я лично и еще некоторые библиофилы антикварные книги можем даже не открывать — они обладают определенной энергетикой. Многие коллекционеры особо ценные экземпляры держат в специальных условиях. И даже сами редко их открывают. Я часто говорю, что библиофилы книг не читают. Это означает, что, если ты купил прижизненное издание Пушкина, Лермонтова, Гоголя в том виде, в каком оно вышло из-под станка, это уже не совсем источник информации — это некий артефакт, представляющий эпоху, некая, если хотите, Чаша Грааля. Такая книга наполняется эзотерическим смыслом, который прекрасно понимает большинство библиофилов. Отсюда и основной движущий мотив: сознавать, что у тебя в коллекции есть экземпляр, который имеется только в Ленинской библиотеке, и простые смертные не могут прикоснуться к нему. Когда у нас выставляется какой-то ценный экземпляр, часто можно прочитать комментарии в социальных сетях: «Как же так! Как им можно торговать? Он должен находиться только в библиотеке». Но практически всегда такие книги уже имеются в библиотеках. Надо понимать, что государственные библиотеки возникали как раз из фондов частных коллекционеров. Что было положено в основу Ленинской библиотеки, она же сейчас Российская государственная, а еще раньше Румянцевская? Частное собрание канцлера Румянцева. Частные коллекционеры сохраняют вещи, которые без них могли оказаться на помойке. А многие там и оказываются. Возможно, некоторые из сегодняшних частных собраний когда-нибудь вольются в государственные библиотеки. Если бы не существовало частных коллекционеров, эти библиотеки были бы намного беднее.
— Что собой представляют современные коллекции?
— С ними вопрос еще более сложный. Здесь на первый план выходит философия собирательства. На моих глазах много коллекционеров-неофитов вдруг возникали из ниоткуда и, обладая финансовыми ресурсами, начинали на аукционах, в магазинах, у дилеров покупать сотни, если не тысячи различных книг. А потом, как правило, такой человек полностью исчезал из нашего поля зрения. Потому что в результате приходил к полной растерянности и переставал понимать, что делать дальше. В какой-то момент он оказывался на перепутье. Либо собирать дальше, сознавая: интересных ему книг так много, что у него не хватит ресурсов для их хранения, — либо ограничить круг своих интересов. Как правило, на этом этапе многие из коллекционеров ломались и отходили от редкой книги, потому что у них не было какого-то изначального понимания, что же они хотят собирать. У каждого коллекционера своя философия. Я знаю нескольких, у кого небольшая коллекция, умещающаяся в одном кабинете, и они постоянно ее улучшают. Их коллекциям позавидовала бы и Ленинская библиотека, и библиотека Конгресса. Это может быть коллекция стоимостью в десятки миллионов долларов. Ценнейшие вещи, которые нигде больше не найдешь. Есть много коллекционеров, чьи собрания состоят из нескольких десятков тысяч наименований по разным направлениями и различным вопросам. Но они всегда понимают, что покупают. Их книги систематизированы и каталогизированы. Они используются для научной работы, для организации выставок: коллекция живет, коллекция работает. Нужно понимать, что книги, которые собирали в девятнадцатом веке, тогда были современными и только потом стали редкими. И сейчас можно собирать современные книги, понимая, в каком направлении это делаешь, выискивая какие-то редкие, провинциальные, малотиражные издания. Так можно собрать коллекцию. Если любишь и понимаешь книгу, то, обладая даже небольшим финансовым ресурсом, сможешь собрать библиотеку, о которой через тридцать-пятьдесят лет будет не стыдно рассказать.
