Музей АЗ не похож ни на какой другой. Он связан с именем одного художника — Анатолия Зверева, и, хотя музейные проекты не ограничиваются его работами, они всегда в них присутствуют. Зверев оставил после себя целую художественную вселенную: число его работ исчисляется десятками тысяч. Но музей старается поразить посетителей не числом, а изяществом. Выбор места для музея на 2-й Тверской-Ямской продиктован еще и тем, что художник часто бывал поблизости. Здание музея трехэтажное, и каждый раз выставка, чтобы соответствовать пространственной структуре, разбивается на три тематических раздела. На верхнем этаже установлен проектор. Короткий фильм дополняет и развивает визуальный образ каждой выставки. В музее проходят лекции, музыкальные, образовательные программы. Музей издал более полутора десятков книг и альбомов. «Игра» — его пятый выставочный проект. Пятый за два года. Под каждый проект помещения музея полностью преображаются. Здесь все движется любовью к творчеству Анатолия Зверева и художникам его круга — Краснопевцев и Немухин как раз из их числа.
Владимир Немухин — единственный художник, чьи работы можно напрямую ассоциировать с названием выставки, заключающим в себе одновременно и ее концепцию. Игровое начало, которое каждый из трех художников так или иначе воплощал в жизни и в своем творчестве, у него представлено наиболее выразительно и очевидно. Одержимый образами игральных карт, он построил едва ли не все свое творчество вокруг них, отчасти видя в этом свою миссию. На выставке представлена его работа начала 1980-х «Ломберный столик» — на нем лежат карты — и работа 2009 года «Игра в три колоды» — и там все те же игральные карты. Валет — лейтмотив его выставочной экспозиции, занимающей в Музее АЗ один из этажей. Он словно находится на границе фигуративной и нефигуративной живописи. Его валеты еще узнаваемы, но они вот-вот расщепятся на атомы, канут во вселенную, где правят Кандинский и Малевич, и там соберутся в квадраты и треугольники.
На первом этаже выставки посетителей встречают работы Дмитрия Краснопевцева — изящные натюрморты, лишенные пространственной глубины. Есть белая плоскость, на фоне которой словно из ниоткуда прорастают предметы полуфантастического быта. Мы оказываемся в пространстве, где ничего не происходит. Время словно остановилось. И значение предметов, до сих пор ничего не значивших, вдруг разрастается до космических масштабов: камень на веревочке, кувшины, ветки и стволы деревьев. У них есть объем, но они не отбрасывают тени. Художник пытается постичь суть почти случайных предметов вне среды их повседневного бытия. Они лишаются привычного функционального назначения и становятся исключительно эстетическими объектами: бутылка еще может быть сосудом: в нее налита вода или вино, — но в жидкости плавает цветок. Огромный бумажный свиток, фактурой напоминающий бетонную стену, нависает над хрупкой чернильницей, из которой торчат две ручки. Скорее всего, ими нельзя ничего написать на этой бетоноподобной бумаге, но в этом и нет необходимости. Бумага и чернильница содержательны сами по себе.
Работы Зверева можно увидеть на третьем этаже выставки — это серия супрематических композиций, написанных в 1959 году. Но здесь не супрематизм, основоположником которого является Казимир Малевич, в его чистом виде. В данном случае это игра в супрематизм. Зверев доказывает, что вобрал в себя историю всей живописи, которая предшествовала его рождению, и супрематизм в том числе. По соседству размещены работы современного художника Платона Инфанте. Это супрематизм сто лет спустя. Инфанте играет с физическим и виртуальным пространствами. Есть то, что мы можем пощупать, и то, что можем только увидеть. Но что из этого более реально? Работы Инфанте движущиеся, и на наших глазах виртуальная и физическая реальности взаимодействуют друг с другом. Мы это не только видим, но и слышим. Художник, представляя свои работы на открытии выставки, уверял, что физическая реальность в них побеждает виртуальную. Но и пяти минут созерцания его работ достаточно, чтобы начать в этом сомневаться.
