Сейчас за прокатное удостоверение на фильм берут три с половиной тысячи рублей. Министр культуры Мединский сообщил, что впредь такое удостоверение будет обходиться в пять миллионов. «После консультаций с кинематографистами и кинодеятелями законопроект, включающий эту инициативу, будет внесён в Госдуму», — сказал г-н Мединский. Собранные таким образом деньги пойдут в Фонд кино — на развитие отечественного кинематографа. Новация не совсем новая: нечто в этом роде обсуждалось (и отвергалось) не раз и не два, — но крайне интересная. Поддержка своего кино дело, конечно, святое, но увеличение цены чего бы то ни было сразу в полторы тысячи раз неизбежно означает запрет на подорожавшее благо для изрядной части прежних его потребителей. Попробуем понять, кому и чему именно удорожание удостоверений закроет дорогу в прокат.
Министерство полагает, что его новация решает три проблемы. Во-первых, за счёт сбора денег с зарубежных фильмов увеличится финансирование производства и проката фильмов отечественных. Во-вторых, удастся получить больший клок шерсти с зарубежных блокбастеров (с фильмов, собравших больше некоторой пороговой величины — скажем, 200 млн рублей — предполагается дополнительно брать ещё и два-три процента от валового сбора). И только в-третьих, произойдёт даже не запрет, а «ограничение» проката третьесортной импортной продукции: она собирает у нас не такие большие суммы и за неё будет жалко платить пять лимонов — что позволит «увеличить количество сеансов для российского кино». Ну, про количество сеансов чуть дальше, а пока отметим: авторы идеи или не сознают настоящего масштаба вводимого ими запрета, или не хотят говорить о нём вслух.
Прочтя, что Минкульт собрался поддержать свой кинематограф и побольше снять денег с зарубежного, свежий человек подумает, что драть по пять миллионов и намечено только за право прокатывать импортные фильмы. И ошибётся. Потому что драть будут и со своих. Глава профильного департамента Минкульта Тельнов разъясняет: «Российские картины при получении прокатного удостоверения будут платить ту же сумму, но потом Фонд кино будет им компенсировать эти пять миллионов». Казалось бы, какой смысл одной рукой отбирать у кинематографиста деньги для Фонда кино, а другой их же ему же и возвращать? А смысл очень простой: для того, чтобы таким оригинальным манером дать Фонду кино деньги на подержание, эти деньги для начала нужно иметь. Для частного продюсера собрать такую сумму — заметьте, поверх тех денег, которые он с муками собирал на сам фильм, — дело совсем не простое. И ведь ещё вопрос, на какой срок с этими бессмысленными (непроизводительными!) миллионами надо будет расставаться. Если возврат денег за прокатное удостоверение будет происходить примерно так же, как происходит (или не происходит) знаменитый возврат НДС, то «перехватить у знакомых» продюсеру явно не удастся. Возврат денег обещают устроить и особо выдающимся импортным лентам — например, победителям больших фестивалей, — для чего при Фонде кино будет образована специальная комиссия. Радость для дистрибуторов от этой, нелепой вне Госкино СССР, комиссии будет точно такая же, как описана выше, а потому прокат и фестивальных фильмов резко потощает.
Так что обсуждаемая новация уничтожит или радикально сократит все категории явлений, совокупно именуемые независимым кинематографом. Кому-то просто придёт конец — как, например, небольшим дистрибуторским компаниям; какие-то категории фильмов исчезнут из проката — например, едва ли не вся документалистика. Артхаусные фильмы, да и любые фильмы ограниченного проката показывать в России будут всё реже, а там и совсем перестанут.
И это будет скверно — потому что исчезновение с наших экранов разнообразного авторского кино нанесёт отечественному кинематографу куда больше вреда, чем нехватка сотни-другой миллионов в Фонде кино. Авторское кино наверняка не показывают ни в Уганде, ни в Сомали — ну так эти достойные державы и не пытаются занять (вернуть себе) видное место на карте мирового кино. Но России ограничить общение с мировым кинематографом бесконечными пиратами Карибского моря — и, стало быть, напрочь отвадить от хождения в кино всех тех, кому такого рода незатейливые зрелища не по вкусу, — значит сделать очевидную и весьма трудную для исправления ошибку. Вот паче чаяния снимет завтра кто-нибудь из соотечественников новые «Летят журавли», а они безнадёжно провалятся в прокате: публика, способная их оценить, в кино не ходит, а ходящая в кино не заинтересуется фильмом без зомби или трансформеров.
К тому же исчезновение с экранов всего, кроме американских блокбастеров и (уповательно) отечественного кино, дурно скажется на развитии индустрии проката. Львиную долю выручки приносят ей многозальные кинотеатры, а они уже сегодня часто страдают от недостатка контента: ну нечем собирать публику в десять залов, хоть ты что. Министр Мединский сулит увеличить количество сеансов для нашего кино, но сеансы-то и сегодня не вопрос — вопрос, как избежать пустых залов. Ведь число отечественных фильмов, окупившихся (то есть собирающих публику) в прокате в любой год можно пересчитать на пальцах — хорошо ещё, если двух рук. Только-только мы привыкли радоваться, что у нас, как у больших, строят мультиплексы — их строить и перестанут.
И ведь замысел-то правильный: конкуренция между нашим кино и голливудскими мейджорами очень уж неравная, и не грех бы поддержать первых за счёт вторых. Ну так и делали бы как поднаторевшая в кино Франция делает: установили бы аккуратную наценку на билеты на импортное кино, целевым образом отправляемую на поддержку кино национального. Но нет — нам привычнее попросту: запретами да комиссиями. Самое же забавное, что заявленной цели: ограничить прокат откровенного заморского барахла — затея Минкульта так и не достигнет. Голливудские студии, собирающие на нашем рынке сотни миллионов рублей на фильме (по данным киноаналитика Ксении Леонтьевой, в прошлом году в среднем на фильмы прокатчиков-мейджоров пришлось по 240 млн рублей кассовых сборов), легко отстегнут по пятёрке за все свои фильмы, включая и картины категории B, то есть не отдадут «нашим» ни сеанса.
