«Возвращайся домой» словно бы переводит стрелки на часах музея, который до сих пор утверждал, что на дворе по-прежнему двадцатый век и с тех пор, как советские художники старательно запечатлевали окружающую их реальность, мало что изменилось. И это «Возвращение домой» и одновременно прорыв в настоящее — попытка взглянуть ему в глаза, понять, что происходит здесь и сейчас. Художники, чьи работы представлены на выставке, прежде всего опровергают выдвинутый художниками-нонконформистами тезис, что реализм, в том виде, в каком он кристаллизовался в советском изобразительном искусстве, — мертворожденная ветвь на дереве мировой культуры. Реализм, уже без эпитета «социалистический» и без модифицирующих приставок гипер- и сюр-, скорее жив, чем мертв. Он по-прежнему остается языком, на котором современный художник может обратиться к зрителю и донести до него свой образ реальности. И главная сила этого языка заключается в его узнаваемости. Это язык, которому не надо учиться, он уже есть внутри нас. Мы начинаем разговаривать на нем с миром, как только открываем глаза, и получаем первые зрительные впечатления.
На выставке «Возвращайся домой» мы видим картины как внешнего, так и внутреннего мира. Панельная многоэтажка 44-й серии, которой Павел Отдельнов посвятил целую серию полотен, — она как вовне, так и внутри нас. Многократно запечатлеваясь на сетчатке наших глаз, она стала почти одушевленным существом. Мы, все, кто прожил в ней свою жизнь, и есть ее коллективная душа. Укрывая нас от снега, ветра и дождя, она возносит нас над грешной землей и дарит нам маленький домашний рай. Намек на него возникает еще в коридоре, где мы видим почтовые ящики и мысленно пытаемся заглянуть в них в ожидании либо свежих газет, либо письма. Об этом нам напоминает работа Александра Дашевского. Самая запоминающаяся примета внутреннего пространства многоэтажки — холодильник, который Анна Красная изображает облепленным отовсюду привезенными магнитиками, напоминающими о том, что жизнь владельцев этого снабженного механизмом шкафчика наполнена яркими впечатлениями. Вместо очага — батарея центрального отопления, еще один персонаж, одушевленный художником Кириллом Рахматуллиным. На кухню, детально прорисованную Денисом Ичитовкиным, скоро вернется бабушка. Всё, включая плохо покрашенные стены и отслаивающуюся штукатурку, замерло в ее ожидании. И как бы ни был мрачен двор, обставленный многоэтажками, нависающими над крошечным ребенком, — в этот момент их зарисовала Ирина Филатова — солнце непременно взойдет, и тогда П-44 станет частью метафизического мира, лестницей ведущей человека на небеса.
За стенами многоэтажек мы обнаруживаем либо нейтральное пространство, где царит буддийская пустота — оно словно бы еще не заполнено смыслом, либо их заполняют старые заводские здания — они, словно стесняясь своей неказистости, стоят в стороне. Но именно в них мы видим продолжение сюжетов, которые вдохновляли русских художников второй половины двадцатого века, — могучие чудовища, с помощью которых человек укрощал реальность, превратились в старые проржавевшую груду железа. Теперь они не столько преодолевают разрушительную энтропию, сколько являются ее источниками. Новые механизмы более совершенны, но они словно существуют сами по себе. У них свой мир, в котором нет условий для существования человека, он в него не вписывается в буквальном смысле слова. Здания так велики, что человек, попадая внутрь них, оказывается будто в чреве огромных китов, рассекающих время и пространство.
Но островки рая земного все еще существуют. На картине Евгении Буравлевой девушка качается на качелях на берегу реки — на полотне доминируют зеленый и голубой цвета. Мы видим человека, который вышел из порочного круга социальных условностей, чтобы вздохнуть полной грудью, набраться сил и вернуться обратно — под жернова цивилизации без устали перемалывающие время.
