«Прямая линия», конечно, утомила — тех, кто из года в год вынужден искать потайные смыслы в словах и усталость раба на галерах в глазах Владимира Путина. Журналистов, которые каждый год исправно считают количество вопросов и минут. Экспертов, тщащихся найти оригинальную транскрипцию фраз президента, чтобы выиграть в медийной конкуренции. Лишь более чем 80-процентный электорат Путина в очередной раз хочет традиционного диалога с главой государства, минуя головы чиновников.
И уж совсем смешными кажутся рассуждения о срежиссированном спектакле с готовыми вопросами и ответами: «жестокий диктатор» в «авторитарной стране», конечно, мечтает четыре часа в прямом эфире отвечать на вопросы в стиле «как дальше жить» и удивляться, почему на местах не работают чиновники. Да еще наблюдать ернические и подчас откровенно хамские эсэмэски на экранах. К слову, противников Путина такие послания лишают аргумента о проблеме со свободой слова, а сторонников консолидируют не хуже провокации оппозиции на Тверской.
Россия одна и другая
В экспертных кругах от «Прямой линии» ожидали трех маркерных заявлений: о рецептах экономического роста, о задумках на предвыборный период и о реакциях на недавние митинги. Однако очевидно, что все три темы, как и само начало президентской кампании, решено отнести на позднюю осень или на зиму, а желание радикалов раскачать страну пораньше названо «мелкой политической возней» и будет купировано. Объяснение простое: Владимир Путин не хочет подмораживать работу региональных и федеральных органов власти. А при отсутствии достойных спарринг-партнеров нет смысла форсировать гонку и сдавать элементы предвыборной программы. Есть время определиться и с экономическим трендом развития, и с гранями образа будущего.
Поэтому в отсутствие якорной политической повестки драматургию «Прямой линии» отдали на откуп телевизионщикам, и коллеги не придумали ничего оригинального. Сам же Путин традиционно бойко оперировал по памяти цифрами и фактами, считывал среднюю температуру — по всей стране, а не по отдельным «продвинутым» категориям креативных горожан. Поэтому кому-то могли показаться скучными вопросы, переходящие из линии в линию, о больницах, ЖКХ и материнском капитале. Но точно не жителям из Ставрополья или Ольхона.
«Прямая линия» вообще не производила впечатление лубочной потемкинской деревни. Россия предстала перед президентом страной с массой социальных неурядиц, которая с трудом выползает из кризиса. Главная тема — низкие зарплаты, бедность и ухудшение материального положения граждан, особенно в регионах. Владимир Путин показал, что черпает информацию о реальной ситуации в стране не из вечно оптимистичного телевизора. И обнадежил, заявив, с некоторыми оговорками, о преодолении кризиса: рост ВВП, промпроизводства, инвестиций в основной капитал, рост продаж автомобилей и выдачи ипотечных кредитов, золотовалютных резервов — и все это на фоне рекордно низкой инфляции.
А вот что удивило президента (конечно же, «на камеру»), так это работа региональных властей разного уровня. Очень много адресных просьб было связано с тем, что выделенные федеральные деньги по каким-то причинам не доходят до адресатов. «Владимир Владимирович, где деньги?» — вопрос Путина к своему полному тезке губернатору Ставропольского края Владимиру Владимирову стал квинтэссенцией порки региональных чиновников и даже спровоцировал фейковую новость об отставке губернатора Ставрополья.
Впрочем, разбросанные по эфиру включения разбавляли неприятную социальную картину и постепенно рисовали образ другой России. России будущего, в которой отечественные среднемагистральные самолеты наконец свяжут регионы страны. Крупнейший в мире ледокол «Арктика», строящийся на Балтийском заводе, отправится покорять регион, с которым связаны наши серьезные торговые, логистические и ресурсные планы. Включение из Калининграда напомнило о скором Чемпионате мира по футболу. Ростов-на-Дону похвастался новым аэропортом. А уверенный ход строительства Крымского моста уже позволяет строить новые грандиозные инфраструктурные планы — например, рисовать чертежи туннеля или моста на Сахалин.
Этот образ России вовсе не контрастировал с тем, первым, где маленькие зарплаты и проблемы с ЖКХ. А наглядно объяснял пути разрешения социальных проблем через индустриальную и инфраструктурную модернизацию страны. Впрочем, сам Путин в завершении программы коротко обрисовал перечень задач: «Первая, и самая главная, — нужно обеспечить рост доходов граждан страны. Нужно избавиться от нищеты, нужно избавиться от бараков и аварийного жилья, но сделать это можно, исключительно развивая нужными, должными темпами нашу экономику. И в этой связи нужно обратить внимание и решить проблему повышения производительности труда, но этого невозможно добиться без перехода к следующему технологическому укладу, а здесь нам нужна и цифровая экономика, здесь нам нужна правильная организация работы. Здесь нам нужно внести существенные коррективы в административные формы, причем административные формы на уровне муниципалитетов, регионов и всей страны. Здесь нам совершенно точно нужны серьезные преобразования в качестве управления. Это не большой, но очень важный перечень задач, который будут ставить в самое ближайшее время».
Не надо спекулировать
Не ушел Владимир Путин и от ответов на сложные вопросы, вызывающие острые общественные дискуссии. Их намерено «утопили» в программе, чтобы показать: народ в целом куда больше волнуют социальные проблемы, нежели переживания узких городских и интеллигентских слоев. Президент традиционно для себя предлагал компромиссные решения и призывал учитывать все мнения и подходы.
Фильм о семье последнего русского царя «Матильда» «никто не пытается запретить». Однако депутат Государственной думы Наталья Поклонская «тоже имеет право на свою точку зрения» и «пытается эту позицию защитить». А режиссера картины Алексея Учителя президент уважает «как человека, очень патриотически настроенного, и человека, который делает талантливые вещи». Никакой идеологии, просто столкновение позиций, в которое ему, президенту, вступать не с руки.
К диалогу граждан и московских властей призвал Владимир Путин, отвечая и на вопрос о программе реновации. К диалогу, где доминирует позиция собственников жилья, которые должны получить возможность открыто высказать свое мнение и гарантии соблюдения своих прав, но и где понятна обеспокоенность власти грядущим через 15 лет градостроительным коллапсом, когда громадные объемы жилья станут аварийными и потребуют срочного расселения.
Разве невозможен компромисс по Исаакиевскому собору в Санкт-Петербурге? «Нужно деполитизировать эту проблему, — говорит Путин. — С уважением относиться и к религиозным чувствам людей и не забывать, что это здание и сооружение строилось как церковь, а не как музей. Но музейная функция там, конечно, должна сохраниться. Как выстроить эти взаимоотношения? На самом деле это не так сложно сделать, только не нужно ничего здесь накручивать и не нужно спекулировать на этой теме, не нужно людей возбуждать и использовать это как инструмент какой-то мелкой внутриполитической возни».
Назвав события вокруг петербургского собора «мелкой внутриполитической возней», президент, казалось бы, поставил емкий и финальный акцент в своем отношении к протестным акциям последнего времени, однако под занавес «Прямой линии» вернулся к теме и провел четкую разделительную линию (повторив, по сути, заявление времен митингов 2011 года): «Я готов разговаривать со всеми, кто действительно нацелен на улучшение жизни людей, нацелен на то, чтобы решать стоящие перед страной проблемы, а не использовать имеющиеся трудности — а трудностей всегда и везде достаточно — для собственного политического пиара. Использовать трудности как инструмент для собственной раскрутки, для того, чтобы нажиться в политическом смысле на этих трудностях, только их усугубляя». И далее: «Надо не спекулировать, а предлагать решение. Те, кто предлагает решение, — это люди, которые заслуживают самого пристального внимания, они имеют право на диалог с властью, мы так и будем делать».
Палитра гражданской активности
Митинги и протесты в российских городах — это реальность современной политической жизни страны. Только протестов трудовых коллективов, связанных с финансовыми проблемами предприятий, в прошлом году было около пятисот — от небольших забастовок до крупных митингов. Все чаще видна уличная активность тех или иных групп гражданского общества по проблемам, связанным с градоустройством, строительством или сносом старых зданий, по решениям местной власти. Под новую президентскую кампанию стала заметна и так называемая «уличная оппозиция» Алексея Навального. Который очень хочет представить всю активность в стране как протест против Путина и называет себя продолжателем дела оппозиции образца 2011–2012 годов. Однако с тех пор Россия прошла очень важный эволюционный путь развития, страна изменилась. И сегодня президенту есть наконец с кем конструктивно поговорить в тех или иных протестных группах. Хотя Навальный со товарищи очень хочет помешать этому диалогу.
Что изменилось? В 2011 году люди выходили протестовать против фальсификаций на выборах, но при этом апеллировали к властным органам и партиям, требовали выбора между стратегиями развития, между различными политическими программами, которые бы вобрали в себя системные решения по улучшению жизни в стране. Что ж, имели право. Получили либерализацию партийного законодательства, массу политических движений, губернаторские выборы, целый Координационный совет «другой» оппозиции. Но партийный институт так и не получил развития, а оппозиция показала низкий профессионализм и нежелание работать с людьми, изжила себя, отставив, вероятно, самый глупый и крикливый свой кусок — Навального. Что осталось от гражданской активности? Благотворительные и волонтерские организации, городские активисты, экологи и так далее.
Сегодня политизация общественного пространства вновь очевидна, но развивается она совсем по иным законам, нежели пять лет назад. Появляются отдельные группы гражданского общества, которые объединяются, чтобы добиться от власти конкретных сформулированных требований. Этот процесс пока в зародыше и сильно недооценен, прежде всего самими гражданами. Хотя там, где низовая активность сильна и юридически грамотна, людям удается добиваться своего. Да, система сопротивляется, ну а как вы хотели? В Новосибирске после нескольких митингов и профсоюзных протестов было отменено резкое повышение коммунальных платежей. Москвичи добились пересмотра базового закона о реновации с выходом на фундаментальные поправки. Жители Петербурга не в пример столице научились защищать историческую застройку от сноса, не допустили строительство гигантского Охта-центра в противостоянии с самим «Газпромом», а протесты вокруг Исаакиевского собора привели к мощной общественной дискуссии. Водителям-дальнобойщикам не удалось победить «Платон», но забастовка заставила власти пойти на временное снижение тарифов, а дальнейшее сопротивление утонуло в предательстве коллег-штрейкбрехеров. Возьмем примеры попроще. Сильное общественное давление помогает наказывать живодеров, искать нарушителей ПДД, которых покрывают органы, топит карьеры юных эфэсбэшников на гелендевагенах, отправляет футболистов сборной России во второй состав своих клубов. Российское общественное мнение имеет сильнейший потенциал в отношениях с властью, но народ пока не осознает его эффективность.
Крымский консенсус, конечно, несколько задавил партийную конкуренцию в стенах Госдумы, но он задал рамки политической борьбы, поднял самооценку граждан и, главное, научил локальной, бытовой, гражданской ответственности за свою страну, а потому вызвал сильный импульс низовой активности. Это не протест, это требование от органов власти будь то в Белом доме или в сельсовете делать свою работу, исполнять долг перед обществом на зарплату из налогов. Именно поэтому антикоррупционный градус несколько снизился (Путин обмолвился об этом на «Прямой линии»). Дело не только в ковровых посадках. Уходит пустая зависть, приходит требование возможностей для собственного обогащения за достойный труд. Не такая большая проблема в дворце чиновника, проблема — если в этом дворце не хотят работать.
Всему этому новому сегменту гражданской активности сегодня остро не хватает коммуникаторов с властью, коими по идее должны становится видные общественники и, конечно, депутаты Госдумы и заксобраний. Это долгий и непростой процесс, но контакт политической системы и массовых инициатив гражданского общества неизбежен. Другое дело, что велика опасность радикализации части протестов в случае недопонимания между сторонами. Всегда есть те, кто пользуется несовершенством коммуникации и пытается спекулировать недовольством. Именно это имеет в виду Путин, говоря о «мелкой политической возне».
Путь к Майдану
Митинги «имени Навального», которые прошли в конце марта, не удались в апреле и подпортили празднование Дня России в июне — это проявление лишь небольшой, очень узкой части сегмента низовой активности. Причем оппозиционер сознательно отсекает некоторые группы протеста (как мы видели по переносу митинга с проспекта Сахарова и расколу с группой противников реновации), сосредоточившись на конкретной ячейке наиболее радикальных сторонников. Речь идет о близких соратниках, «сектантах», и — новый эшелон информационной работы в соцсетях и блогах — очень молодых людях городской закваски. Их объединяет абсолютное отсутствие критического мышления, ЕГЭ-образование и «слепое» (или снисходительное) отношение к интеллектуальному уровню их лидера и его политической программы. Хотя, казалось бы, после интервью Ксении Собчак на «Дожде» должны были развеяться последние сомнения в глубине мысли оппозиционера, а после проигранного суда по делу Усманова — пропасть уверенность в его честности и открытости. «Не рефлексируйте, распространяйте!» — таков девиз секты. Пока что движение Навального по внешнему контуру еще привлекает людей, которые не симпатизируют лично ему, но готовы просто поддерживать протест. Но еще несколько интервью и провокаций вроде испорченного исторического праздника на Тверской улице — и встать в строй с Навальным будет стыдно и случайным недовольным. А события движутся именно в эту сторону.
Навальный взял курс на радикализацию протеста, на сознательное обострение по майданному сценарию, на провоцирование полиции. Деньги Михаила Ходорковского успешно вложены в региональные отделения, которые обеспечивают масштаб протеста. 12 июня именно в регионах не наблюдалось снижения численности митингующих по сравнению с мартом. Объяснение простое — в Москве проще найти свою отдельную протестную группу. В регионах ячейки Навального фактически засасывают весь протестный потенциал с различными лозунгами и требованиями. Они служат прикрытием для формирования бойцовых ячеек, к которым постепенно присоединяются давние друзья Навального — националисты. А в Самаре, например, протестующие шли под марш Русской освободительной армии генерала Власова. В иных городах раздавалась известная речевка «Героям слава!».
Навальный не готовится к президентским выборам, он собирает революционный актив. Сегодня эта ребятня счастливо фоткается в автозаках и собирает лайки. Завтра из-за их спин могут полететь бутылки с зажигательной смесью и выдернутся цепи. Полиция ответит дубинками и будет маргинализована в соцсетях. Государство потеряет моральное основание на защиту. Возникнет разрыв информационной реальности в телевизоре и интернете. Классика. Конечно, речь не идет о госперевороте. Нужна радикализация повестки, дабы заставить государство ощетиниться, отказаться от диалога и настроить против себя широкий спектр пока еще нейтрального гражданского актива. Сегодня обманутые дольщики, дальнобойщики и жертвы реновации Навальному не нужны (пришлось бы погружаться в их проблемы). Но потом они сами придут под его знамена, когда бойцовый молодежный актив взорвет политическую ситуацию, любые митинги будут запрещены, а полиция озлобится на регулярные провокации. И именно Навальный станет единственным и самым влиятельным лидером антипутинской оппозиции.
После митингов 2011 года выстроилась весьма разумная концепция борьбы с уличным оппозиционным движением: их лидерам позволили показать себя, не мешали самостоятельно определять концепцию развития, приглашали участвовать в выборах и помогали преодолевать силовое давление. В итоге низкий интеллектуальный уровень вождей привел к абсолютной деградации оппозиционного движения, а крымский консенсус добил и раздавил антигосударственную риторику. Лидеры утопили сами себя. А Навального сознательно оставили на свободе, несмотря на все преступления этого мелкого коррупционера, как наиболее несостоятельную и недалекую фигуру, чтобы добить протест. Однако сегодня возникает опасение, что дирижеры Навального теряют контроль над ситуацией. Вопрос «почему вор не сидит в тюрьме?» звучит все чаще.
