Не в первый и не во второй раз Минфин сообщает — или даёт утечку в медиа — о том, что намерен принудить соотечественников копить на пенсии путём навязывания им (нам) новшества под названием ИПК — индивидуального пенсионного капитала. Не то чтобы обнародование этих намерений вызывало каждый раз волну возмущения. Нет, не вызывало: у нас вообще экономические проблемы, даже такие всенародные, как пенсии, обсуждаются в СМИ несуразно вяло. Но каждый раз эксперты, опрошенные газетами, указывали на серьёзные минусы предлагаемого механизма, а главное, выяснялось, что с ним не согласен социальный блок правительства. И затея уходила в тень — с тем, чтобы через месяц-другой вынырнуть с непринципиальными поправками в очередной утечке. Незабвенный Швейк по сходному поводу высказался так: «Осмелюсь доложить, господин фельдкурат, вот ведь гидра! Совсем как Боушек из Либени. Восемнадцать раз за один вечер его выкидывали из пивной “Экснер”, и каждый раз он возвращался — дескать, “забыл трубку”». Очевидно, идея ИПК дорога Минфину и его союзникам из МЭР и Банка России не меньше, чем пану Боушеку его трубка; ИПК будут проталкивать всеми силами и, весьма вероятно, протолкнут. На мой взгляд, это будет чрезвычайно неблагоразумно.
В нынешней итерации ИПК мыслится авторами так. Он сменит государственную накопительную систему, взносы в которую уже три года как заморожены. Вместо работодателя взносы будет делать работник. Он может сам выбрать ставку от 0 до 6%, для тех же, кто этого не сделает, ставка с 0% будет расти на один процентный пункт в год. Попадать в эту систему граждане будут якобы добровольно; но поскольку авторы идеи догадываются, как велико доверие граждан к действующей пенсионной системе и тем более к её нескончаемым реформам, будут введены механизмы «автоподписки». Либо просто по умолчанию: не сказал, что не хочешь, — значит, хочешь; либо при любом изменении трудового договора в него будет вноситься фраза об участии в ИПК. Не хочешь — сходи в отдел кадров и попроси, чтобы эту фразу выкинули. Говорят, опыт иных держав показывает, что уходит в таких случаях — когда «по умолчанию» остаёшься, а для ухода нужно что-то сделать, — меньшинство.
Во время прошлых итераций «Эксперт» не раз анализировал эту затею, и я позволю себе здесь, не зарываясь заново в детали, напомнить общие выводы. Во-первых, сколько-нибудь заметного влияния на размер будущих пенсий новшество не окажет. Грубая прикидка показывает, что человек с более или менее средней зарплатой получит с ИПК прибавку к пенсии от полутора до трёх тысяч рублей в месяц, да и то при условии, что управление накоплениями будет стабильно обеспечивать положительную доходность (судя по имеющемуся опыту НПФ, предположение чрезвычайно сильное). Оно конечно, для людей малооплачиваемых и такая прибавка была бы кстати, но малооплачиваемые едва ли смогут через ИПК ли, любым ли другим способом откладывать те полторы-две тысячи каждый месяц своей допенсионной жизни, что необходимы для получения этой прибавки. Прав эксперт по пенсионной проблематике Юрий Воронин, сказавший по этому поводу ещё год назад: «Работника с низкими доходами надо в любом случае оставить в покое, потому что получаемой им заработной платы не хватает на воспроизводство его рабочей силы и на исполнение его семейных обязанностей. Да и из таких доходов никогда не образуются приличные пенсионные накопления, способные существенно повлиять на размер будущей пенсии». К сожалению, втолковать эту простую мысль авторам нынешней волны пенсионной реформы пока никто не сумел.
Во-вторых, обсуждаемое новшество по существу означает дальнейшее увеличение имущественного неравенства. Для людей обеспеченных те несколько процентов месячного дохода, что с них будут брать под флагом ИПК, и не делают погоды сегодня, и могут — хотя бы теоретически — при удаче сформировать заметные накопления, которые пригодятся потом. Бедным же людям эти поборы ощутимо усложнят текущее финансовое положение, обещая в будущем от силы ломаный грош. В этом смысле обсуждаемая новация вполне может быть названа налогом на бедных, что, по-хорошему, должно было бы стать ей приговором. Ведь мало того, что мы — в отличие от многих неглупых стран — вообще берём налоги с самых малых доходов, так мы ещё с малоимущих стабильно берём заметно большую долю доходов, чем с богатых. Про всеобщие 13% — это разговоры, а на практике с зарплаты наёмного работника НДФЛ снимается неукоснительно, с доходов же от предпринимательской деятельности или от собственности — куда хуже; там по факту не тринадцать получается, а хорошо, если семь. Глубоко неверная политика.
Возвращаясь к проблемам пенсионной системы, признаем, что для их разрешения новации вроде обсуждаемой ничего существенного дать заведомо не могут. Это типичное псевдорешение; поиск потерянного не там, где потеряли, а под фонарём. Мне кажется, например, что авторы ИПК не смогли бы убедительно рассказать обычному гражданину, не юристу и не финансисту, почему их изобретение процветёт на том же самом месте, на котором уже фактически померло детище их предшественников, накопительная система. Но большие проблемы не решаются переменой подробностей, внятных одним профессионалам. Нужны качественные сдвиги, а не финансово-юридические, как в ИПК.
Нужна комплексная политика, стимулирующая рост зарплат в стране. Она нужна по многим причинам, но в данном контексте её необходимость очевидна: арифметика не допускает чудес. При маленьких зарплатах неоткуда взяться приличным пенсиям. Далее, нужна политика, симулирующая не уход зарплат в серую и чёрную области, как сейчас, а выход их из тени. Нужна немедленная реформа системы досрочных пенсий; о ней когда-то хотя бы много говорили, а в последние годы и разговоров стало не слыхать. Да много чего нужно — гораздо более насущного, чем обсуждаемое «принуждение к сбережениям». Учитывая, что в 2016 году число людей, имеющих хоть какие-то сбережения, сократилось в России на треть, самое мягкое, что можно сказать про ИПК, — крайне несвоевременная затея.
