Свалки и мусорные полигоны в России (включая несанкционированные свалки и промышленные площадки для утилизации отходов) занимают площадь четыре миллиона гектаров — это почти территория Голландии или Швейцарии. В утрамбованной мусорной массе пропадает множество полезных материалов. По оценкам «Гринпис», у нас перерабатывается не более четырех процентов мусора, по данным Минприроды — семь-восемь процентов. А ведь практически все виды отходов жизнедеятельности человека на Земле могут быть переработаны и в том или ином виде возвращены в хозяйственный оборот.
Россия давно продекларировала, что идет по этому пути. Последние значимые поправки в федеральный закон № 458 об обращении с отходами были приняты в 2014 году. «Они полностью перекраивают отрасль», — говорит Алексей Киселев, руководитель токсической программы «Гринпис». Определены новые приоритеты: сокращение образования отходов, увеличение доли перерабатываемого мусора. Все регионы должны разработать территориальные схемы обращения с отходами и определить регионального оператора, который будет контролировать движение мусора. Это вовсе не означает, что во всех регионах будет повсеместно внедрена система раздельного сбора в жилых массивах. Но, по крайней мере, везде будут целевые показатели по уровню перерабатываемых отходов. Важно, что государство планирует ввести запрет на захоронение полезных компонентов вторичного сырья на мусорных полигонах. Например, в случае с отходами пластика такой запрет начнет действовать уже с 2019 года.
Однако полноценная реализация этой реформы тормозится. Регионы должны были сформировать территориальные схемы еще в прошлом году, но многие не справились с этой задачей. Сроки вступления в силу нового порядка обращения с отходами сдвинуты на 2019 год.
Несмотря на проволочки, развитие «мусорной» индустрии, похоже, стало государственно важной задачей. Появилась новая идеология: бороться со свалками нужно не только сжиганием мусора, его необходимо сортировать и максимально задействовать в производстве. Планируется, что новые мощности по сортировке и переработке мусора будут создаваться в рамках государственно-частного партнерства, через механизмы концессии и софинансирования.
У нас есть задел в разработках специализированного оборудования для переработки отходов — не обязательно смотреть только на Запад в поисках эффективных технологий. Например, краснодарская инженерно-производственная фирма «Стрингер», которую возглавляет Евгений Федоров, изготавливает дробильно-измельчительные машины, в том числе по переработке ТБО, у которых в мире нет аналогов. У Федорова более 500 авторских свидетельств и патентов. Уникальна не только техника, но и сама технология, основанная на принципе принудительно-динамического самоизмельчения.
Вот лишь некоторые примеры. Роботизированная установка, которая измельчает стеклянные бутылки в крошку и сама распределяет материал по контейнерам — отдельно стекло, этикетки, пробки, причем стекольный порошок автоматически распределяется по шести цветам! Машина перерабатывает до 3500 бутылок в час. Еще одна установка по переработке ТБО уникальна тем, что позволяет вместе с твердыми материалами измельчать мягкие: изношенную одежду и обувь, подушки, коврики. На выходе — волокнистый материал, из которого можно изготавливать утеплители, шумоизоляционные материалы и др. У машины очень высокая производительность (50 кубометров в час) и низкие энергозатраты (установленная мощность — 40 киловатт). Других машин с такими характеристиками в мире нет, утверждает Федоров.
И что же? Разработками интересуются преимущественно зарубежные производители: китайцы, американцы, голландцы, венгры. Недавно Федоров передал в Венгрию чертежи установки, которая перерабатывает солому, делая ее пригодной для корма крупного рогатого скота. «Мы можем перерабатывать ботву подсолнечника, кукурузы, свеклы в корма, а также, например, делать удобрения из куриного помета. Сегодня птицефабрики хранят его у себя», — говорит Евгений Федоров.
Индустрия переработки бытовых отходов только в начале пути, и понятно, что с инвестициями тут туго. Но и сейчас, без поддержки государства и каких-либо субсидий, она начинает формироваться, решая проблемы на ходу. Одна из самых важных — недостаток качественного (чистого, без примесей) вторичного сырья. Найти его по некоторым видам отходов сложно из-за отсутствия цивилизованного сбора.
Самые пластичные
По пластику, который занимает в общем объеме отходов до 50%, ситуация с сырьем в последние год-два изменилась, утверждает Андрей Сазонов, гендиректор предприятия по переработке полимеров «Уралтермопласт» (Свердловская область). «Сейчас пластиковых отходов по стране собирается больше, чем есть мощностей по их переработке», — говорит Сазонов. «Очнулись» частники-сборщики, стало больше мусоросортировочных станций, а кое-где появились и заводы.
«Уралтермопласт» работает с вторсырьем с 2009 года, он единственный в России делает на основе вторичных полимеров полимерный профиль. Это пластиковая «доска», которая применяется в строительстве и благоустройстве территорий, изготовлении малых архитектурных форм. На предприятии умеют перерабатывать несортированный пластик. Начинали с того, что скупали и перерабатывали обрезки пластмассовых труб и ящиков. Технология у предприятия зарубежная, но сильно измененная и удешевленная: по словам Андрея Сазонова, в два-три раза (зарубежные линии стоят полтора-два миллиона евро). Главное, уральцы сделали достаточно много своих пресс-форм, чтобы поддерживать широкий ассортимент.
Детали скамеек во многих парках Екатеринбурга сделаны из профиля «Уралтермопласта». По сравнению с деревом пластик более долговечен, не гниет, он не подвержен коррозии. Ряд секций чугунных заборов в центре города заменен на пластиковые, и на вид их не отличишь от металлических. Пластиковые изделия дешевле чугунных, и их не нужно подкрашивать.
Компания продает много профиля в другие регионы, рассказывает Андрей Сазонов: спрос сейчас так высок, что заказчики стоят в очереди. Сегодня предприятие производит из вторсырья максимум сто тонн профиля в месяц.
Еще одно уникальное предприятие по переработке пластиков находится в Солнечногорске Московской области — это завод «Пларус» (входит в объединение предприятий «Европласт» наряду с заводом новых полимеров «Сенеж»).
По информации «Пларуса», в России только 12 заводов перерабатывают ПЭТ-тару, выдавая на выходе не полуфабрикат (ПЭТ-хлопья), а конечный продукт: страп-ленту, волокно, нить, геотекстиль и проч. А гранулированный ПЭТ пищевого назначения делает только «Пларус». Он полностью соответствует по качеству первичной продукции. Проще говоря, бутылка перерабатывается в бутылку: когда выдуваются новые преформы, рециклинговый ПЭТ-гранулят может использоваться на 100% либо добавляется в определенном процентном соотношении с первичным гранулятом.
В прошлом году предприятие переработало рекордное количество пластика за свою историю — 26 тыс. тонн отходов пластиковой ПЭТ-тары. Это капиталоемкое производство — оборудование импортное и не имеет российских аналогов; чтобы создать такое предприятие, нужно вложить 1,7 млрд рублей. Но высокодоходным оно не является. В «Пларусе» отмечают, что «отрасль переработки отходов до 2016 года была убыточной и выживала только на энтузиазме».
Завод рассчитывает на поддержку производителей и импортеров продукции, на которых возложена расширенная ответственность по утилизации отходов от выпущенной ими продукции. Они могут или платить утилизационный сбор, или выполнять нормативы утилизации, привлекая переработчиков. «Пларус» уже сотрудничает с Coca-Cola и Freudenberg и ведет переговоры с Danone, PepsiCo, Procter & Gamble.
Перспектива роста есть. В 2016 году большинство компаний, работающих с продукцией в бутылках, начали тестировать вторичный гранулят «Пларуса». «Европласт» даже планирует открыть еще семь подобных предприятий в регионах.
Стекло готово к бою
В мировой практике сбор и переработка стекла, как правило, не строятся на чисто коммерческой основе, говорит Ольга Шевелева, главный редактор журнала «Твердые бытовые отходы». Этот материал прост и удобен в переработке, но он тяжелый, и коммерческая целесообразность его сбора как вторсырья ограничивается логистическими затратами. Однако общественная польза вторичной переработки стекла не вызывает сомнений, поэтому практически во всех развитых странах обращение с отходами стекла регулируется: действуют как административные, так и финансовые механизмы, благодаря которым предприятия заинтересованы в сборе и переработке отходов стекла.
В России масштабной переработки, например, стеклянной бутылки в бутылку сегодня нет.
Что касается стеклобоя, которого в России образуется до пяти миллионов тонн в год, то его начинают использовать в изготовлении строительных материалов. Дефицита этого материала нет — предложение достигает миллионов тонн. Одно из возможных применений — производство теплоизоляционного материала в виде вспененного стекла (пеностекло). С 1998 года такие разработки вела компания «Пеноситал» совместно с Пермским национальным исследовательским политехническим университетом. Как рассказал Алексей Пузанов, один из разработчиков, проект получил в 2005 году финансирование от Пермского фонда содействия венчурным инвестициям и пермских предприятий в размере 100 млн рублей. Были созданы опытные линии по выпуску гранулированного, плитного пеностекла и пеностекольного щебня из несортированного стеклобоя. На тот момент пеностекло получали только методом варки стекла. Пермские химики подошли к стеклу как к химическому соединению, используя нанотехнологии. На поверхности частиц стекла создаются пленки наноразмерных полисиликатов, которые при нагревании образуют вспененную структуру. «В 2008 году мы подали заявку в “Роснано”, успешно прошли отбор, и наши разработки были приняты к промышленному применению, — рассказывает Алексей Пузанов. — В результате частично по этой технологии сегодня работает калужский завод “АйСиЭм Гласс”, который выпускает в основном пеностекольный щебень».
Пеностекло является основой для создания целого семейства современных строительных и композитных материалов — фасадных и кровельных систем, стеновых блоков и панелей, легких бетонов и монолитных стен. Оно не только обеспечивает необходимые теплоизоляционные свойства, но и способствует облегчению материалов, частично заменяет дорогостоящие компоненты строительных смесей. Пеностекольный щебень используется для утепления грунтов, дорожной одежды.
Все бы хорошо, но пеностекольные материалы не так легко продвинуть на рынок, ведь их использование, например, в дорожном хозяйстве не прописано в нормативной базе, поэтому далеко не все готовы на свой страх и риск использовать новые материалы. Строители тоже не спешат с инновациями: в принципе, они готовы применять утеплители из пеностекла, но постепенно, не в ущерб другим теплоизоляционным материалам.
Батарейки — огонь
В отличие от стеклобоя вторичной бумаги на рынке не хватает. По крайней мере, так считают в Лиге переработчиков макулатуры. Ее у нас собирается лишь 3,5 млн тонн в год, а на свалку отправляется 8 млн тонн — по подсчетам Дениса Кондратьева, директора Солнечногорского экспериментального завода (перерабатывает макулатуру), это 1,2 млрд долларов.
Участники рынка считают, что стимулировать сбор нужно, прежде всего отменив НДФЛ (13%) при продаже частными лицами вторичных ресурсов. Сейчас получается, что такое простое действие, как сдача в утиль бабушкиной библиотеки, по закону должна сопровождаться заполнением налоговой декларации. Люди просто не хотят с этим связываться. «По сырью колоссальный дефицит, мы очень много перерабатываем и мало собираем», — говорит Кондратьев.
Отдельный разговор — об опасных отходах, которые необходимо обезвреживать. Бизнеса в этой сфере в стране фактически нет. Хотя желающие попробовать находятся. Челябинская рециклинговая компания «Мегаполисресурс» еще в 2013 году впервые организовала сбор и переработку батареек и аккумуляторов — и это до сих пор прецедент для России. К челябинцам стали свозить батарейки со всей страны и отправлять посылками.
«Наши технологии переработки батареек — это внутренняя адаптация учебника по производству минеральных солей 1957 года, говорить о некой научной новизне здесь не приходится, — говорит гендиректор “Мегаполисресурса” Владимир Мацюк. — Мы применяем давно известные принципы».
Раньше батарейки дробили и извлекали из них на продажу соли марганца и цинка. Но на рынке минеральных солей сильно демпингует Китай, к тому же объемы переработки батареек были слишком малы, чтобы предлагать интересные заводам товарные партии. Поэтому в «Мегаполисресурсе» решили уйти в более высокий «передел» и добавить к существующей технологии метод электролиза — с его помощью из минеральных солей получают металлический цинк, графит и ферромарганец. Это более дорогие продукты, чем соли.
Но объемов батареек не хватает, чтобы выстроить интересный бизнес на их утилизации. Приемлемая бизнес-модель сложится только при выходе на переработку от тысячи тонн в год. Хотя в последнее время батареек поступает в компанию больше (от предприятий, активистов, населения), ждать, видимо, еще долго: сегодня батареек в России собирают 380 тонн в год, при том что продается 20 тыс. тонн. «Мегаполисресурс» перерабатывает из этого объема 100–150 тонн батареек в год.
Владимир Мацюк не склонен драматизировать ситуацию в сфере переработки отходов в России: «Темпы, которыми у нас развивается раздельный сбор и переработка отходов, гораздо выше, чем в Европе, и нам потребуется меньше времени, чтобы выйти на те же показатели». По его мнению, на это может влиять ситуация в экономике: если во многих сегментах отмечаются стагнация и падение продаж, то выходом для инвесторов может стать дополнительное направление работы в сфере рециклинга своей продукции или даже отдельный бизнес, связанный с отходами. Да и в целом россияне, похоже, начинают больше интересоваться возможностями зарабатывать на мусоре и более прилежно его собирать. Хотя до уровня СССР в этом вопросе нам, конечно, еще далеко. Тогда население активно собирало и макулатуру, и лом, и бутылки. Например, в советское время перерабатывалось 50% бумажных и картонных отходов.
