Мы не молчали, когда они пришли за Панамой, Кубой, Вьетнамом, Ираком, Ираном, Сирией, Ливией и другими, но они все равно пришли за нами, кодифицировали санкции и правила ведения новой холодной войны. Конгресс США разработал очень хитрый и гибкий санкционный закон, который на годы вперед определяет инструменты давления на Россию и на российские элиты. И Трамп, частично лишенный внешнеполитических полномочий, лишь временщик в долгосрочной мессианской стратегии американских элит.
У Вашингтона в таких делах вековой опыт. Первый санкционный закон ознаменовал окончание изоляционистской доктрины Монро и вступление США в Первую мировую войну против кайзеровской Германии. Закон о торговле с врагом (Trading With the Enemy Act) принят 6 октября 1917 года, он запрещает торговые операции с государствами, которые находятся в состоянии войны с Соединенными Штатами. Если что, действует по сей день. В отношении Кубы.
Сто лет назад президент Вудро Вильсон принял решение вступить в европейскую войну, несмотря на то что в национальном составе США немцы занимали второе место, а остальные американцы в принципе не рвались воевать за океаном. Власти запустили мощную агитационную кампанию, гораздо более жесткую, чем нынешняя русофобская. Появился первый инструмент госпропаганды — Public Information Committee, в котором работали 150 тысяч человек. Киноиндустрии заказали сотни антинемецких фильмов, перед началом которых крутили новостные «пятиминутки ненависти». Были построены десятки публичных радиостанций. Выкуплены тысячи газетных публикаций. Уже через два-три года общественное мнение повернулось на сто восемьдесят градусов, и американцы яростно взалкали войны. Местные немцы спешно меняли фамилии и закрывали бизнес.
Закрывали неслучайно. Вудро Вильсон активизировал «винтик» в Законе о торговле с врагом, и государство получило право конфисковать собственность лиц, действия которых может рассматриваться как угроза национальной безопасности. Так на свет появилась, например, американская фарминдустрия. Сто лет назад большинство патентов в области фармацевтики в США контролировала немецкая Bayer. Например, она держала патенты на уникальный по тем временам аспирин. В 1919 году, уже после немецкой капитуляции, Соединенные Штаты экспроприировали все патенты Bayer, пять тысяч штук, в некий фонд. А в начале 1930-х продали их родным американским кампаниям, в том числе DuPont и Pfizer, по пятьдесят долларов за штуку. Согласно авторитетным расчетам, экспроприация немецких фармацевтических патентов дала 20 процентных пунктов роста в инновационной активности американской фармы. Такая инновационная история.
Закон о торговле с врагом продолжал действовать до, во время и после Второй мировой. На этот раз, впрочем, сложилась иная ситуация. Американские банки продолжали ссужать немцам деньги, а компании США — торговать с фашистской Германией даже после официального вступления государства в войну. Для этого президент Рузвельт издал специальное дополнение, которое разрешило исключения из закона на основании личного распоряжения министра финансов. Таким образом американская нефть от Standard Oil, к примеру, поступала фашистам вплоть до января 1944 года, несмотря на яростные протесты Великобритании.
Нам ли в России удивляться подобным примерам аморальности американских светочей демократии, имея за плечами избитую поправку Джексона—Веника и почти полвека под санкциями без пауз и перекуров? Однако важно понимать принцип подобных санкционных законов, имеющих экстраординарный правовой характер. Это лишь законодательная платформа, которая обладает колоссальными «спящими» возможностями для политического давления или продвижения коммерческих интересов в удобный для американских элит момент. Именно поэтому такие законы становятся «вечными». Исходя из этого понимания и необходимо выстраивать отношения с уважаемыми партнерами. А для начала построить свой Pfizer. А лучше Bayer.
