Глава «Гоголь-центра» Серебренников обвиняется в уголовном преступлении — часть 4 статьи 159 УК, мошенничество в особо крупном размере; он задержан и помещён под домашний арест. В социальных сетях и либеральных медиа идёт громкая кампания в защиту режиссёра; кампания и естественная — и странная. Арест художника европейской известности, имеющего высокую репутацию в профессиональных кругах, — зрелище и впрямь шокирующее, почти независимо от того, насколько работы этого художника интересны и близки тебе лично. Такое зрелище хочется немедленно «развидеть», и понятно, что многие люди изъявляют это своё желание устно и письменно. Но развидеть в реальном мире ничего нельзя, а каких осязаемых результатов хотят добиться своей кампанией заступники режиссёра, понятно гораздо менее.
В петиции, обращённой к СК, президенту и Верховному суду, сказано так: «Прекратите политическое преследование Кирилла Серебренникова». Но ВС справедливо скажет, что на текущей стадии дела даже и теоретически не может в него вмешаться. Президент уже и раньше сказал, что-де «дураки», и ему вняли: ОМОН за данным интеллигентом следствие с тех пор не посылало. Сами же следователи скажут: суждение ваше о политическом преследовании ничем не подтверждено. Никакой политики в деле нет, а есть показания бухгалтера Масляевой, что Серебренников создал свою «Седьмую студию» специально для хищения госсредств и что в ней занимались отмыванием денег — и как теперь с этими показаниями быть? Защитники режиссёра говорят: оставьте Серебренникова в покое, он гений. Пусть даже и гений — когда человек под следствием, об этом не время спорить. Но бухгалтер Масляева или директор Малобродский (оба уже давно в СИЗО) не гении — значит, их сажать можно? Не в том даже беда, что это было бы довольно бессовестно, но технически как прикажете: за общие деяния посадить одних и не трогать другого, их босса? Это же и будет та самая коррупция, которую все так громко не любят.
Другая очень распространённая тема у заступников режиссёра: работать с казёнными деньгами — в театре ли, в кино ли, — не нарушая действующих законов, почти невозможно. Люди рассказывают, каково это, когда деньги тебе отпускают с казначейского счёта только после отчёта об уже проделанных работах — постройке сложных декораций, например. Каково это, когда пошитые к спектаклю костюмы оказываются негодными и любой на свете способ оплатить изготовление других костюмов оказывается в лучшем случае нецелевым использованием средств. Много чего рассказывают, и всё чистая правда, и без этой чёртовой обналички, которую следователи, неровён час, назовут отмыванием, действительно ничего сделать бывает нельзя. Но из утверждения «за такие вещи можно посадить любого» никак не извлекается логический вывод, что именно Серебренникова-то за такие вещи сажать нельзя.
Неспособность культурной публики вывернуться из этой логической ловушки тем менее извинительна, что нынешняя история не оригинальна. В 2012 году по чрезвычайно похожему обвинению был осуждён директор Театра кукол Андрей Лучин. Он, конечно, был менее Серебренникова знаменит и гораздо менее авангарден, и культурные круги шумели куда меньше, но скандал был большой, и многие, включая тогдашнего министра культуры, публично заявляли, что Лучин был вынужден нарушать законы (прежде всего о госзакупках), чтобы сохранить театр. И что? И ничего. Лучина осудили, а привести законы в вид, в большей степени совместимый с жизнью театров, музеев, библиотек и прочих культурных учреждений, так и не собрались.
Оговоримся: сложнейшее и запутаннейшее законодательство по госзакупкам и смежным вопросам устроено у нас в интересах чиновничества и весьма дорого обходится не одной культуре. По вине этой области нормативных актов погибли или ввергнуты в перманентный кризис многие направления науки и наукоёмкой экономики. Но с культурой-то беда давно могла быть излечена — на это-то лоббистской мощности всенародных любимцев хватило бы. Достаточно было бы, условно говоря, Табакову с Михалковым найти случай со свойственной им артистичностью рассказать первому лицу две-три историйки о том, как противоестественно им приходится извиваться для избежания тюрьмы за своё творчество, и вопрос, думаю, был бы решён. Не такие уж большие (для страны) деньги там крутятся. И не грозила бы больше деятелям театра и кино тюрьма за «обналичку» каждый раз, когда какая-нибудь пенсионерка захочет получить за свой дряхлый комод наличными, — или за «нецелевое использование» каждый раз, когда ты исхитряешься невесть как собранными в других статьях деньгами оплатить изготовление декораций, «целевых» денег на которые тебе просто не дают.
Громкое дело Серебренникова — идеальный повод начать наконец запоздалый разговор о высвобождении (хотя бы) культуры из-под чрезмерного регулирования, но этого разговора опять никто не начинает. Говорят пошлости о новом 37-м годе и новом убийстве Мейерхольда; судачат о внутривластных противостояниях; обличают ужасную косность широкой публики и ещё более ужасное неприятие современного искусства действующей властью; но о тех очевидно необходимых шагах, после которых как авангардным, так и консервативным режиссёрам можно будет не опасаться (ну ладно, меньше опасаться) дальнейших повторений истории Лучина, не слышно от культурных деятелей ни единого слова. А зря. Неизвестно, когда в следующий раз будет так же легко собрать для этого благого начинания такое множество разнообразно громких подписей.
Но раз эта, с понятными и конкретными целями, кампания не ведётся, а у ведущейся кампании конкретные цели (от кого именно и чего именно хотят добиться?) просматриваются с трудом, то и заметных результатов ждать было бы странно. Я не знаю и не хочу гадать, каковы были настоящие причины попадания под следствие именно Серебренникова, а не кого-то ещё из числа «каждых, кого можно сажать». Но каковы бы ни были причины, сойти с этого конвейера режиссёру едва ли возможно. Шум вокруг подследственного сегодня, когда на том же конвейере министр и несколько губернаторов, следователей едва ли испугает. Знатоки предрекают осуждение и условный срок. Вполне правдоподобно — Лучину давеча тоже дали пять лет условно.
