«Мировая экономика находится в наилучшем состоянии за последние десять лет», — заявила в середине сентября в Пекине директор-распорядитель Международного валютного фонда (МВФ) Кристин Лагард. Она отметила влияние на это Китая, где в последние годы происходила ребалансировка от экспортного роста к развитию внутреннего рынка. Кроме того, китайские власти приняли меры, чтобы снизить риски для финансового сектора своей страны.
Впрочем, приехавший вместе с Лагард на встречу с китайским руководством президент Всемирного банка Джим Ён Ким был более осторожен в оценках. В частности, он отметил, что процесс восстановления мировой экономики остается «хрупким», а протекционизм во многих странах — как развитых, так и развивающихся — представляет серьезную проблему.
Об опасности расползания протекционистских тенденций в странах —ключевых мировых игроках, прежде всего в США, предупреждал в конце августа и глава Европейского центробанка (ЕЦБ) Марио Драги. По его мнению, разворот к протекционизму — это серьезный риск для роста производительности труда. Комментарии Драги стали реакцией на продолжающиеся попытки президента США Дональда Трампа пересмотреть условия торговых отношений между Соединенными Штатами и другими странами мира, в том числе со своими ближайшими соседями — Канадой и Мексикой, партнерами по торговому блоку NAFTA, существующему с 1994 года. Трамп намерен договориться о новых условиях международной торговли, которые были бы более выгодны американским компаниям. Но вызывает опасения, что реакцией на это станет закрытие для них иностранных рынков.
Еще одним фактором, который может серьезно повлиять на ситуацию в мировой экономике, являются политические риски. Рост напряженности в Восточной Азии, где риск военного конфликта на Корейском полуострове сегодня оказался самым высоким за последние десятилетия, может нанести серьезный удар по ключевым экономикам региона и, как следствие, по мировой экономике в целом. Под удар могут попасть важнейшие торговые пути (например, между Китаем и США) и технологические цепочки, от надежного функционирования которых сегодня зависит вся мировая экономика.
Тем не менее пока все ключевые игроки мировой экономической сцены демонстрируют уверенный рост. В США и ЕС темпы роста ВВП колеблются около 2% в год; ускоряется Япония — до вполне приличных для себя 1,5%. Впервые за несколько лет практически прекратилось торможение экономического роста в Китае. Уровень поддержки — 6,5% в год.
В столь бодром контексте показатели выходящей из двухлетней рецессии России — 1,5% прироста ВВП по предварительным оценкам текущего года — выглядят очень скромно. Поставленная президентом Владимиром Путиным задача добиться темпов, превышающих динамику мировой экономики, еще более усложняется. Правда, глобальный рост способен устойчиво разогреть спрос на сырье и энергию, что может дать российской экономике неплохой экспортный импульс.
Комфортная фаза
Для оптимизма Лагард, возглавляющей МВФ с 2011 года, есть причины. В июле экономисты фонда повысили прогноз роста мирового ВВП до 3,5% на 2017 год и до 3,6% — на 2018-й. «Мы наблюдаем широкое восстановление экономического роста, в том числе в развитых странах, включая такие, где темпы роста долгое время были низкими, например в Японии. То, что восстановление имеет столь широкий характер, важно, поскольку мы не наблюдали такого на протяжении десятилетия», — заявил в конце августа Морис Обстфелд, главный экономист МВФ.
Три повышения ставки рефинансирования Федеральной резервной системой (ФРС) США с начала года, более высокая инфляция в ключевых экономиках, более высокие показатели индекса менеджеров по закупкам (PMI) и снижающийся уровень безработицы в развитых странах оказались индикаторами ускорения экономического роста в 2017 году. «Основные опасения по поводу мировой экономики: падение цен на сырьевые товары, дефляция, скатывание процентных ставок по гособлигациям развитых стран в отрицательную зону и чрезмерно жесткие подходы к фискальной политике — сегодня уже отошли на дальний план и перестали играть существенную роль», — рассказал «Эксперту» Джон Фергюсон, директор глобального прогнозирования исследовательского центра Economist Intelligence Unit (EIU).
«Спустя десять лет после начала финансового кризиса 2007–2009 годов мировая экономика оказалась в очень комфортном состоянии, даже если таковое продлится не слишком долго», — считает Пол Эшуорт, главный экономист по США в исследовательской компании Capital Economics.
Бодрая Америка
Во втором квартале 2017 года американская экомика ускорилась до 2,6% роста ВВП в годовом пересчете по сравнению с 1,2% в январе–марте. Продолжающийся рост зарплат в США (благодаря рекордно низкой безработице — всего 4,3%) и сохранение доступа к недорогому кредиту за счет устойчивого притока капитала из-за рубежа (благодаря росту ставки рефинансирования) поощряют потребителей тратить деньги. Большинство прогнозов на 2017 год предсказывают экономике США рост ВВП на 2,2%.
«Для такой экономики, как США, рост ВВП на два процента в год может оказаться “новой нормой”», — считает Пол Эшуорт. По его мнению, ожидать дальнейшего увеличения темпов роста американской экономики не стоит. Во всяком случае, рецепты кейнсианского толка вроде попыток разогреть рост увеличением бюджетных расходов на инфраструктуру, сегодня вряд ли реализуемы из-за сильных ограничений по госдолгу. В начале сентября 2017 года госдолг США превысил 20,16 трлн долларов, или 106% ВВП, и республиканцы в Конгрессе настаивают на сокращении бюджетного дефицита.
В среднесрочной перспективе это грозит замедлением роста американской экономики. «В 2020 году в США вполне вероятной окажется техническая рецессия. Ожидания ФРС по поводу инфляции в какой-то момент могут оказаться слишком высокими. Перспективы дальнейшего повышения процентных ставок могут в достаточной степени замедлить расходы как домохозяйств, так и инвестиции частного сектора, чтобы в течение двух кварталов экономика началась сокращаться. Впрочем, подобный спад в США, скорее всего, окажется незначительным, менее одного процента ВВП. И довольно быстро все вернется к росту», — считает Джон Фергюсон из EIU.
Неопределенность развода
Решение британских избирателей в июне 2016 года проголосовать за выход страны из Евросоюза поставило вопрос о будущем единстве блока. Несмотря на то что остальные 27 стран — членов ЕC продолжают утверждать о приверженности европейской интеграции, результаты референдума о Brexit оказались шоком для европейского интеграционного объединения.
Британское правительство запустило процесс выхода из ЕС в марте 2017 года. В заявлении об этом британский премьер-министр Тереза Мэй подтвердила, что Великобритания не будет стремиться сохранить членство в общем рынке после завершения процедуры выхода (чтобы иметь возможность регулировать миграцию из ЕС). Так как британское правительство собирается заключить соглашения о свободной торговле со странами за пределами Евросоюза, то Великобритания к 2019 году покинет единое таможенное соглашение с ЕС. Вместо этого Лондон надеется заключить с Брюсселем соглашение о свободной торговле.
Из-за неопределенности этого процесса экономические перспективы Великобритании сегодня остаются туманными, так как ни у правительства, ни у бизнеса нет понимания, на каких именно условиях страна будет торговать со своим крупнейшим торговым партнером всего через несколько лет.
Впрочем, пока британская экономика чувствует себя удовлетворительно. Прогноз роста ВВП на 2017 год — 1,5% ВВП, безработица на рекордно низком уровне — 4,4%. Впрочем, в августе инфляция в годовом пересчете подскочила до 2,9%, во многом из-за девальвации фунта относительно валют основных торговых партнеров. Но неопределенность из-за Brexit уже отрицательно сказывается на инвестициях: по прогнозам ОЭСР, в ближайшие годы темпы роста ВВП Великобритании окажутся ниже, чем у Германии, Франции и Италии.
В континентальной Европе экономические перспективы более определенные. ЕЦБ продолжает проводить мягкую кредитно-денежную политику с процентными ставками близкими к нулю или даже ниже. Серия операций долгосрочного финансирования (TLTRO), направленных на то, чтобы банки шире кредитовали экономику, и программа количественного смягчения (78 млрд долларов в месяц) оказывают стимулирующие влияние на экономическое состояние еврозоны. Доступность кредитов на фоне снижения безработицы ускорила экономический рост в зоне евро. В 2017 году он окажется на уровне 2%, что немного выше темпов роста в предыдущие два года. Индекс менеджеров по закупкам (PMI) находится в положительной зоне в ключевых экономиках еврозоны, что является индикатором продолжения роста в будущем году.
Япония в фазе подъема
Экономика Японии в 2017 году, согласно консенсус-прогнозу, вырастет на 1,5% процента ВВП — это значительное ускорение по сравнению с 2016 годом (1% роста ВВП). В основном это вызвано ростом японского экспорта благодаря сохраняющемуся внешнему спросу. Сохранение текущей экономической политики японским правительством, включая структурные реформы, позволит Японии продлить период экономического роста на самый долгий срок с 1980-х. Рост будет стимулироваться сверхмягкой монетарной политикой Банка Японии, направленной на достижение цели по инфляции в 2%.
Однако существенным ограничением для Японии является проблема госдолга, который в 2017 году достиг 239% ВВП. Так как правительство страны пытается ограничить выпуск нового долга, то возможности Банка Японии стимулировать экономику, приобретая гособлигации, невелики.
Еще более серьезная проблема для роста и инвестиций в Японии — ее сокращающиеся трудовые ресурсы. «Абеномика» — экономическая стратегия премьер-министра Кендзо Абе имела определенные результаты в повышении производительности труда, а также привела к росту участия женщин в экономике. Но отрицательные темпы естественного прироста населения в сочетании с жесткими ограничениями иммиграции, которые ни правительство, ни общество Японии не планируют менять, представляют собой серьезный риск для сохранения устойчиво высоких темпов роста.
Китай прекращает замедляться
Экономический рост сохраняется и в развивающихся экономиках, в том числе в ключевых странах БРИКС. В Китае власти сохраняют приверженность ребалансировке экономики, сокращая избыточные мощности в отраслях тяжелой промышленности и в строительстве, а также ограничивая влияние финансовых рисков, связанных с пузырем на рынке недвижимости, продолжающимся ростом корпоративного долга и теневого финансового сектора, в том числе в связи с развитием криптовалют. С другой стороны, правительство КНР заявляет о необходимости сохранить темпы экономического роста в 2017 году «близкими к 6,5%», то есть на уровне прошлого года (6,7%). Подобный рост, согласно прогнозам экономистов, будет достигнут: консенсус-прогноз EIU ожидает рост китайского ВВП на 6,7% по результатам года.
«Несмотря на административные ограничения на рынке недвижимости, рост на нем довольно сильный и устойчивый. В то же время инвестиции в инфраструктуру остаются высокими. Восстановление спроса на внешних рынках за счет более высоких темпов роста в развитых экономиках позволило нарастить экспорт и увеличить инвестиции, в том числе в НИОКР, в промышленности», — объясняет Брайан Джексон из Medley Global Advisors. Впрочем, некоторые дисбалансы в экономике КНР сохраняются. Так, значительная часть сокращения излишних мощностей пришлась на довольно эффективный частный сектор Китая, а не на госкорпорации. Попытки сократить влияние теневого финансового сектора оказались не столь успешными, как надеялась правительство, во-первых, из-за его масштаба, а во-вторых, его роли в качестве источника финансирования малого и среднего бизнеса.
20 сентября 2017 года ОЭСР опубликовала новый прогноз, согласно которому ВВП КНР в 2018 году вырастет на 6,6%, то есть лишь чуть меньше, чем в нынешнем году. Пересмотр прогноза связан с эффектом, который оказала на Китай новая модель валютно-финансового регулирования, взятая на вооружение руководством страны в 2015 году и приостановившая устойчивую девальвацию юаня при снижении темпов роста международных резервов (см. «Навстречу обществу Сяокан», «Эксперт» № 27 за 2017 год).
Смена лидера
Замедление Китая означает, что самой быстрорастущей экономикой Азии в ближайшие пять лет будет Индия, где средние темпы роста составят 7,6% ВВП в год. В последние годы власти страны значительно упростили функционирование фискальной системы, а в 2016 году провели «обезналичивание» денежной системы. Стремление правительства и центрального банка страны удерживать показатели бюджетного дефицита и инфляции в рамках прогнозных показателей стало фактором, который поддерживает макроэкономическую стабильность в стране. В ближайшие годы власти Индии также планируют осуществить масштабные инфраструктурные проекты, либерализовать нормы по иностранным инвестициям, легализовать часть «серого» сектора экономики, и глубже интегрировать Индию в мировую экономику. В дополнение к этому в Индии в последние годы возник «конкурентный федерализм», в рамках которого отдельные штаты проводят реформы, направленные на улучшение деловой среды и привлекательности для инвесторов. И этот процесс, как ожидается, будет происходить и дальше.
Бразилия, крупнейшая экономика Латинской Америки, в 2017 году растет значительно медленнее своих соседей. Если рост ВВП в Аргентине в нынешнем году ожидается на уровне 2,5%, а в Мексике — 2,0%, то в Бразилии он составит всего 0,5%. Нескончаемые коррупционные скандалы отрицательно сказываются на уверенности бизнеса, что сдерживает инвестиции. Нынешний президент Мишель Темер, сменивший в этой должности Дилму Русефф всего чуть более года назад в результате импичмента последней, вызванного коррупционными обвинениями, сам оказался под антикоррупционным расследованием. В результате планы экономических реформ, включая критически важную для госбюджета пенсионную реформу, оказались в подвешенном состоянии. Кроме того, в условиях высокой безработицы в Бразилии (13%) расходы домохозяйств не стимулируют ускорение роста.
На этом фоне российская экономика, пережившая продолжительную рецессию в 2015–2016 годах, смотрится значительно лучше. Согласно консенсус-прогнозу EIU, в 2017 году рост ВВП в России составит 1,5% на фоне стабилизации цен на нефть и снижения инфляции. Однако западные экономисты предупреждают, что темпы роста могут оказаться не столь высокими, как хотело бы российское правительство. Напряженность в банковском секторе и политические риски (прежде всего влияние западных санкций, сдерживающих инвестиции в ключевые секторы экономики), будут означать, что в ближайшие годы темпы роста останутся на уровне около 2%. «Хотя у России есть огромный потенциал для роста, в условиях существующих политических реалий его реализация будет ограничиваться недостаточными инвестициями, в том числе из-за рубежа, зависимостью от экспорта сырьевых товаров и институциональными ограничениями. Поэтому возвращения к темпам роста, которые наблюдались в России до кризиса 2008 года, в ближайшие годы вряд ли стоит ожидать», — полагает Джон Фергюсон
Лондон
