В соответствии с Парижским соглашением о климате, которое подписала, но пока не ратифицировала Россия, страны-участницы берут на себя обязательства по ограничениям выбросов CO2 в атмосферу. Квоты на выбросы рассчитываются с учетом поглощающей способности лесов на территории каждой страны.
И вот здесь начинаются хитрости: что считать лесами и как корректно оценить их способность поглощать углекислоту из атмосферы. Официальная методика, принятая на вооружение Минприроды, по мнению экспертов, сильно занижает поглощающую способность наших лесов, а также вообще не учитывает близкие к лесам по поглощающей способности природные площади, так называемые биомы, в частности торфяные болота и тундру. И эта, казалось бы, чисто научная ошибка приводит к тому, что Россия может взять на себя избыточные обязательства по ограничению выбросов углекислого газа, что неизбежно затормозит рост экономики.
Наш журнал уже рассматривал подоплеку Парижского соглашения (см. «Сказки парижского леса», «Эксперт» № 26 за 2017 год). Мы выяснили, что научная база, служащая фундаментом климатического пакта, а именно утверждение о том, что антропогенные выбросы парниковых газов — главные виновники глобального потепления, весьма зыбкая. Более того, за шумной глобальной пиар-кампанией в защиту климата стоят вполне приземленные интересы бизнеса, сделавшего ставку на «зеленую» энергетику и теперь под экологическими знаменами борющегося за субсидии и ослабление конкурентов. Тем не менее соглашение принято и ратифицировано многими странами. А это значит, что, несмотря на летний демарш американского президента Дональда Трампа, заявившего о выходе США из соглашения, в обозримом будущем нам придется считаться с «парижской» реальностью. Поэтому чрезвычайно важно правильно конфигурировать национальную климатическую повестку дня.
Предыстория
В июле 2016 года на заседании межведомственной рабочей группы, состоящей из представителей Минэкономразвития, Минэнерго, Минтранса, Минпромторга и Минприроды, было поручено разработать национальную методику учета и определения объема выбросов углерода в России и объемов его поглощения нашими лесами.
Минприроды сообщило, что такая методика уже существует. Это методика Региональной оценки бюджета углерода лесов (РОБУЛ), разработанная Институтом глобального климата и экологии, Национальной организацией поддержки проектов поглощения углерода и группой ученых во главе с Дмитрием Замолодчиковым. Методика, утверждают в министерстве, верифицирована экспертами авторитетной Межправительственной группы экспертов по изменению климата (МГЭИК) и никаких изменений не требует.
В первой половине этого года методика РОБУЛ приобрела статус официально утвержденного министерством документа. Однако, по мнению ряда российских ученых, ведомство полностью проигнорировало альтернативные методики и приняло заведомо ошибочную модель расчетов.
Углеродный протекционизм
Нельзя не отметить, что даже если сама Россия счастливо избежит введения углеродного сбора, это вовсе не избавит нас от необходимости учитывать мировую экологическую повестку, где активно продвигается вопрос введения углеродных сборов (см. график 1) и торговли квотами на выбросы (см. график 2).
Россия вовсе не автаркия, мы активно участвуем в международной торговле. Торговля неразрывно связана с конкуренцией, и далеко не всегда эта конкурентная борьба ведется в рамках «чистой» рыночной борьбы.
Примером может служить огромное количество антидемпинговых расследований и дискриминационных пошлин, действующих в различных странах мира против российской продукции. Не помогло даже вступление России в ВТО. Можно вспомнить пошлины Евросоюза против российской стали компаний НЛМК, ММК и «Северстали»: антидемпинговое расследование принципиально проигнорировало предоставленные российской стороной фактические данные о себестоимости продукции. Тем, кто выносил вердикт, важнее было защитить своих производителей, а не установить истину.
Глупо было бы ожидать, что история с углеродом не будет использована в качестве очередного инструмента конкурентной борьбы на мировом рынке.
Глава рабочей группы по климату РСПП Михаил Юлкин еще в 2011 году отмечал наличие углеродных рисков для российской экономики: «Сейчас не только инвесторы, но уже и покупатели стали всерьез запрашивать у российских компаний данные о выбросах и углеродоемкости продукции, даже российские компании-экспортеры у своих российских контрагентов вверх по цепочке поставок».
Позже руководители шести крупных нефтегазовых компаний (Royal Dutch Shell, BP, Total, Statoil, Eni и BG Group) написали совместное письмо в ООН, призывая создать глобальную систему формирования цен на выбросы углекислого газа. Кроме того, руководители 59 транснациональных корпораций, включая Airbus, L'Oreal и Publicis, подписались под призывом включить пункт о ценообразовании в Парижское соглашение.
На практике это может принять форму своего рода углеродной пошлины, которую попытаются взымать с российской продукции на внешних рынках. А это серьезная угроза для конкурентоспособности российской продукции.
В странах Западной Европы и Северной Америки взят курс на снижение углеродоемкости экономики. Так, в 2015 году в ЕС была принята энергетическая стратегия, предусматривающая, в частности, снижение зависимости от импорта энергоносителей. Сейчас импорт покрывает до 53% потребностей ЕС, речь идет о суммах порядка 400 млрд евро в год. Альтернативой должны стать мероприятия по повышению энергоэффективности и увеличение роли альтернативных источников энергии.
Россия же такого удовольствия себе позволить не может: страна у нас холодная, отопление критически необходимо, потому и роль тепловой генерации будет оставаться высокой. А следовательно, будут и существенные выбросы углерода (см. график 3).
Однако переход к альтернативной энергетике стоит больших денег, и сама эта энергетика проигрывает по коммерческой эффективности традиционной тепловой генерации (см. выше ссылку на «Эксперт» № 26 за 2017 год). То есть в конечном счете зависимость от импорта энергоносителей повышает издержки и подрывает конкурентоспособность экономик стран Западной Европы и Северной Америки. Странно было бы ожидать, что они не попытаются нивелировать эту угрозу.
В РСПП отмечают: «В прошлом году была организована бизнес-миссия, в рамках которой удалось познакомиться с позициями Великобритании, с позициями бизнес-сообщества, финансирующего климатические программы, реализованные на уровне Европейского союза. Их позиция была описана предельно просто: мы используем климатическую повестку для защиты своего рынка, для того чтобы ограничить зависимость нашей экономики от поставок товара, от поставок продуктов, которые мы не можем, исходя из рыночных позиций, произвести на своей территории более конкурентоспособными, чем товары и продукты, производимые в других странах. В первую очередь это касалось материалоемкости продукции металлургии, продукции топливного комплекса и так далее. В этой ситуации мы понимаем, что любые ограничения, которые могут быть введены для защиты этих внутренних рынков — рынка Франции, рынка Германии, рынка Великобритании, — будут использоваться. И Парижское соглашение в рамках ВТО дает этим странам уникальную возможность. Франция жестко требует внедрения углеродной платы за технику, оборудование и материалы, которые имеют углеродный след. Германия жестко требует введения подобных платежей».
Ответить на претензии по углероду можно аргументом, приведенным в Париже президентом России Владимиром Путиным, сделав акцент на то обстоятельство, что при всех выбросах, производимых транспортом, промышленностью и энергетикой, необъятные лесные просторы России поглощают углерода куда как больше. То есть баланс выбросов и поглощения углерода у России положительный, и потому российскую продукцию можно считать «чистой», свободной от углеродного следа.
Именно поэтому так важна корректная методика учета поглощающей способности российских лесов.
«Делали студенты»
В теории, для решения поставленной президентом России задачи Минприроды должно было предложить именно такую методику, которая позволила бы адекватно оценить поглощающую способность российских лесов, и это дало бы российским производителям аргументы в случае попыток применить к ним углеродные санкции.
Проблема в том, что возможность методики РОБУЛ эффективно выполнять функцию защиты российской экономики от углеродных атак конкурентов вызывает сомнения.
В основе этой методики лежат подходы канадской научной школы. Источником данных по России выступают данные государственных учетов лесного фонда либо государственного лесного реестра, которые, однако, зачастую используют сильно устаревшие данные — вплоть до цифр, полученных в далеком 1958 году.
Разработчики и Минприроды особо упирают на то, что методика «разработана в соответствии с руководствами МГЭИК» и «в составе прочих методик Национального кадастра парниковых газов неоднократно проверялась экспертами РКИК ООН».
Но вопросы к этой методике начинаются уже с источников данных для расчетов, причем поднимают их и сами эксперты МГЭИК.
«Сегодня данные государственного реестра лесов для оценки поглощающего ресурса Российской Федерации применять нельзя. Они недостоверны», — говорит ведущий научный сотрудник Центра по проблемам экологии продуктивности лесов РАН Юрий Гагарин.
Ректор Сибирского федерального университета академик Евгений Ваганов указывает, что использование методик, альтернативных РОБУЛ, дает результаты в три–пять раз выше, нежели принципы, зафиксированные в проекте Минприроды. По его словам, «столь значительное расхождение может привести к существенной недооценке экономического потенциала углеродных квот России. Нам это будет стоить в диапазоне до 52 миллиардов [долларов в год]. То есть это все потом аукнется серьезными деньгами».
«Методика РОБУЛ опирается на информационную базу, которая устарела, методика игнорирует результаты многочисленных исследований различных научных коллективов, содержащих более актуальные оценки, — говорит Евгений Ваганов. — Тут очень много таких вещей, которые мы вообще не учитываем, — это наступление в горах лесной растительности, увеличение насаждений в лесотундре и так далее. Существенное занижение поглощения воды в несколько раз везде. Рассматриваемая методика не может быть признана как с точки зрения надежности оценок, так и в перспективе улучшений».
Разделяет критическое отношение к методике заместитель директора по научной работе Всероссийского научно-исследовательского института лесоводства и механизации лесного хозяйства (ВНИИЛМ) Андрей Филипчук. Он указывает на такие провалы в методике РОБУЛ, как двойной учет потери углерода в результате заготовки и гибели древесины, а также выражает недоумение использованием метода скользящей сглаженной средней для оценки прироста древесины.
«В данных государственного лесного реестра присутствует значение запасов, из которых уже вычтены все потери — потери в результате заготовки древесины, потери в результате пожаров, деструктивных пожаров, в результате гибели от вредителей и болезней и от вредных погодных условий, — поясняет Андрей Филипчук. — Когда была дискуссия в Центре по экологии и продуктивности лесов, я привел такой пример из жизни бахчеводов. Предположим, мы выращиваем дыни. Посадили семечко, оно проросло, завязалась дыня. Первое взвешивание — оно, естественно, нулевое оказалось. И дальше, через какие-то периоды времени, мы продолжаем взвешивать. Подходит время снимать урожай, бахчеводы дыню срывают. Отрезают кусок, потом вспоминают, что надо было взвесить. Взвешивают то, что осталось — девять килограммов, то, что отрезали — килограмм. Килограмм съедается. И составителю кадастра парниковых газов эти две цифры сообщают: девять килограммов накопленного углерода, килограмм — допущенного прямого выброса. Что делают составители кадастра парниковых газов? Они считают углерод в девять килограммов, рассчитывают прирост, и в данном случае не важно, какой — средний, текущий, среднепериодический, он все равно будет рассчитан для оставшихся девяти килограммов. Но в съеденном килограмме они тоже считают углерод и вычитают еще раз из девяти килограммов этот килограмм».
Таким образом, присутствует двойной учет потери древесины: первый раз, когда составители Государственного лесного реестра вычитают все потери, и второй раз, когда приводится соответствующее уравнение РОБУЛ.
«Кроме того, я вообще не понимаю, зачем нужно усреднять вот эти значения потерь, когда в данных Государственного лесного реестра и в данных отчета по исполнению полномочий приводится вполне конкретная цифра по заготовке древесины за отчетный период, — недоумевает Андрей Филипчук. — Так вот, по 2015 году было заготовлено 205 миллионов кубометров древесины, и порядка 50 миллионов кубометров погибло в результате лесных пожаров. Мы можем оперировать конкретными цифрами, не вычисляя какие-то средние. При этом эти величины надо не вычитать из полученного значения прироста, а прибавлять. Потому что мы получаем чистое, инертное значение прироста по той формуле, которую предлагают методические указания. А чтобы получить общий объем поглощения углекислого газа, накопления углерода, мы должны потери добавить».
В результате расхождение оценок достигает достаточно больших величин. По оценкам ВНИИЛМ, только за счет двойного учета расхождение в величине поглощающей способности может достигать 57 млн тонн CO2 в год (см. таблицу 1).
«Методика работы предлагает мерить прирост скользящей сглаженной средней, — продолжает Андрей Филипчук. — Но он не применяется в таксации. Этот метод имеет ряд особенностей и ряд ограничений, которые не дают возможности использования таксации для определения прироста. Он не позволяет определить прирост для начального и конечного временных интервалов. По нашим оценкам, применение метода скользящей средней и недоучет прироста, вырубки перестоя лесов дает расхождение в балансе углерода в размере 120 миллионов тонн в год».
Даже международный опыт РОБУЛ использует весьма своеобразно: если в США учитывается накопление углерода в почве на глубине до одного метра, то в методике Минприроды — только на 30 сантиметров. Разница более чем трехкратная.
«Методика, которая была принята Минприроды 30 июня 2017 года, весьма и весьма неуклюжая, — категоричен руководитель спецпроектов Фонда национальной энергетической безопасности Александр Перов. — Там есть просто-напросто фактические ошибки. Я вижу, что в ней один абзац противоречит другому абзацу. Видно, что она была подготовлена в спешке. Мне показалось, что это делали какие-то студенты под чьим-то мудрым руководством».
Оглянемся вокруг
Между тем альтернативы есть. Например, ВНИИЛМ в феврале–марте 2017 года направлял в Рослесхоз и Минприроды альтернативную РОБУЛ методику поглощения углерода лесами и комментарий к действующей методике. Однако официальной реакции из ведомств не последовало. А на совещание в Минприроды 24 января 2017 года, где обсуждались методики учета поглощения углерода, не пригласили авторов альтернативных РОБУЛ методик учета углерода.
Научный сотрудник Международного института прикладного системного анализа профессор Анатолий Швиденко предлагает при оценке объема поглощения парниковых газов учитывать все леса страны вне зависимости от их ведомственной принадлежности как «управляемые леса» и перевести все леса, включая резервные, в категорию управляемых, предварительно вернув в нормативные акты соответствующий термин.
В свою очередь Евгений Ваганов также предлагает для корректного учета поглощающей способности рассматривать все леса страны вне зависимости от их ведомственной принадлежности, включая леса на заброшенных сельскохозяйственных землях и иные покрытые лесом земли, не учитываемые лесным реестром. Например, за последние четверть века порядка 18 млн гектаров сельхозугодий в России заросли лесом, но Минприроды их не учитывает вовсе.
Предлагается отказаться от деления лесов на управляемые и резервные, признав все леса управляемыми. Сейчас порядка трети лесов страны считаются резервными, следовательно, их поглощающая способность не учитывается Минприроды.
Кроме того, Евгений Ваганов полагает целесообразным обеспечить необходимую полноту и детальность объектов исследования. Например, рассматривать почвы до глубины 100 сантиметров; показатели и процессы анализировать на возможно более детальном пространственном масштабе.
Это тоже ценное замечание. Методология учета поглощения парниковых газов, используемая МГЭИК, не принимает в расчет российскую лесотундру и лесостепь, не учитывает поглощающую способность торфяных болот, степей и лугов — хотя это тоже растительность, поглощающая углерод.
«Интервальная оценка общей стоимости углерода от сектора землепользования, изменения землепользования и лесного хозяйства в России, по данным кадастра, измеряется в диапазоне от 1,3 миллиарда до 11,9 миллиарда долларов, в то время как, по средней оценке независимых исследовательских групп, этот показатель возрастет до 5,6–52,5 миллиарда долларов, то есть разница в оценке измеряется многими миллиардами долларов», — отмечает Евгений Ваганов.
Понятно, что такой подход для России намного выгоднее.
Согласия нет
В РСПП отмечают: «Необходимо построить такую модель [учета поглощающей способности], которая обеспечила бы нам реально устойчивое развитие без опасений того, что санкции, которые вводятся против нас сегодня по политическим причинам, будут усилены дополнительными санкциями, которые будут вводиться по климатическим причинам. Если есть методики, которые позволяют нам создать запас прочности для российской экономики и стимулировать бизнес вкладывать денежные средства в управление лесами, давайте попробуем опираться на эти методики».
Пока же такой модели нет.
«Экология, экономика и индустрия — это всегда компромиссы, — говорит Евгений Ваганов. —Здесь мы имеем прямое отношение к экологии, экономике и индустрии, здесь должен быть достигнут компромисс, тем более что это привязано к бюрократическим крупным бумажным документам на международном уровне. Поэтому было бы хорошо сейчас сосредоточиться на некотором научно-методическом обосновании методики, а затем сделать шаги по усовершенствованию того, что уже предложено».
Однако и Минприроды твердо стоит на своем. Глава ведомства Сергей Донской в своем письме в адрес правительства России объявил оценки Сибирского федерального университета о занижении результатов оценки поглощения углерода российскими лесами в результате использования методики РОБУЛ «некорректными и необоснованными».
Как утверждает министр, альтернативные подходы к количественному определению объемов поглощения, на которые ссылается в своем обращении Евгений Ваганов, допускают использование неоднородных и разновременных данных, что не обеспечивает соблюдения требований, предъявляемых к отчетности стран — членов рамочной конвенции ООН об изменении климата. В частности, применение предлагаемых подходов приводит к существенному искусственному завышению поглощения двуокиси углерода.
Не очень понятно, что плохого в «завышении» поглощающей способности наших лесов, если это соответствует целям защиты отечественного производителя на мировом рынке? Да и есть ли завышение?
Простое сравнение результатов различных расчетов поглощающей способности России показывает, что именно оценка РОБУЛ выбивается из общего ряда своими чрезвычайно низкими значениями (см. таблицу 2). Как замечает по этому поводу научный сотрудник Международного института прикладного системного анализа Дмитрий Щепащенко, «если мы применяем один метод и получаем один результат, а все остальные методы дают другой результат, есть повод задуматься, какой из них правильный».
Интересно, что в Минприроды звучали предложения в принципе не учитывать позицию бизнеса. Мол, Парижское соглашение не накладывает на Россию серьезных обязательств, бизнесу «волноваться не о чем», а «завышение» поглощающей способности лесов дестимулирует бизнес повышать экологическую и энергетическую эффективность.
Тем не менее, как было показано выше, проблема углеродного протекционизма на мировых рынках уже встает в полный рост, вдобавок к уже существующему санкционному давлению. И весьма странно, что российское же ведомство вместо защиты российской экономики придумывает ей новые обременения. Россия и без того несет весьма существенные расходы и потому не может позволить себе роскошь выплат сборов в зарубежные углеродные фонды.
Так, может, стоит считать углерод с большей выгодой для российской экономики?
