Борьба с коррупцией в нашей стране проводится с завидной регулярностью. Но только с 2015 года она стала приобретать черты реальной чистки управленческих элит государства. В период с 2000 по 2015 год это было не так. Как показал наш анализ массива уголовных производств за тот период, ни одно из них не было доведено до «посадок», около 35% оказались заказными в рамках политических и бизнес-разборок, а реально уличенные в воровстве чиновники затем оказывались у руля в каких-нибудь других органах власти. С 2015 года произошел качественный перелом в антикоррупционной борьбе: расследования стали доходить до приговоров с реальными сроками, а неприкосновенных не стало — за решеткой уже пять губернаторов, десятки мэров и даже федеральный министр (подробнее см. «Антикоррупционные жернова», «Эксперт» № 15 за 2017 год). Однако, как это часто бывает при использовании силовых методов в этических сферах, удержаться в точке равновесия не удалось, особенно в отдельных регионах. На Дальнем Востоке расследуемые коррупционные уголовные дела (УД) уже исчисляются сотнями. В относительных единицах 57% всех коррупционных УД по всем органам и ведомствам страны возбуждаются именно там, хотя на Дальнем Востоке проживает лишь 12% населения России. Это дела против чиновников, которые, по классификации Минюста, своими действиями на службе привели к ущербу бюджету, интересам государства и общества. А в самом удаленном регионе — на Сахалине — вообще на каждые 19 чиновников в работе приходится по одному чиновнику под следствием. Таким масштабам работы может позавидовать даже НКВД 1930-х годов — там цифры были все-таки примерно один к сорока. Если не поддаваться эмоциям, а провести взвешенный анализ каждого дела, то становится жутковато: на поверку многие преследования государевых мужей оказываются неправомерными, а в некоторых случаях и вовсе нет состава преступления. Основная масса «странных» арестов происходит просто ради статистики. Благодатную почву для создания позитивных показателей дает прежде всего очень сырой федеральный закон № 44 «О контрактной системе в сфере закупок товаров, работ, услуг для обеспечения государственных и муниципальных нужд». Он построен так, что при попытке работать и делать что-то полезное в рамках своей компетенции ты рискуешь с вероятностью 70% сесть в тюрьму — такой парадокс. Естественно, атмосфера тотального страха, в которой теперь живут госслужащие, приводит к формальному ведению работы и, как следствие, к потере эффективности.
Общество обывателей, в котором каждый ребенок знает, что коррупция — главная проблема России, возликовало: наконец-то начали сажать этих воров! Однако ура-патриотических восклицаний недостаточно, чтобы оценить явление системно, поэтому мы дотошно разобрали каждое дело. И выяснилось, что многие уголовные дела можно назвать как минимум странными, а некоторые — просто изначально неправомерными. В прошлом году мы разобрали такие случаи на примере дела мэра города Оха Сахалинской области Александра Шкрабалюка, которого осудили за то, что он постарался исполнить муниципальный контракт в срок и построить-таки для населения очистные сооружения (см. «Там другие люди живут», «Эксперт» № 27 за 2016 год). Чтобы не срывать сроки поставок оборудования на целый год по вине исполнителя контракта, он распорядился перечислить аванс чуть раньше, чем предусмотрено договором. Расследование показало, что сделка была чистой, никто нигде ничего не украл и не присвоил. Поставка прошла без нареканий и надлежащего качества, город уже жил в предвкушении чистой акватории моря. Однако факт нарушения Бюджетного кодекса и № 44-ФЗ был, а в этом законе есть прямая отсылка о привлечении за такие нарушения к ответственности, вплоть до уголовной, за что и зацепились силовики. Прокурор на суде просил для обвиняемого восемь лет реального лишения свободы. Правда, в итоге (может, по счастливой случайности, а может, и в результате нашей статьи) суд не стал прислушиваться к доводам прокуратуры и не отправил мэра в тюрьму, ограничившись штрафом в размере 30 тыс. рублей.
Тогда эта история настолько нас потрясла, что мы решили провести мониторинг уголовных дел периода последней антикоррупционной кампании, то есть с 2015 года, и проанализировать каждое из них на предмет правовой и логической обоснованности. Для примера взяли массив дел Сахалинской области — региона-лидера в рейтинге антикоррупционной борьбы.
Самое массовое (около 73% всех дел) основание для возбуждения дела — ст. 285 и ст. 286 УК РФ. Это повлекшее ущерб превышение или злоупотребление должностными полномочиями, которые, как оказалось, административно-теоретически обосновываются Бюджетным кодексом РФ и федеральным законом № 44, где прописана презумпция виновности чиновника в любых случаях нарушения положений этого закона, даже вынужденных.
На Сахалине после посадки прежнего губернатора Александра Хорошавина и его команды (были арестованы практически все ключевые должностные лица сахалинского правительства), несметные награбленные богатства которого не сходили с экранов всех телеканалов многие месяцы, пришла новая команда во главе с губернатором Олегом Кожемякой, которая за тринадцать лет работы в двух регионах — Корякском автономном округе и Амурской области — уже показала свою эффективность. Кажется, Кожемяку Кремль перекидывает в самые проблемные субъекты страны в качестве антикризисного управляющего. Но это не только не остановило силовиков, но и как будто разозлило их. Нескончаемые проверки и аресты чиновников, сопровождаемые маски-шоу, продолжились с новым размахом. В одной только Корпорации развития Сахалинской области (структура правительства, реализующая приоритетные проекты) за последние полгода было проведено 37 проверок, в которых каждый раз участвуют десятки оперативников, проводится изъятие документов, а сотрудников вызывают на многочасовые беседы — работа организации фактически парализуется. Иногда между проверками проходит всего несколько дней, как будто за это время могло что-то кардинально измениться. Все органы власти, вместо того чтобы работать, принимают у себя бесконечное количество следователей и проверяющих. Сегодня арестованы, осуждены или находятся под следствием пять мэров из пятнадцати, три министра из десяти, четыре главы государственных агентств из четырнадцати. Всего более 240 уголовных дел — и это на маленьком острове с населением 450 тысяч человек! Проблема уже обсуждалась на специальном совещании у заместителя полпреда президента в ДФО Сергея Удовика, на котором генералов попросили умерить пыл и призвали к конструктивной, адекватной работе по искоренению коррупции вместо судорожной погони за статистикой. Давайте посмотрим, что за злостных коррупционеров-воров поймали на Сахалине доблестные правоохранители.
Рыбные черпаки
Сначала отметим уголовные дела, которые выглядят вполне нормальными. Арест мэра города Корсакова Александра Рудакова месяц назад произошел по классической схеме — факт получения взятки зафиксирован на видео, расшифровка прослушки не дает никаких иных толкований, кроме криминальных. Оперативники «вели» Рудакова целый год — прослушка, слежка и т. п. У следствия есть записи разговоров и встреч, показания свидетелей. Полный комплект. Вопросов нет. А полтора года назад ФСБ раскрыла деятельность целого мафиозного спрута в сахалинском региональном Многофункциональном центре (МФЦ) — имущественные договоры там заключались за откаты, траты бюджета без жирной (до 50%!) денежной «котлеты» наличкой верхушка этой конторы не проводила. Что интересно, драконовский 44-ФЗ, регламентирующий все госзакупки проводить только через публичные и контролируемые торги и гарантирующий чистоту сделок, не смог помешать этой группе поставить казнокрадство на поток. В деле МФЦ тоже все прошло по адекватному сценарию — спецоперация с мечеными купюрами, фото-, видео- и аудиофиксация преступлений. Последние случаи — 7 и 8 октября: двух начальников департаментов мэрии Южно-Сахалинска тоже поймали на взятке. Владимир Гаврильчик требовал с бизнеса за земельный участок три с половиной миллиона рублей. Второй — Александр Бандюков — оказался скромнее и хотел всего 400 тысяч. Здесь чиновников тоже выследили и поймали по всем правилам жанра, с использованием, как говорят военные, «средств объективного контроля». «Были зафиксированы предварительные встречи посредника и взяткополучателя с представителем ответчика, на которых ему выдвигались требования о передаче взятки», — отмечают в полицейском управлении.
Этой весной арестовали начальника Сахалино-Курильского управления Росрыболовства (СКТУ) Александра Таратенко. Трудно поверить, ведь совсем недавно я с этим суетливым дядькой в компании «рыбных» боссов на рыбалку ездил, а он уже сидит. Но это случай из традиционной для Сахалина коррупции в рыбопромысловой отрасли — чиновники, наделенные правом где-то разрешать ловить рыбу, а где-то запрещать, делают это за взятки от рыбаков. Разговоры о том, что этот процесс в СКТУ поставлен на поток, среди участников рынка шли уже давно, задолго до назначения Таратенко главой управления. Воспринимается как само собой разумеющееся. На эти шалости никто и внимания не обращал, а теперь вот решили очистить местное ведомство Росрыболовства. По версии следствия, «Таратенко А. А.… достоверно зная, что пролив Красноармейский является самостоятельным водным объектом и комиссией специалистов-ихтиологов не обследовался, заморные явления рыб там не установлены, основания для установки рыбоучетных заграждений для промышленного рыболовства… с правом изъятия отсутствуют, и что решение об установке рыбоучетных заграждений фактически комиссией принято не было, совершил действия, явно выходящие за пределы его полномочий, действуя в интересах ООО “Салмо”».
Если переводить на человеческий язык, то суть такова: чиновник якобы разрешил компании «Салмо» установить в заливе Красноармейский рыбоучетное заграждение для вычерпывания всего лосося, заходящего на нерест в речку. Таким образом, был нанесен ущерб природе: уничтожено целое стадо тихоокеанского лосося, которое обитает в этой речке, — и, соответственно, промыслу на много лет вперед, потому что рыбе здесь больше взяться неоткуда. Тут надо пояснить, что рыбоучетное заграждение (РУЗ) — это такое устройство, которое перегораживает устье реки от берега до берега и позволяет методом объемного анализа посчитать скопившуюся там рыбу. Но об этой изначальной функции РУЗ сахалинские чиновники от рыбохозяйственной науки давно забыли, предпочитая более доходное использование — РУЗ также применяется для предотвращения так называемых заморных явлений в речке, когда рыбы приходит слишком много — больше, чем река может вместить и предоставить территорий для нерестилищ. Тогда она сама себя давит и задыхается — погибает. В таких случаях рыбаки запрашивают у СКТУ Росрыболовства разрешение на установку РУЗ, в котором скапливают всю рыбу и затем вычерпывают ее коплерами (специальными экскаваторами), как бы прореживая стадо. СКТУ посылает на место команду специалистов-ихтиологов и, если информация подтверждается, через комиссию по анадромным (воспроизводящимся в пресной воде) видам рыб видам рыб дает разрешение на временную установку РУЗ. Для рыбаков это означает резкий рост вылова, а значит, и прибыли. Однако на сахалинских речках заморов давно нет, да и не может быть — уже третий год лососевая путина в этом регионе провальная, с каждым годом рыбы приходит все меньше, а в этом году заход горбуши составил смешные 27 тысяч тонн, что составляет около 12% среднегодового вылова. Кстати, эксперты считают, что повальная установка РУЗ и бесконтрольное вычерпывание речек — основная причина сокращения сахалинской популяции лосося и его вылова за последние годы. Так что внимание органов к этой теме оправданно. Кстати, чиновники обосновывают использование РУЗ для вычерпывания всей рыбы из речек абсурдным (и, наверное, крайне вредным для отрасли) заключением Всероссийского научно-исследовательского института рыбного хозяйства и океанографии, в котором он определил это средство учета рыбы в качестве орудия лова.
Адвокат подсудимого Игорь Янчук в интервью «Эксперту» упирал на то, что незаконное решение принималось не его подзащитным, а комиссией по анадромным видам, в которой Александр Таратенко является лишь секретарем. Однако члены комиссии, в том числе ее тогдашний председатель вице-губернатор Игорь Быстров, рассказали «Эксперту», что начальник СКТУ принес документы по заливу Красноармейский на комиссию за пятнадцать минут до заседания (хотя повестка формируется минимум за неделю) и продавил решение своим авторитетом федерального чиновника (лосось считается федеральным ресурсом). Причем получилось у него только со второго раза — в первый раз комиссия запросила заключение ихтиологов, которого тогда не оказалось. Может быть, тут есть ответственность и других членов комиссии, но, во-первых, именно Таратенко инициатор вынесенного решения, причем подозрительно настойчивый, а во-вторых, эта комиссия, по сути, вообще не имеет реальных полномочий и согласно приказу Минсельхоза № 170 (пожалуй, самый идиотский приказ, что мне довелось видеть) все ее решения должны утверждаться все тем же начальником СКТУ Росрыболовства (хотя он один из членов этой комиссии). Состав комиссии тоже утверждает Росрыболовство. Рекомендации и заключения ихтиологов для комиссии, которые являются ключевым правоустанавливающим звеном, тоже дают специалисты этого же ведомства. В общем, вроде как дело «чистое», но все же понаблюдаем за дальнейшим следствием и вернемся к истории Таратенко уже на этапе обвинительного заключения.
Теперь о другом интересном сюжете. В прошлом году мы писали о начальнике ФГУ «Сахалинрыбвод» Николае Литвине, который устроил ценовой коммунизм на подведомственных ему рыборазводных государственных заводах. План закладки икры на заводах сократили более чем вдвое — с 160 млн до 65 млн икринок, а излишки продали. В приложении № 1 к приказу ФГБУ № 341/П от 20.08.2015 есть прейскурант реализации излишков рыбы и икры с государственных рыбзаводов. При чтении этого документа может показаться, что в отдельно взятом сахалинском ведомстве действительно наступил коммунизм. Свежая горбуша и сима, уже потрошеные, там продавались по 8 рублей 49 копеек за килограмм, хотя их рыночная оптовая цена на Сахалине составляет минимум 120 рублей; кета и кижуч (тоже потрошеные) — по 16 рублей 96 копеек (рыночная стоимость — от 150 рублей); свежая икра горбуши предлагалась по 582 рубля 90 копеек за килограмм, а перезрелая — по 233 рубля 16 копеек (кстати, до потребителей чаще всего доходит именно перезрелая икра); икра кеты — по 529 рублей 91 копейке, перезрелая — по 211 рублей 96 копеек. Заметим, что на оптовом рынке красная икра стоит около трех тысяч рублей за килограмм. Нам удалось побеседовать «за рюмкой чая» в баньке со счастливчиками-покупателями, но об этом в другой раз. Только позволим себе удивиться, как товарищ Литвин оказался во главе сложной научной рыборазводной отрасли, ведь он по профессии полицейский. В общем, его просто уволили.
Неугодный мэр лакомого куска
И наконец, мы подобрались к чиновникам — невинным сидельцам. Есть такой адвокат Николай Сорокин, председатель сахалинской коллегии адвокатов «Аспект». Я с ним познакомился в процессе расследования дела мэра Охи Александра Шкрабалюка — Сорокин был его защитником. Как оказалось, этот юрист работает по принципу справедливости — не только правовой, но и человеческой. Он находит людей, пострадавших от «оборотней в погонах», и защищает их (бывает, что даже без адвокатского гонорара — если интересный случай). В итоге за свою практику он смог вытащить из трясины несправедливых уголовных дел уже одиннадцать мэров, четырех вице-губернаторов, четырнадцать депутатов и более двух сотен различных чиновников рангом пониже, а также 22 корабля вместе с командами, в том числе знаменитый газовоз Energy Frontier компании Exxon Mobil (крупнейший в Японии), который был арестован сахалинскими таможенниками в 2013 году. В прошлом году Сорокин возглавил рабочую группу «Качество повседневной жизни» сахалинского отделения Общероссийского народного фронта и уже по линии ОНФ поставил вскрытие несправедливостей на поток.
В этом году Николай Сорокин стал защищать еще одного мэра — главу города Александровск-Сахалинский Сергея Гейченко. Мне удалось застать этого мэра на Сахалине еще на свободе (под следствием) и узнать суть дела. История действительно интересная. К нему в дом пришла оперативная группа с обыском и усердно пыталась найти деньги от взятки в десять миллионов рублей. Копавшись целый день, вдруг нашли два пустых шприца из-под наркотиков и попросили отдать им остатки зарплаты в сто тысяч рублей. После обыска заставили Гейченко сдать анализы, которые показали, что мэр никогда наркотиками не баловался. Да и как может ими баловаться бывший офицер-десантник, мастер спорта, человек, ежедневно бегающий кроссы по пять километров? Впоследствии выяснилось, что шприцы оставил в его доме другой человек, который признался в этом следователям. Однако все это компрометирующее барахло они разложили на столе, сфотографировали и отправили в СМИ с пояснениями, что взяли крупного коррупционера-наркомана с кучей денег и тяжелыми наркотиками, найденными у него дома. Фотографии сделали профессионально — эти жалкие сто тысяч выглядели целым ворохом наличности. А само уголовное дело основано на доносах двух предпринимателей — Выборнова и Козлова, которые заявили, что в 2013 и 2014 годах дали Гейченко взятки за подряды. Оказалось, что это те люди, с которыми мэр расторг муниципальные контракты за их неисполнение (факты постоянных срывов сроков работ подтверждается документально). В отношении Выборнова возбуждено уголовное дело. А Козлов уже много раз скомпрометировал себя в качестве ложного доносчика, действующего по просьбе знакомых заинтересованных предпринимателей: он накатал уже двенадцать заявлений, в том числе на своего родного брата, и ни одно из них в ходе следственных проверок не подтвердилось.
«С утра жду машину, готовлюсь. Звонок в дверь. Открываю — стоят ребята. “Сергей Владимирович, мы к вам с обыском, вот ордер”, — рассказывает Гейченко. — Я не был в таких ситуациях ни разу. Говорю: ну заходите. Показывают постановление. Я читаю, написано: в рамках уголовного дела, возбужденного в отношении Выборнова Александра Павловича, он дал показания, что взял у меня 600 тысяч рублей, и десять миллионов мне должны передать в качестве взятки за объекты в городе Холмске, за работу по гидротехническим сооружениям. Я работал в Холмске вице-мэром тогда еще. Говорят: деньги, ценности, которые у вас есть, готовы сдать? Говорю: да. Деньги у меня там, в кармане пиджака, — сто тысяч рублей. Они их изымают. У меня 206 тысяч зарплата. Оперативники ФСБ ходили-ходили, выходят из спальни с пакетом. Меня на анализы, поехали. Результат отрицательный, все нормально. Я спокоен, как удав. На следующее утро: придется еще раз съездить, перепутали вашу баночку, надо заново. В лабораторию заходим, там никого нет, только сотрудники ФСБ. Берут кровь, опять писал в баночку, забирают с собой. Обыски проводились одновременно в нескольких местах: у меня, первого зама, начальника службы заказчика — по одиннадцати адресам. В общем, на всех адресах нашли сто тысяч, у меня в кармане. Мои деньги, которые я сам им отдал. Потом в пятницу в интернете и в газетах появляется фотография с этими наркотиками и деньгами».
«Гейченко отстранили от должности вообще ни за что, ему даже обвинение не предъявили, — сетует Николай Сорокин. — Меня предупредили за тридцать минут до начала процесса, говорят: выезжай. Понятно, что я опоздаю. Мне бы хоть какую-то бумагу правовую дали. Основание: нашли два пустых шприца. А повторный анализ, вообще без медиков, вызывает подозрения, что могла иметь место попытка фальсификации результатов. Правовой беспредел. Сейчас Гейченко хочет пойти на полиграф, чтобы показать следствию всю абсурдность обвинений».
Однако адвокат Сорокин сомневается в правовой справедливости этой меры: «Эксперты кто будут? О чем говорить, если, в том числе судом, воспринимаются за чистую монету заведомо ложные заключения экспертов относительно несуществующей границы исключительной экономической зоны в акватории между островом Сахалин и островом Хоккайдо?»
Город Александровск-Сахалинский (вместе с районом) — самый отсталый на острове, в отличие от остальных населенных пунктов, которые нанизаны на трассу Корсаков—Оха с юга на север, он стоит на отшибе. Добраться туда не так-то просто, особенно зимой, — только на вездеходах, а сам город, считай, находится в тундре. Население — 13 тысяч человек, из которых около восьмисот — коренные малочисленные, нуждающиеся в заботе государства. Когда-то в советское время здесь был процветающий порт, судоремонтный цех, рыбопереработка и целевое финансирование из Москвы, а сейчас нет ничего — работает только примитивная торговля и Сбербанк с пенсиями. Никто из предыдущих мэров и даже сахалинских губернаторов не верил, что в этом богом забытом месте можно возродить экономическую активность. А Гейченко решил доказать обратное.
Придя на пост мэра Александровск-Сахалинского в прошлом году, за несколько месяцев он запустил здесь 24 крупных инвестиционных проекта, среди которых всепогодный круглогодичный грузовой порт на пять миллионов тонн (уголь и базальт), который по проекту должен получить федеральный статус свободного, разработка и освоение месторождений базальта, щебня и песка, строительство заводов по производству бордюров и тротуарной плитки, производство арматуры (из базальта), асфальтовый завод, который обеспечит асфальтом весь Сахалин и Курилы. Началось восстановление заброшенной советской фермы, которая уже в следующем году будет обеспечивать молоком и мясом весь район. Город ожил, безработица в районе сократилась с 17 до 4%. Кроме того, новый мэр построил систему водоснабжения и обеспечил население круглосуточной питьевой водой, которой здесь не было уже много лет. И все это всего за год. То есть Гейченко превратил город из пустыря в привлекательный актив, а значит, в лакомый кусок для проходимцев. К сожалению, как правило, таких и убирают, чтоб не мешали этот кусок дербанить.
Министры, пытавшиеся работать
Теперь о деле, касающемся чиновников областного правительства. В марте этого года были арестованы сразу два министра — глава областного минсельхоза Михаил Кузьменко и министр имущественных отношений Елена Гах. И снова статья 286 УК РФ — злоупотребление должностными полномочиями, повлекшее ущерб. И опять в обвинении фигурирует «нарушение Бюджетного кодекса». Как-то утром оба не доехали до работы, где их ждали на заседание правительства, — по пути их арестовали и отправили на многочасовые допросы.
Суть дела такова. Пару лет назад в Сахалинской области, впервые с советских времен, появилась программа развития сельского хозяйства. Климатически Сахалин не особо пригоден для эффективного земледелия или животноводства — здесь холодно, половина острова вообще находится в зоне, приравненной к Крайнему Северу. Но по соображениям национальной безопасности (способность выстоять блокаду) и социальной политики (из-за сложности доставки товаров по неспокойному Охотскому морю с материка здесь высокие цены на все) максимальную продовольственную автономность этой островной территории обеспечить необходимо. За дело создания сельского хозяйства на Сахалине с нуля в 2015 году взялась команда нового главы региона и весьма преуспела в этом деле — построены и введены в эксплуатацию три комплекса крупного рогатого скота, четыре птицефабрики, три свинокомплекса, шесть тепличных хозяйств и 12 овощеводческих хозяйств открытого грунта. В итоге внутренняя обеспеченность основными продовольственными товарами по большинству позиций за два с половиной года выросла в несколько раз — с 20 до 60%.
В 2015 году на госпрограмму из регионального бюджета было выделено 14,6 млрд рублей, из которых 7 млрд — на подпрограмму «Техническая и технологическая модернизация сельского хозяйства». Из этой подпрограммы 2,2 млрд было передано крупнейшему аграрному предприятию области — АО «Совхоз Южно-Сахалинский» для закупки современного оборудования и строительства производственных объектов. Финансирование проведено самым безопасным для бюджета способом — покупкой акций АО со взносом средств в уставный капитал. Государство, таким образом, не просто субсидирует системообразующее сельхозпредприятие, но и получает контроль над ним. Однако на одном бюджете далеко не уедешь, необходимо государственно-частное партнерство с привлечением крупных отраслевых инвесторов, обладающих необходимыми компетенциями и опытом успешной реализации проектов. Уже в 2016 году области удалось привлечь одну из ведущих аграрных компаний Дальнего Востока — «Грин Агро», которая согласилась в сложных климатических условиях и ситуации крайне узкого рынка сбыта построить на острове по проекту частно-государственного партнерства большой мясо-молочный животноводческий комплекс (собственные вложения инвестора — 11,78 млрд рублей).
На первом этапе планируется построить комплекс на 1900 голов дойного стада в селе Троицкое Анивского района, на втором — мощности по переработке молока и мяса, на третьем — второй животноводческий комплекс на 1900 голов дойного стада и ферму для откорма быков в районе села Березняки. Молокозавод будет выпускать 19 наименований молочных и кисломолочных продуктов, а также сыры. (Первый этап фактически реализован, а второй инвесторы из-за давления со стороны силовиков уже подумывают заморозить и уйти в другой регион.) Однако сегодня государство не может привлечь серьезного игрока, не предоставив ему поддержку, — между регионами идет жесточайшая конкурентная борьба за частных инвесторов, и выигрывает тот, кто предоставит больше льгот и преференций. А без льготных кредитов и разговаривать о проекте никто не станет. Само собой, Сахалинская область дала такую кредитную поддержку компании «Грин-Агро», но, чтобы запустить проект побыстрее, а не растягивать на годы, утонув в бюджетных процедурах, решили использовать те самые 2,2 млрд рублей, которые потратили на покупку совхоза «Южно-Сахалинский». Тем более что совхозная программа модернизации должна была стартовать только на следующий год, и временное, на полгода, изъятие денег никак не повлияло на развитие предприятия.
Министр имущественных отношений Елена Гах и министр сельского хозяйства Михаил Кузьменко попросили директора совхоза «Южно-Сахалинский» Татьяну Овчинникову предоставить целевой заем компании «Грин-Агро» под пять процентов годовых. В договорах займа (№ 1 и № 2) цели затрат жестко ограничены по пунктам, а заем сделали обеспеченным на 100% — к нему были заключены договоры залога на технику и оборудование, объекты недвижимости, возведенные в ходе реализации проекта, залога доли ООО «Грин Агро-Сахалин» в размере 100% уставного капитала, и до кучи соглашения личного поручительства владельцев компании «Грин-Агро» Александра Беккера и Аркадия Гордияна. Строительство комплекса пошло с опережением графика, а заем был возвращен в полном объеме, вместе с процентами, уже через полгода — в декабре 2016-го.
Вроде бы обычная история государственно-частного инвестиционного партнерства, но следователи утверждают, что заем — нарушение Бюджетного кодекса. Однако даже с чисто правовой точки зрения это обвинение странное, ведь к моменту займа деньги уже не были бюджетными, а являлись собственностью акционерного общества. Кроме того, в материалах дела много неочевидных фактов. Например, утверждение следствия, что «Гах Е. Н., зная об отсутствии у АО “Совхоз „Южно-Сахалинский”” обособленного банковского счета, предусмотренного п. 2.2.5 договора № 1/15 от 11.12.2015 и позволяющего осуществлять силами банка контроль за надлежащим расходованием полученных денежных средств…». Согласно документально подтвержденным фактам, совхоз открыл новый расчетный счет № 40702810150340001459 в Дальневосточном банке ПАО «Сбербанк России», на который 16 декабря 2015 года и были перечислены деньги с основанием платежа «Увеличение уставного капитала АО “Совхоз „Южно-Сахалинский”».
«Суть предъявленного обвинения и версия следствия заключается в том, что денежные средства от покупки акций АО “Совхоз „Южно-Сахалинский”” должны были быть размещены на депозитном счете банка под максимально большие проценты и этим приносить доходы совхозу, — говорит адвокат министров Жирайр Мардоян. — При этом не надо пахать земли, доить коров, реализовывать новые и высокотехнологические проекты, создавать новые рабочие места и тем более заниматься продовольственной безопасностью Сахалинской области. А если заниматься всем этим, то только своими силами. При этом следствие не хочет слышать и принять факт отсутствия на данный момент таких возможностей у совхоза, о чем мы неоднократно говорили следствию. Руководство совхоза и специалисты на тот момент были еще не готовы к реализации проекта — не имели опыта проектной деятельности, знаний современных технологий».
Первая очередь проекта почти реализована (готовность 88%), даже с опережением графика, а вот вторую очередь, которая должна стартовать в начале следующего года, инвестору пришлось заморозить, учитывая резко возросшие риски административного давления со стороны силовиков — проверки с запросами, допросами, изъятием документов и серверов проходят почти ежедневно.
Неустановленное дело в неустановленном месте
А вот еще одно уголовное дело в отношении политика, но на этот раз скорее юмористического толка, потому что без смеха читать тексты обвинения невозможно — дело в отношении депутата городской думы Южно-Сахалинска Анатолия Лексина. Здесь тоже фигурируют «должностные полномочия», только не превышение, а злоупотребление (по сути одно и то же, ч. 1 ст. 285 УК РФ). Следствие идет уже третий год, но ни обстоятельства дела, ни даже сам состав преступления следователям неизвестны. Читаем текст обвинительного заключения: «…реализуя свой преступный умысел, Лексин А. А.… в неустановленный день мая… Находясь в неустановленном месте, вопреки интересам службы, обеспечил подписание неустановленным лицом кадрового документа, а именно табеля учета рабочего времени, после чего обеспечил его предоставление главному специалисту по кадрам».
Из предъявленного обвинения видно, что следствие не установило ни одного факта, который подтверждал бы причастность Лексина к этим «неустановленным обстоятельствам» и при этом даже к суду, за три года работы, следствием не установлено самое главное: каким образом обвиняемый «обеспечил» подписание табеля, кто вместо него этот документ подписал и кто его предоставил главному специалисту по кадрам. При этом муниципальный депутат не является должностным лицом гордумы, не имеет никаких обязанностей по заполнению отпускных документов своих помощников и заполнению табеля учета рабочего времени. Трудовой договор помощники депутата заключают с председателем думы. Дело все равно направлено в суд, где рассматривалась девять месяцев. Затем, поняв, что с такой фактурой продавить обвинительный приговор в суде не получится, гособвинитель заявил ходатайство о возвращении дела прокурору. Это было в январе 2017 года. Летом следственный отдел по городу Южно-Сахалинску Следственного комитета решил вновь попытать процессуального счастья и перепредъявил Лексину уже ч. 3 ст. 159 УК РФ (мошенничество с использованием служебного положения). По смыслу то же самое: служебное положения, которого у Лексина не было, денежные средства, которых он не получал, плюс к этому отсутствие какого бы то ни было ущерба для депутатского образования. Дело вновь направили прокурору, но тот вернул его для дополнительного расследования. Адвокат и депутат областной Думы Игорь Янчук уже рассказывает эту историю как анекдот, и циничный юридический народ падает от хохота. «В итоге человека привлекают к уголовной ответственности уже два с половиной года, при том что он не является субъектом преступления, нет события преступления, а в обвинении указано, что фактически ничего не установлено», — отмечает Янчук.
Страдает и бизнес
Понятно, что в условиях практически ежедневных арестов чиновников в маленьком регионе становится сложно привлекать не то что осторожных иностранных инвесторов, но и наших, закаленных российской действительностью. Мне пришли десятки жалоб от предпринимателей на то, что бизнес «кошмарят». Я выбрал несколько из них для публикации.
В местную охранную компанию «Арсенал», обслуживающую в том числе проекты нефтегазового гиганта Exxon Mobil, уже два года приходят на объекты охраны с маски-шоу и устраивают многочасовые допросы как сотрудников охранного предприятия, так и самого клиента — обыски, проверки и допросы проходят в режиме нон-стоп (более 60 оперативно-разыскных мероприятий только за последний год!). Два года назад изъяли все серверы и документы, предоставив взамен совершенно нечитаемые копии на дисках. Документы и серверы до сих пор не вернули. За два года управление экономической безопасности и противодействия коррупции МВД (УЭБиПК) шесть раз просило Следственный комитет и прокуратуру возбудить уголовное дело на директора «Арсенала» Сергея Бобылева по статье о неуплате налогов, но каждый раз получало отказ с формулировкой «отсутствует состав преступления». В итоге в этом году УЭБиПК удалось продавить процессуальное решение в Следственном комитете, и маски-шоу продолжилось с утроенной силой. Причем, как и с делом мэра Александровск-Сахалинского, все это через своих людей в СМИ старательно отправляется в прессу — в целях дискредитации предприятия в глазах клиентов. В неофициальных беседах некоторые люди в погонах искренне жалели своих «подопечных», высказывая предположение, что они «кому-то такому дорогу перешли, что начальство нас прессует, требуя найти на вас хоть что-то…». Бобылев жаловался во все инстанции, но ответа так и не получил. В надежде на справедливое начальство он записался на личный прием к начальнику УМВД по Сахалинской области генералу Олегу Долгому, тот в присутствии Бобылева спросил у своего подчиненного, начальника УЭБиПК полковника Эдуарда Сергеева: «Что у тебя там с этим делом?» Получил ответ, что «все о’кей», — и на этом разговор закончился. На официальный запрос поступила отписка, что «все законно». Директор предполагает, что это заказ их конкурентов.
Я решил заняться своим любимым делом — задавать неудобные вопросы большим начальникам. Встреча с полковником Сергеевым за чаем в кафе ничего не дала — улыбчивый полковник мастерски сводил мои вопросы к шутке или загадочно говорил: «Да ну, не может быть, мы проверим». А разговор по душам с Олегом Долгим и вовсе вылился в победный марш в исполнении генерала МВД. Он стал рассказывать, как пришел в осиное гнездо, наполненное сплошными оборотнями, и как он вычистил «всю эту чернь» из своего управления — теперь там все честные и принципиальные борцы с коррупцией. На все мои доводы и аргументы ответ был один: такого не может быть, потому что не может быть. Тогда я решил, по законам жанра, подниматься выше — послал через официальный интерфейс обращений сайта МВД запрос в центральный аппарат ведомства в Москву, на имя начальника Главного управления экономической безопасности и противодействия коррупции, где предложил сотрудничество в целом, на перспективу, а также разъяснил ситуацию с первым делом в рамках этого сотрудничества (в том числе привел результаты обращения к генералу Долгому). В ответ пришло письмо: мы отправили ваш запрос начальнику УМВД по Сахалинской области. Потом пришла стандартная отписка уже из сахалинского УМВД за подписью начальника со ссылками на закон о полиции, что «действия сотрудников УЭБиПК были законными и обоснованными».
А вот Следственный комитет прошел наш тест на способность работать в демократическом обществе. На посланное председателю СК РФ Александру Бастрыкину письмо с таким же содержанием оперативно последовал положительный ответ с распоряжением Следственному управлению (СУ) СК по Сахалинской области провести проверку по изложенным в обращении фактам, а из СУ так же оперативно пришел ответ с приказом начальнику следственного управления по городу Южно-Сахалинску М. М. Бегану «рассмотреть обращение о необоснованном уголовном преследовании», где был обозначен срок в двадцать дней, за который тот должен дать исчерпывающий ответ в региональное управление, а оно — отчитаться в Москву. За этот срок произошло чудо, на которое я и не надеялся: уголовное дело против Бобылева прекращено «за отсутствием состава преступления», а следователи извинились перед ним за «доставленные неудобства». Пока не известно, последуют ли какие-либо кадровые решения после этой истории со счастливым концом, но сама реакция следственного ведомства оказалась зрелой.
Еще одно странное дело — против Владимира Боева, директора и владельца ведущего производителя хлеба на Сахалине — Южно-Сахалинского хлебокомбината им. И. И. Кацева. Его обвиняют в том, что он украл у самого себя куски пенополистирола, которые сам же и привез на свое предприятие. Это как если бы вас посадили в тюрьму за то, что вы выкрали из своей квартиры свой телевизор, при том что вы единственный собственник и жилец. На комбинате проводятся проверки и обыски практически каждый месяц — выгребают все, включая противни для выпекания хлеба и мешки с мукой. С 2011 по 2015 год было 13 отказов в возбуждении уголовного дела, а в начале 2016-го его все же умудрились возбудить при таком «цирковом» составе преступления. За два года следствия ничего найдено не было, но персонал хлебокомбината уже привык к нашествиям людей в погонах. Владимир Боев приходил ко мне жаловаться на этот беспредел, но нашего вмешательства не потребовалось, — директор оказался упертым, как танк, и в отстаивании своих законных прав дошел до Генеральной прокуратуры РФ, которая провела тщательную проверку и сделала соответствующие выводы. В итоге дело закрыли «за отсутствием состава преступления», 10 октября это подтвердили в Генпрокуратуре. Ведь теперь те, кто незаконно возбудил дело, должны принести официальные извинения и выплатить компенсацию за моральный и материальный ущерб. Посмотрим, будет ли соблюден закон.
А вот пример, когда социально и экономически значимые предприятия банкротятся, в результате чего срываются проекты федерального значения, а без работы оказываются сотни и тысячи квалифицированных специалистов без возможности трудоустройства в этом регионе. В «Мидглен лоджистикс Сахалин» — одной из крупнейших в регионе нефтесервисных компаний — до 2016 года фонд оплаты труда составлял более 400 млн рублей, налоговые отчисления в бюджет — более 900 млн, валовой доход предприятия превышал 10 млрд рублей в год. Подтвержденная контрактная база на 2016 год превышала 43 млрд рублей. Налоговая выставила заведомо неисполнимые требования погасить задолженность незамедлительно, и вскоре компания была признана банкротом, а в отношении директора возбуждено уголовное дело. Предложения компании рассрочить выплаты — погасить долги в течение года — были проигнорированы. Более 700 работников выброшены на улицу, а государство потеряло стабильные многомиллионные налоги и сроки исполнения крупных инфраструктурных проектов. Причем в период следствия предприятие, уже в стадии банкротства, добровольно выплатило остаток долга — один миллиард рублей. Но в налоговом органе не нашлось кода бюджетной классификации, чтобы учесть эти деньги. Арбитражным управляющим сейчас решается вопрос о возврате этой суммы из бюджета. Деньги, скорее всего, вернут, но это будет уже после того, как компания фактически прекратит свое существование — контракты с заказчиками на 43 млрд рублей пришлось расторгнуть.
Независимость судов и статистика органов
Адвокат Жерайр Мардоян отмечает, что ключ к проблеме неадекватности следствия находится в судебной системе: «К сожалению, мне приходится сталкиваться с незнанием законов со стороны судей, которые занимаются уголовными делами. Они даже не знают, как с ними работать. Они не просто верят обвинению, а даже не думают: следователь объяснил, и суд всегда соглашается. Действует презумпция виновности. Да и сам закон дает возможность злоупотреблений: 286-я статья УК о превышении полномочий не конкретизирует состав преступления и дает возможность толковать ее, кто как хочет. В ней есть ссылка относительно причинения ущерба: “и иным способом”. Ребята, расшифруйте, какой такой “иной способ”. При этом арест используется следователями как элемент сильнейшего психологического давления. СИЗО — настолько угнетающее и жуткое место, там просто нечеловеческие условия. Я оттуда всегда выхожу с тяжелым сердцем — хватает и получаса. Поэтому люди и ломаются. Идут на что угодно, чтобы выйти оттуда. Даже идут на оговоры и ложные показания».
Один чиновник так описал результат работы антикоррупционного маховика, основанного на 44-ФЗ: «Побочный эффект, наверное самый опасный, заключается в том, что люди боятся проявлять не то что инициативу, а боятся вообще что-либо делать. Система траты бюджетных денег очень бюрократичная, запутанная, очень долгая. И конечно, когда ты хочешь что-то сделать, в рамках 44-го закона, тебе приходится идти на нарушения. Мы говорим: ну мы же не в карман себе положили… Да, где-то начали строить без разрешения, где-то деньги перевели раньше времени. А люди на это смотрят и думают: а на фига я вообще что-то буду делать? Люди перестают верить в свою работу. Они начинают работать по формуляру. Есть схема — делают, нет схемы — не делают. А то, что в результате не получится ничего, никого не волнует».
