Картины передвижников и импрессионистов, висящие в непосредственной близости друг от друга и написанные на сходные сюжеты, не оставляют сомнений: и те и другие по большому счету занимались одним и тем же. Они искали новый язык, способный адекватно зафиксировать визуальный образ окружающей их реальности. К тому времени язык символов и аллегорий, на котором до сих пор разговаривали живописцы, начал утрачивать силу воздействия. Импрессионистическая революция во Франции предопределила ее последующее лидерство в области изобразительных искусств. Во второй половине XIX века там сконцентрировались художники, которые, отказавшись следовать курсом, где уже все хорошо изучено и проверено, смогли резко развернуть корабль мировой живописи и отправились на поиски неизвестных островов. Покинув свои мастерские, они увидели игру света и тени и были настолько потрясены ею, что уже не захотели возвращаться обратно.

Историк искусств Нина Дмитриева в статье «Передвижники и импрессионисты», давшей название выставке и послужившей для нее основой, обращает внимание читателей на синхронность действий передвижников и импрессионистов: «В 1871 году открылась первая выставка Товарищества передвижников. В 1874 году — первая выставка импрессионистов». Она же подметила, что оба движения почти одновременно вошли в фазу кризиса. Это произошло в тот самый момент, когда и то и другое получило широкое признание. Почти сразу наиболее яркие художники предпочли отказаться от художественных приемов, в одночасье превратившихся в штампы, и пойти дальше. Во Франции на смену импрессионистам пришли постимпрессионисты, в России появился «Мир искусства». Но главная задача оказалась решена: академизм был сломлен. Античное искусство, не одно столетие властвовавшее над воображением художников, отступило, сдав свои позиции. В живописи началась новая эра.

Если французские художники развивали свое видение людей и предметов в «окружении воздуха и света», подчиняясь исключительно своим внутренним побуждениям, то русские живописцы могли наблюдать за ними со стороны. Одним из тех, кто застал французскую живопись в момент зарождения импрессионизма, был Илья Репин, который, будучи к тому времени автором рвущих душу «Бурлаков на Волге», в первой половине 1870-х обосновался в Париже и там написал своего «Садко». Если русские художники и подпадали под очарование импрессионистов, то длилось это недолго. Наиболее стойким к влиянию последних оказался Василий Суриков, но, сравнивая его «Сибирскую красавицу» (1891) и находящийся поблизости — по воле кураторов выставки — «Портрет актрисы Жанны Самари» (1877) Огюста Ренуара, видишь: даже он, сознательно избегая влияния импрессионистов, в конце концов вышел на тот же путь. Женщина с обнаженными плечами и девочка, у которой видны только лицо и часть руки — ее тело скрыто под слоями ткани, — созданы с помощью сходных художественных приемов.

Выставка «Передвижники и импрессионисты» создает образ единого художественного пространства второй половины XIX века, которое подчинялось общепринятым законам и где первенство художников или их вторичность были условными. Идеи не знали границ, и выигрывал тот, кто восставал против общепринятых устоев и оказывался в силах пройти этот путь до конца, порой обрекая себя на нищету и судьбу социального изгоя. Это было время концентрированных идеологических потоков. Сейчас, блуждая среди идеологических руин, осажденные бесчисленными концептами, мы рассматриваем эти творения как выдающиеся артефакты серебряного века мировой живописи. Благодаря им мы убеждаемся: русские живописцы шли самостоятельным путем и это позволило им в 1920-е годы совершить прорыв в мировом изобразительном искусстве, предопределивший его развитие на последующие сто лет. Но прежде ради концентрации творческой энергии им следовало пройти через очистительное влияние французского импрессионизма. Что и произошло.