В Лас-Вегасе 9–12 января проходила ежегодная международная выставка потребительской электроники CES-2018. Более четырех тысяч производителей приехали туда продемонстрировать свои достижения. Среди них была и компания Cognitive Technologies — единственный российский участник CES, создающий системы искусственного интеллекта (ИИ) для беспилотников. Мы встретились с президентом компании Ольгой Усковой и поговорили о результатах выставки, о будущем беспилотного транспорта и о том, есть ли толк от государственной поддержки в России.
— Вы впервые участвовали в выставке CES. Не чувствовали себя чужаком?
— Как ни странно, нет. Хотя, когда мы готовились к выставке, думали, что поездка будет тяжелой. Если верить СМИ, весь мир настроен против России. Но на выставке политикой и не пахло. Один только случай был: два деда в техасских шляпах проходят мимо стенда и спрашивают, откуда мы. Когда узнали, что из России, сразу говорят: Ooh, Putin cool!
Так что пропаганда и реальная экономика находятся на разных уровнях. Все смотрят только на результат и на деньги. Если технология приносит деньги, в нее захотят инвестировать, даже если ее разработала северокорейская контора.
— Как посетители CES встретили вас?
— Это был фурор. Накануне выставки вышла статья о нас в The Guardian. Это было полной неожиданностью: журналисты издания тестировали нашу технологию еще в октябре, мы и забыли об этом. У нас уже были публикации в международной прессе, но тут как прорвало: начались интервью с американскими, азиатскими СМИ.
Так что на CES мы приехали уже звездами. Люди начинали с нами разговор словами: «Вы признанные лидеры». Каждый раз сердце екало: «Неужели я уже признанный лидер? Господи, какое счастье!»
К тому же мы выгодно от всех отличались. Лишь немногие компании вышли с реальными инновациями. Mobileye отвлеклась на сделку с Intel, Tesla занята своими проблемами, немцы — спокойные ребята и стараются не афишировать свои секреты. Остальные ни до чего интересного не доросли. Мы показывали инновации, поэтому наш стенд привлек внимание.
— А какие у вас были инновации?
— Во-первых, машины с нашей технологией беспилотного вождения могут ездить по снегу. Для других компаний это больная тема. А мы проводили испытания в наших северных городах, где морозно, лежит снег.
Во-вторых, у нас есть инновационная технология виртуального туннеля, когда мы ориентируемся не по тому, какая разметка нарисована на дороге, а по признакам, по линии горизонта и объектам вдоль дороги.
Если брать более экспертный уровень, то наиболее важная инновация — технология Cognitive low level data fusion (объединение данных на низком уровне). 2017 год принес понимание, что в вопросах безопасности у беспилотных автомобилей не все так весело. Демонстрация систем с уровнем распознавания 98 процентов — это два процента аварий или трупов. Мы поняли, что не бывает безопасности ниже ста процентов.
— Как работает технология?
— Мы стали комбинировать сырые данные со всех датчиков (камеры, радары и так далее), а над ними поставили нейронную сеть. Аналогично работает и человеческий мозг. Такой уровень комбинирования приблизил точность распознавания к ста процентам.
Есть и еще одна фишка, более интересная для юзера. Когда ведешь машину, прислушиваешься к интуиции. Но интуиция не часть мозга, а опыт, набор данных. Мы строим свои модели по биометрическому принципу, изучаем реакцию мозга и нервной системы человека. Так мы научились прогнозировать положение объектов дорожной сцены по изменению положения мелких деталей: зеркал, фар, колес машины. Когда у зеркала меняется угол поворота, это значит, что машина начинает движение, собирается перестроиться. Эта технология позволяет предсказывать дорожную картину на несколько долей секунды вперед.
— И куда будете двигаться дальше с технологической точки зрения?
— Будем повышать точность. Сейчас готовим два продукта: автопилот в пробке и автопилот на хайвее. Особенно плотно занимаемся автопилотом в пробке. Он должен показать около ста процентов точности, чтобы можно было ставить его на машины. Промышленная имплементация готовится к 2019–2020 году. Применяться будет в любых машинах — хоть в грузовиках, хоть в легковых.
— Каковы итоги выставки. Вы заключили новые контракты, соглашения о сотрудничестве?
— Подписали контракты о намерениях. Раньше мы не сотрудничали с Китаем, а CES дал нам сразу семь партнеров оттуда.
В Китай мы хотим уже давно. Это миллиарды пользователей, быстрорастущий рынок. Но раньше мы не понимали, как работать с интеллектуальной собственностью в Китае. На CES нам удалось договориться с партнерами, что будем работать в европейском праве. Так что вопрос сдвинулся с мертвой точки.
CES принес развитие американских и европейских контрактов, несколько интересных альянсов с созданием новых продуктов. Анонсировать пока не могу, но скажу, что с двумя крупными европейскими компаниями мы договорились об умных деталях с нашим ИИ, которые пойдут в серию уже в этом году.
— Почему европейцы сами не сделали что-то подобное?
— Это сложно. ИИ требует серьезной математической школы. Ты не можешь просто собрать умных ребят и сделать хороший проект по ИИ. Побеждают те, у кого есть базовая школа.
За рубежом это понимают. Они сами говорят, что российский ИИ лучший в мире. Именно русские команды занимаются в Nvidia вопросами ИИ. Это определенная генетическая компетенция.
— Как вы думаете, что ждет рынок беспилотного транспорта?
— Есть несколько концепций будущего с беспилотным транспортом. Американцы видят его так: поток беспилотных автомобилей переходит в режим постоянно движущейся дороги. Так они рассчитывают решить проблемы пробок и отсутствия парковок.
Европейцы воспринимают беспилотные автомобили как люксовые товары: сначала беспилотниками смогут пользоваться только богатые. Кроме того, в Европе планируют использовать беспилотники для грузоперевозок.
Япония ориентируется на нужды пожилых людей. Там население стареет, большой процент стариков. От японского партнера мы получили такую задачу: разработать систему для автоматической парковки автомобиля, если человеку за рулем стало плохо.
Сколько стран, столько и моделей. С разных концов человечество движется к новой системе передвижения. К этому добавляются еще и летающие системы.
— И какая из этих концепций станет мировой? Кто в итоге будет устанавливать правила на рынке беспилотных автомобилей?
— На рынке революция, она характеризуется полной сменой парадигмы и лидеров. Сейчас пьедестал пуст. Секретное оружие — ИИ: у кого он сильнее, тот и выскочит вперед. Поэтому пока что есть окно возможностей: ты можешь быть даже маленьким стартапом, и все равно у тебя есть шанс. Лет через пять окно закроется.
Все команды на рынке беспилотного транспорта молодые, много альянсов и поглощений. У нас есть несколько предложений, мы обязательно войдем в какой-то международный альянс. Я думаю, что игра только начинается.
— А кто вообще был в лидерах на CES?
— Конечно, Штаты, Китай, Европа. Активно растет Южная Корея. Видно, кто работал, а кто нет.
— Кроме вас были еще российские компании?
— По каталогу было еще 18 компаний. Был коллективный стенд, который привез Минэк, была команда с умными экранами, они хорошо выступили. Но это совсем немного. Было видно, что у России нет экономики. Есть коллективы с интересными наработками, но нет инфраструктуры для их поддержки. Мы выжили только за счет собственных денег.
— Почему так получилось? Ведь создали Агентство стратегических инициатив (АСИ), запустили Национальную технологическую инициативу (НТИ). Они вроде бы должны способствовать развитию технологий.
— Ну это позор. Мы участвовали в НТИ, но ушли от этого.
Когда нас туда пригласили, они только формировали AutoNet. Дали обещания, поставили цели. Основная цель — запустить беспилотный КамАЗ на международные рынки. Тогда это было возможно: грохнулся рубль, КамАЗ был дешевле, чем Daimler и Volvo. Можно было попробовать занять хотя бы азиатские рынки, Ближний Восток, Африку.
Мы прошли через все показы, рабочие группы, покатали всех кого можно на тестовых образцах, все чиновники под попой почувствовали беспилотные десять тонн. Вышло постановление правительства о запуске проекта, и после этого начался цирк. Одна экспертная группа, потом другая, потом третья — и так два года без принятия решений.
— То есть проблема в бюрократии?
— В отсутствии целеполагания. Им ничего не нужно. Мы не знаем, какую задачу решает АСИ, но эта задача не связана с реальным сектором экономики, с прорывными технологиями.
Из-за ситуации с АСИ мы потеряли год: могли бы выйти на международный рынок в конце 2015 года, а не в конце 2016-го. КамАЗ как беспилотный автомобиль, по моему мнению, уже упустил шанс выйти на международный рынок. А три года назад сделать это было довольно легко.
— Чем это грозит России?
— Для страны это возможная потеря идентичности через пятьдесят лет. Происходит научно-техническая революция. Разделение труда в мире будет определяться ролью страны на высокотехнологических рынках. Если страна не будет на них представлена, она станет просто сырьевым придатком, складом, где будут хранить отходы. К сожалению, текущая экономическая политика пока закладывает такой сценарий.
— И что делать?
— Перейти на проектный режим, поменять людей, закрыть то, что не работает. Надо прекратить это разграбление. А то уже звучит идея о втором Сколково в Петербурге. Это совсем смешно.
Сколково как институт недоработано: юридически, с точки зрения пиара. На мой взгляд, надо делать что-то другое с учетом ошибок первого проекта.
