Тактическим урбанизмом называют набор практик быстрого изменения городской среды. Локальные, креативные и малобюджетные инициативы по улучшению города стали весьма популярны во всем мире с началом кризиса 2008 года. Это связывают с рядом причин, в том числе со значительным сокращением бюджетных ассигнований на развитие городов и некоторой разочарованностью неоднозначными результатами мегапроектов 1990-х и 2000-х годов.
«Они дешевы, демократичны и могут развиваться без государственных субсидий. Выражают свободу и креативность горожан. Используют энергию жителей и демонстрируют, что горожане имеют массу идей о позитивных изменениях. Часто они привлекательны внешне за счет хорошего дизайна», — называет факторы популярности проектов тактического урбанизма американский урбанист, профессор факультета градостроительства MIT Брент Райан.
В России проекты тактического урбанизма стали активно развиваться с 2012–2013 годов. Их быстрое развитие было связано с появлением интереса к урбанистике, ростом гражданской активности в стране и бумом социальных сетей, которые позволили людям очень быстро находить единомышленников и соорганизовываться.
Московский архитектор Алексей Комов за последние три года занимался тактическим урбанизмом в трех ипостасях. В 2015 году — как главный архитектор крымского города Евпатория, затем проектировал и строил объекты в моногородах, а потом вернулся в Крым уже как руководитель научно-образовательного центра «Урботех» при Севастопольском госуниверситете. Зачем нужен тактический урбанизм? Может ли благоустройство быть не хипстерским? В чем особенности крымской урбанистики? Об этом и о многом другом мы поговорили с Алексеем Комовым.
«Низкий жанр — это интересно»
— Что такое тактический урбанизм? Для чего он нужен?
— Лично для меня тактическая урбанистика — это возможность быстро и с малым бюджетом сделать проект в городском ландшафте. Это своего рода городская акупунктура, когда точечным воздействием мы активируем город.
— Арт-лавка или павильон — как они могут помочь в активизации города?
— Во-первых, мы никогда не делаем просто лавку, она погоды не сделает. Это всегда мини-комплекс, целая линейка объектов: лавка, киоск, качели, входная группа, навес для мастер-классов… И это всегда не просто самовыражение архитекторов, а попытка ответить на запрос горожан и отразить ценные элементы местной идентичности. Если это удается, то мини-комплекс становится городским событием, принимается горожанами.
Ценность впечатлений, особенно позитивных, сегодня постоянно растет. Можно даже говорить об экономике впечатлений. Даже небольшие проекты тактического урбанизма способны модерировать настроение, создавать позитивную повестку дня. Потом это может быть монетизировано малым бизнесом.
Есть и другое измерение. Существует несколько уровней деятельности глав городов. Большинство завязли в рутине, оперативной работе. Они успевают лишь реагировать на разные ЧП: то здесь прорвало трубу, то там… Есть руководители, которые увлекаются стратегическим планированием, пытаются реализовать крупные проекты. Это отлично, но проблема в том, что такие проекты очень долго реализуются. И несколько лет горожане вообще не видят изменений. Между оперативным и стратегическим уровнями часто возникает прореха, а проекты тактического урбанизма как раз ее и закрывают. Они показывают, что город развивается, готов к изменениям. Это важно и для жителей, и для инвесторов. Ведь деньги идут туда, где их могут принять.
— Иногда можно услышать, что тактический урбанизм — это несерьезно. Скамейки, павильоны, фонари — это, дескать, низкий жанр. Тебя это не обижает?
— Конечно, у нас каждый архитектор мечтает въехать на белом коне в историю русской архитектуры. А еще лучше в мировую историю. Хочется получить премию «Инновационный дизайн». Конечно, тактический урбанизм — это не про шедевры вроде Кижей, это временные объекты из легковозводимых конструкций. Но лично мне это даже нравится. Я из семьи скульптора, и мне неуютно годами ждать реализации проекта большой архитектуры. Гораздо интереснее видеть, что мои идеи быстро материализуются.
«Низким жанром» не брезговали великие архитекторы. После революции и до появления госзаказа Мельников, Голосов и другие занимались как раз тактическим урбанизмом. Денег не было, шла война, нужно было давать позитивную повестку. Поэтому люди занимались и ларьками, и ярмарками, и демонстрациями, и оформлением городского ландшафта. Это позволило людям не умереть с голоду и при этом «быть в тонусе». И когда в середине 1920-х пошел госзаказ на дома-коммуны и клубы, когда появилась типология авангарда, то профессионалы были не просто готовы к этому — они были с набитой рукой.
Пример тактической урбанистики — Всероссийская сельскохозяйственная выставка 1923 года. В ней участвовали все: Жолтовский со своей аркой, Гинзбург с совершенно не конструктивистским павильоном «Крым», Голосов с павильоном «Дальний Восток». Мельников сделал знаменитый павильон «Махорка». Да и башня Татлина, кстати, тоже по сути тактическая урбанистика. Поэтому для меня тактическая урбанистика — это в принципе авангард. Когда «денег нет», но надо находить ответы на конкретные запросы города.
— Какие наиболее интересные проекты тактического урбанизма были реализованы в последнее время в России?
— Их много. Например, известные проекты Проектной группы 8 в Вологде. Есть интересное движение Altourism по России, фестиваль «Том Сойер Фест» из Самары или проект «Архбухта» в Иркутске. Или то, что делает Ксения Степаненко с Social Lab в Новокузнецке, или архитектор Александр Деринг в Барнауле на «Спичке».
Отличная история про тактический урбанизм есть у нас в Севастополе. Есть активистское объединение «Севпарки» — это общественная горизонтальная структура, объединяющая специалистов разных возрастов и компетенций. «Севпарки» отстояли местный Динопарк — неухоженную зеленую территорию с симпатичной скульптурой динозавра, которая стояла здесь еще с советских времен. Отстояли у самого мощного крымского застройщика. После этого вместе с молодыми местными архитекторами была разработана концепция парка. Почти всегда на этом этапе частные инициативы и заканчиваются. Но в данном случае администрация города согласилась с концепцией, было сделано техническое задание, проведены торги. Сейчас уже реализована первая стадия парка. Кстати, «Севпарки» отстояли еще несколько общественных пространств от застройки.
— А программа благоустройства в Татарстане?
— В Татарстане сделали десятки общественных пространств в малых городах — это классно. Но это государственная урбанистика, за бюджетные деньги. Это не мой жанр: интереснее ситуация, когда у тебя нет бюджета, а нужно, чтобы город развивался.
— В России тактический урбанизм стал дико популярен четыре-пять лет назад. А в какой стадии движение в целом сейчас? Недавно в Нижнем Новгороде я услышал: «У нас интерес к нему уже угас…»
— По-разному. В каких-то регионах проектов вообще нет. А где-то, как, наверное, в Нижнем Новгороде, от этого уже устали. Наверное, потому, что это приобрело какие-то игровые формы, а реального инструмента не получилось. В целом тактическая урбанистика сейчас меняет форму — из элитного времяпрепровождения хипстеров она становится абсолютно народным движением, русской такой урбанистикой.
Сегодня важно, чтобы кроме энергии активистов был и профессионализм. Потому что графоманский активизм может быть и вреден, может создавать напряжение в обществе, особенно в профессиональном. Вот есть муниципальные проекты, где все вроде сделали «как положено»: дорожки в сквере замостили, установили лавочки, поставили фонари, а в итоге тут теперь собираются бомжи и алкаши, выросла преступность. Потому что авторы не учли, что надо было создать какие-то активности, сделать живое посещаемое место — и тогда появился бы контроль и ответственность.
Крым как территория авангарда
— Перейдем от теории к практике. Давай на конкретных примерах покажем, что такое проекты тактического урбанизма. Твоя практика в этой области началась с Евпатории?
— В конце 2014 года мне предложили стать главным архитектором Евпатории. До этого я был, что называется, «в теме»: несколько лет мы с Николаем Васильевым и Андреем Ягубским делали проект «Курортград», посвященный архитектуре Евпатории. Город был, мягко сказать, не в лучшем состоянии. Инфраструктура разрушена, на главной набережной, заслоняя прекрасные дореволюционные виллы и пансионаты, стояли брезентовые торговые палатки. Чебуреки и трусы вперемешку. На перекладку плитки или новые фонари не было денег. Мы просто зачистили этот брезентовый шалман, заменили палатки на стильные деревянные павильоны в курортной традиции. И это стало прорывом.
— Как быстро это удалось реализовать?
— От идеи до реализации — полтора месяца. Дольше было нельзя — начинался курортный сезон, который многих жителей кормит целый год. В Евпатории же сезонная экономика, курортная деятельность — это девяносто пять процентов экономики. Кстати, я был поражен, когда узнал, что во времена СССР в Евпатории на многочисленные курорты приходилось лишь двадцать пять процентов экономики города. Остальное давали заводы, которые потом остановились.
Если говорить о методике городских изменений, то можно выделить несколько этапов. На первом нужно было реализовать точечный проект. Это важно, чтобы завоевать доверие горожан и показать, как это может выглядеть. На втором этапе проекты масштабируются: так была реновирована туристическая инфраструктура Старого города. Потом отдельные проекты продолжаются, но добавляются новые стандарты. В городе был введен дизайн-код вывесок и единый стиль благоустройства — что-то среднее между 1910 и 1950 годами. Это такой авангард, но без рюшек, все деревянное, абсолютно конструктивистское.
— Этот проект финансировался из бюджета?
— В бюджете Крыма на это не было денег: он на шестьдесят процентов дотационный. Финансировал малый бизнес. Причем удалось построить все павильоны из дефицитного для Крыма дерева и на высоком уровне. Награды премии «АрхиWood» тому подтверждение. А сейчас наши объекты — например, лавку «Евпатория» — уже включают в путеводители. Бизнесмены, вложившиеся в первые проекты, почувствовали коммерческую отдачу и стали нашими агентами изменений.
Собственно, поэтому в Крыму я и чувствую себя как будто в эпоху авангарда. Денег нет, но давать результат нужно здесь и сейчас. Моя тактическая урбанистика родилась не из-за того, что я бегал по парку, рвал волосы и не знал, чего бы такого придумать. Наоборот, некуда бежать — надо готовить город к сезону и при этом перезагружать, давать новую повестку, новое качество.
В 2014–2015 годах ощущение авангарда в Крыму было особенно острым. Как будто на машине времени попал в 1920-е годы. Гражданская война только что закончилась, разруха, кругом куча двойных агентов. Администрации на восемьдесят процентов из старых кадров. Доходило до абсурда: сегодня он прекрасный член «Единой России» и утром машет флагом на площади, а вечером принимает контрафактные фуры из Кривого Рога для своих ресторанов. В Москве это трудно понять, и потому меня спрашивали: «Двенадцать павильонов? Да Капков бы их сделал в два счета». Но между дюжиной павильонов в Москве и в Евпатории огромная разница. Это как шаги на Луне и на Земле, разная гравитация.
— Известное всем столичное благоустройство исходит из приоритета комфортного досуга. Улицы благоустраивают, но магазины и общепит часто сталкивается со снижением оборотов. Проекты в Евпатории тоже «про красоту»?
— Нет. В Москве благоустройство от жира, а в Евпатории не учитывать экономику невозможно. Если мы затянем сроки или сделаем неправильно, то людям не на что будет купить лекарства своим родителям или форму школьную. Это накладывает безумную ответственность, но в то же время дает кайф в работе. Важно не только сформировать новую идентичность города и облагородить какое-то место, но и создать или не потерять рабочие места. Это опять же про активацию городской экономики.
Моногорода и вновь Крым
— Через полгода ты ушел с поста главного архитектора города, хоть и продолжил проекты в Евпатории как советник мэра. На новом этапе ты много работал с небольшими моногородами. В чем особенности таких проектов?
— Для моногородов действует государственная программа «Пять шагов благоустройства». Но будем честны, маленьким городам заниматься этим весьма сложно. И не только потому, что нет денег в бюджете. Просто представьте: в соответствующем отделе часто сидят две женщины — предпенсионного возраста и студентка. И на них, кроме основных функций, возложена задача подготовить некие проекты благоустройства. У них нет ни времени, ни опыта, ни соответствующей квалификации.
Мы придумали для небольших городов достаточно интересный инструмент — «Территориум». Это выездное четырехдневное мероприятие с участием нескольких опытных архитекторов и большой группы молодых, со всей страны. Оно состоит из выставки, лекций, проектной сессии с местными архитекторами и практикума по деревянной архитектуре с созданием проектов для конкретных мест. Концепции проектов широко обсуждаются с местными жителями.
Иногда получаются весьма оригинальные проекты. Например, для города Парфино Новгородской области молодые архитекторы придумали скамейку-навес в виде аэроплана. Почему так? В Парфино расположена чуть ли не старейшая фабрика фанеры, из нее делали первые русские аэропланы.
— В скольких городах прошел «Территориум»? Как много проектов было реализовано и каков их бюджет?
— За два года «Территориумы» прошли в десяти городах, график был весьма плотный. Уже реализовано порядка шести проектов. Какие-то проекты сейчас в работе, какие-то могут быть реализованы позднее, уже без нашего участия. Средний бюджет — от ста до пятисот тысяч рублей. Реализация зависит в первую очередь от пассионарности местных властей и предпринимательского сообщества.
Но результат воркшопа — это не только реализованные проекты. Это еще и образование молодежи, которая получает знания и организует свои архитектурные бюро. Да и мы накапливаем линейку проектов.
— В этом году ты вновь стал плотно работать в Крыму, уже как руководитель научно-образовательного центра «Урботех» при Севастопольском госуниверситете. Что удалось сделать в Севастополе? Каковы особенности?
— Было проведено тестовое благоустройство набережной Артиллерийской бухты — Артбухты. Раньше на этом ключевом для города месте была стихийная парковка, а сейчас — пешеходное пространство. Поставили трехлучевые арт-скамейки, велопарковки и баскеты с деревцами, сделали скейт-рампу. Сделали новогоднюю ярмарку с павильонами на улице Нахимова. В какой-то степени идет масштабирование опыта Евпатории.
Используя наработки «Евпатории» и «Территориума», хотелось бы сделать академическую единицу «Урботех» полигоном тактического урбанизма. За несколько месяцев мы сделали тринадцать проектов, для Севастополя и не только. Но на этой теме не будем зацикливаться. Например, мы уже разработали для Севастополя «Регламент благоустройства пляжных территорий». В 2019 году «Урботех» должен стать полноценным институтом развития города», заниматься стратегическими проектами. Будем развивать и образовательную деятельность: стоит задача создать в университете магистратуру по архитектуре и градостроительству.
— В чем отличие севастопольских проектов?
— Здесь стоят очень амбициозные задачи и крайне высока скорость изменений. Севастополь очень быстро меняется, так как «назначен» витриной Крыма. На всем полуострове весьма трудно провести реформы, их трудно проконтролировать. Поэтому власти сегодня сконцентрировались на реализации федеральных целевых программ и проектах в Севастополе.
Крым готовится к строительному буму
— После присоединения Крыма к России процессы развития полуострова запустились не так быстро, как ожидалось. Почему так произошло?
— Факторов много. Один из них — кардинальная разница между украинским и российским законодательством. Украинские законы очень гибкие: почти все «на усмотрение сторон». У кого есть деньги, тот и договорится с властями. Российское законодательство принципиально иное — оно многоэтажное, тщательно расписанное, очень сложное для крымчан. Плюс сразу после вхождения Крыма в России было принято много законодательных актов переходного периода — понятно, что в таких условиях быстро перейти на российское законодательство невозможно. Поэтому юристы со знанием российского и украинского законодательства сейчас на вес золота.
— Когда переходный период закончится?
— Когда будут достроены мост, связывающий с Россией, трасса «Таврида» (Керчь—Симферополь—Севастополь) и новый аэровокзальный комплекс в Симферополе. Тогда Крым перестанет быть островом, резко вырастет связность внутри территории, что увеличит управляемость.
Для меня переломным моментом в новейшей истории Крыма стал блэкаут 2015-го из-за действий Украины. О нем в России мало писали. В городах электричества не было две недели — огромные очереди на бензоколонках, школы не работали, улицы не освещались. Люди перешли на дизель-генераторы. В некоторых сельских районах электричества не было четыре месяца. И потом еще долго свет был не круглые сутки.
Но, парадоксально, неудобства только сплотили крымчан. Стало понятно, что пути с Россией альтернативы нет. Для меня самая неожиданная история связана с городом Щелкино на Азовском море. Там после отключения электричества люди не озлобились и не замкнулись, а, наоборот, сплотились. Были развернуты полевые кухни, на центральных улицах усилиями горожан организовали показы мультиков для детей.
— Крым как место отдыха очень любят россияне, к нему давно присматриваются застройщики. Можно ли ожидать строительного бума?
— Он уже начинается. Ситуацию с кадастром решают, в городах принимаются правила землепользования и застройки. Есть инструменты борьбы с самостроем. В целом вопросы с документами худо-бедно утрясаются, проходит все больше аукционов на земельные участки под застройку. Региональные застройщики — к примеру, из Краснодара и Воронежа — уже активно заходят в регион. Столичные девелоперы пока выжидают (наверное, санкций боятся) или работают через местных агентов.
