Сенсационные вести приходят с Корейского полуострова, причем связаны они не с новыми ядерными испытаниями, а с дипломатией. Пятого марта северокорейский лидер Ким Чен Ын впервые за несколько лет встретился в Пхеньяне с южнокорейской делегацией. По данным Сеула, Ким заявил о готовности к денуклеаризации, сообщил о желании начать прямые переговоры с США и пообещал, что Север воздержится от проведения ядерных и ракетных испытаний. Было также объявлено, что в конце апреля состоится межкорейский саммит — Кима и южнокорейского президента Мун Чжэ Ина. Но главной новостью, безусловно, стало предложение Кима, адресованное президенту США Дональду Трампу, о проведении двустороннего саммита — и ответное согласие Трампа встретиться с Кимом не позднее конца мая.
Последние новости из Пхеньяна, Сеула и Вашингтона порождают определенный оптимизм, но говорить, что корейский ядерный кризис — пожалуй, самая опасная международная конфронтация со времен холодной войны — преодолен, еще очень преждевременно. С начала 1990-х, когда случился первый виток ядерного кризиса на Корейском полуострове, было уже несколько вселявших надежду похожих эпизодов, но все они заканчивались неизменно печально. Северная Корея выражала готовность к денуклеаризации, начинались переговоры и даже заключались соглашения (например, в 1994, 2005, 2012 годах). Но через какое-то время переговорный процесс заходил в тупик, достигнутые договоренности нарушались, и ситуация становилась еще хуже. До американо-северокорейских саммитов, правда, еще ни разу не доходило, хотя в 2000 году Билл Клинтон уже почти было собрался ехать в Пхеньян.
На что готов Ким
Готовность КНДР отказаться от ядерного оружия не такая уж новость. Однако в Пхеньяне всегда делают оговорку, что пойдут на это только при выполнении ряда условий и «прекращении враждебной политики США». Вот и в этот раз, по словам южнокорейских переговорщиков, Ким Чен Ын увязал денуклеаризацию с получением «гарантий безопасности» для КНДР. Какие это могут быть гарантии, не уточняется. Пхеньян вполне может предъявить такие условия, как, например, прекращение американского военного присутствия на юге Корейского полуострова, ликвидация американо-южнокорейского альянса или даже вывод баз США с территории Японии. Трудно представить, что Вашингтон, да и Сеул с Токио согласятся с подобными вариантами. Не исключено, что Пхеньян может потребовать от Вашингтона отказаться от определенных систем вооружений или даже ядерного оружия в целом, переведя дискуссию в плоскость переговоров о взаимном, а не одностороннем разоружении.
Переговорная позиция Северной Кореи отличается крайней туманностью. Примечательно — и немного настораживает — то, что вся информация о готовности Пхеньяна к диалогу с США исходит исключительно от южнокорейских посредников. Власти КНДР до сих пор не сделали ни одного официального обращения на этот счет.
Из всех сделанных на сегодняшний день заявлений наибольшей конкретикой отличается ретранслированное южными корейцами обещания Пхеньяна воздержаться от ракетных пусков и ядерных взрывов в течение переговорного процесса. Фактически КНДР уже больше трех месяцев соблюдает этот добровольный мораторий: последний ракетный пуск состоялся в конце ноября 2017 года. Но Пхеньян явно рассчитывает на некие уступки, прежде всего в виде ослабления санкционной удавки, в обмен на замораживание программы своих ракетных и ядерных испытаний. Как долго маршал Ким Чен Ын будет демонстрировать миролюбивый настрой, не получая ответных уступок со стороны США? Несмотря на готовность к переговорам с Севером, в Белом доме одновременно заявляют о решимости сохранять санкционный нажим и политику «максимального давления». Вознаграждать Пхеньян только за то, что он приостановил испытания и созрел для переговоров, американцы не намерены. Показательно, что в тот же день, когда южнокорейские посланники сообщили о мирных инициативах Пхеньяна, Госдеп США заявил о введении в отношении КНДР новых санкций, обвинив Пхеньян в организации убийства с использованием химического оружия Ким Чен Нама, единокровного брата Ким Чен Ына, в аэропорту Куала-Лумпура в феврале 2017 года.
Возможна ли «большая сделка»
Ход и характер потенциальных переговоров между США и КНДР во многом будет зависеть от того, как в Вашингтоне оценивают Ким Чен Ына — в качестве сильного или же уязвимого игрока. Если в Вашингтоне почуют слабину, Северную Корею попытаются принудить к максимальным уступкам и, возможно, даже к капитуляции. В Пхеньяне это прекрасно понимают. Ключевой вопрос в связи с этим: новоявленная готовность Пхеньяна к переговорам — признак силы или слабости? Достоверного ответа на него не существует. С одной стороны, Ким Чен Ын всячески демонстрирует уверенность и излучает имидж хозяина положения. Стратегическая и дипломатическая инициатива пока явно принадлежит ему. С другой стороны, действующий с прошлого года режим сверхжестких санкций, фактически равносильных экономической блокаде, не может не влиять даже на такую привыкшую к международной изоляции страну, как Северная Корея. Как долго и как успешно экономика КНДР, включая ее военно-промышленный комплекс, может продержаться в таких условиях, зависит от ряда факторов, в том числе от объема золотовалютных резервов и запасов стратегического сырья. Сколько-нибудь надежной информацией на этот счет никто за пределами Северной Кореи не располагает. Примерно то же самое можно сказать и о статусе ракетно-ядерной программы КНДР. Несомненно, в последние годы северяне добились впечатляющих результатов на ниве разработок ядерного оружия и баллистических ракет. Но насколько соответствуют действительности утверждения Пхеньяна об обладании оружием, способным поразить территорию главного противника — США? Уверенного ответа на этот вопрос не может не дать никто. Пожалуй, только сам Ким Чен Ын и очень узкий круг его приближенных знают реальное положение дел с экономикой и военно-стратегическим потенциалом. Вполне возможно, оно очень далеко от того, что рисует северокорейская пропаганда.
Трудно представить, что Северная Корея подчистую сдаст свой ядерный арсенал в обмен на какие бы то ни было гарантии. Во всяком случае, это вряд ли произойдет в обозримом будущем. Кроме того, даже если бы КНДР вдруг пошла на заключение обязывающего соглашения о полной ликвидации своей ядерной программы, практически нет способов надежно верифицировать его выполнение. Северяне могут припрятать какое-то количество ядерных материалов, боеголовок и ракет в глубоких подземных тоннелях, коими, как считается, испещрен север Корейского полуострова, или в других тайных местах, недоступных даже для самых современных средств инспекционного и технического контроля.
Гораздо более реалистичный сценарий будет заключаться в согласии Пхеньяна заморозить и демонтировать отдельные компоненты своей ракетно-ядерной программы. Возможным вариантом компромисса может стать сделка: Пхеньян отказывается от проведения ядерных испытаний, наработки оружейного плутония и урана, а также разработки межконтинентальных баллистических ракет, способных достать Америку, в обмен на снятие санкций и снижение масштабов военных приготовлений Вашингтона на полуострове. В отличие от полного ядерного разоружения эти обязательства гораздо легче поддаются верификации. Ким Чен Ын вполне может согласиться даже на то, чтобы включить в документ по итогам встречи с Трампом сакральное слово «денуклеаризация». Скорее всего, это будет мало к чему обязывающее обещание отказаться от ядерного оружия когда-нибудь в будущем. Но оно позволит Трампу сохранить лицо и даже объявить о победе.
Даже если Трамп заключит с Кимом «большую сделку» (grand bargain), каковы шансы, что ему позволят ее реализовать? Очевидно, что противодействие будет немалое: как со стороны части военно-политических кругов США, склонных демонизировать Северную Корею, так и со стороны тех влиятельных сил в американской элите, которым наплевать на КНДР, но которые явно или тайно ненавидят Трампа и готовы торпедировать любую исходящую от него инициативу. С этим связан один из главных рисков беспрецедентного саммита: если — в силу саботажа вашингтонского истеблишмента, уловок северных корейцев или каких-либо иных причин — соглашение Трампа и Кима начнет пробуксовывать и развалится, то ситуация может стать еще хуже, чем она была до американо-северокорейской разрядки. Рисков, безусловно, добавляет и импульсивность американского президента, у которого милость быстро сменяется гневом. Разочаровавшись в дружбе с Ким Чен Ыном и почувствовав себя обманутым в своих ожиданиях, Трамп может принять решение активировать «силовую опцию» в отношении Северной Кореи.
Помириться с чучхейцами, чтобы ударить по аятоллам?
Важный фактор, который может влиять на политику администрации Трампа в отношении Северной Кореи, — Иран. Не исключено, что Белый дом решил искать сделки со «страной чучхе» в том числе для того, чтобы максимально сконцентрироваться на угрозе со стороны иранских аятолл. Для многих в окружении Трампа Иран — более ненавидимый и опасный враг, чем Северная Корея. Да, северокорейские ракеты с ядерными боеголовками могут нести угрозу Америке. Но ведь Иран тоже активно реализует ракетную программу и уже самостоятельно запускает спутники (а значит, вполне располагает потенциалом для создания межконтинентальных баллистических ракет). В США сохраняются подозрения, что, несмотря на соглашение, заключенное в 2015 году администрацией Барака Обамы, Иран по-прежнему стремится к обладанию ядерным оружием. Кроме того, в отличие от Северной Кореи, которая скорее борется за элементарное выживание политического режима, Иран стремится к гегемонии на Ближнем Востоке и демонстрирует в этом заметные успехи. Неприязнь к Тегерану подогревается и «израильским лобби» — самой влиятельной группой давления в американской внешней политике, которая имеет особо тесные связи с нынешними обитателями Белого дома. Компромисс с Северной Кореей и успокоение в Северо-Восточной Азии может развязать Вашингтону руки для жесткой конфронтации с Ираном и обернуться войной на Ближнем Востоке.
Захочет ли Путин позвать Кима и Трампа во Владивосток?
Один из самых интригующих вопросов — место предстоящего рандеву Трампа и Кима. Выдвигаются самые разные варианты — от Гуама до Швеции. Разумеется, северяне предпочли бы, чтобы Трамп приехал в Пхеньян. Однако это неприемлемо для Белого дома, так как создалось бы впечатление, что хозяином положения является Ким Чен Ын, а Трамп — приехавший к нему проситель. Еще один из рассматриваемых вариантов — Пханмунджом в демилитаризированной зоне между двумя Кореями. Но там не хватает инфраструктуры для проведения подобного грандиозного мероприятия, хотя встреча Кима с президентом Южной Кореи Мун Чжэ Ином, назначенная в Панмунджоме на конец апреля, может оказаться хорошей репетицией. Однако два саммита подряд за один месяц в одном и том же месте может отчасти лишить историческую встречу эффектности, а ведь драматизм — это всегда важно для Трампа.
Встреча на территории Южной Кореи, например в Сеуле или на острове Чеджу, может оказаться неприемлемой для Кима. Приезд лидера КНДР в США тоже проблематичен. Как насчет нейтральных стран Европы, Юго-Восточной Азии или Монголии? Ким может не захотеть уезжать так далеко от дома из соображений безопасности и причин логистического характера. Саммит можно было бы провести на территории главного северокорейского соседа — в Китае. Однако Пхеньян не доверяет Пекину и испытывает сильную обиду в связи с ужесточением китайских санкций против Северной Кореи. Северокорейцы стремятся избежать зависимости от Китая и, как слышно из близких к Пхеньяну источников, категорически не желают видеть его в качестве посредника.
Но у Северной Кореи есть еще один сосед — Россия. Владивосток расположен всего в 160 километрах от северокорейской границы. Ким Чен Ын может безопасно добраться туда на самолете, на своем личном поезде (именно так предпочитал путешествовать его отец Ким Чен Ир) или даже в своем «мерседесе». Ким Чен Ир несколько раз посещал российский Дальний Восток в 2000-х годах. А еще после саммита АТЭС 2012 года там осталась хорошая инфраструктура для проведения крупных международных мероприятий.
Российские дипломаты неоднократно предлагали Владивосток в качестве возможного места проведения международных переговоров с участием Северной Кореи. Важно, что из всех крупных держав именно Россия сейчас поддерживает наиболее теплые отношения с КНДР. Кроме того, с точки зрения северян (да и южан тоже), Россия имеет ощутимый вес в делах Корейского полуострова, но, в отличие от Китая, ее влияние не угрожает стать доминирующим. Именно поэтому Ким Чен Ыну вполне может понравиться Владивосток в качестве места проведения саммита, а его служба безопасности, скорее всего, с радостью одобрит этот вариант.
Учитывая тяжелую атмосферу в отношениях Москвы и Вашингтона, гораздо проблематичнее будет уговорить приехать во Владивосток американцев. Впрочем, если Владимир Путин лично предложит Дональду Трампу Владивосток в качестве площадки, то американский президент может и согласиться. Приезд в Россию позволит Трампу провести сразу два важных саммита — с Путиным и с Кимом.
Но вот захочет ли сам Путин принимать активное личное участие в развязывании корейского ядерного узла и убеждать Кима и Трампа приехать во Владивосток? Готов ли российский президент сделать Корею таким же внешнеполитическим приоритетом, каковым для него в течение последних нескольких лет является Сирия? Российские дипломаты действительно демонстрируют повышенную активность на северокорейском направлении. В октябре прошлого года Путин вроде бы заявлял, что Россия готова выступить в качестве посредника в урегулировании кризиса на Корейском полуострове, но, судя по всему, Кремль еще не принял окончательного решения серьезно участвовать в решении корейской проблемы. Показательно, что российский президент не встретился с побывавшим на днях в Москве спецпосланником южнокорейского президента Чон Ый Еном. Чон возглавлял делегацию Южной Кореи на встрече с Ким Чем Ыном, а потом ездил в Вашингтон к Трампу. Перед поездкой в Москву Чон был в Пекине, где его принял лично Си Цзиньпинь. Впрочем, Путин — мастер внешнеполитических сюрпризов, и нельзя исключать, что в Кремле сейчас готовится «корейский гамбит».
