История с покушением на убийство в британском Солсбери бывшего двойного агента Сергея Скрипаля и его дочери Юлии и последовавший за этим дипломатический кризис (выдворение российских дипломатов общей численностью более 150 человек из 34 стран, в том числе 60 — из США, закрытие генконсульства РФ в Сиэтле и зеркальные ответные меры Москвы) уже стали рубежным этапом развития новой российско-западной конфронтации, ее переходом на качественно новый уровень. Если проводить аналогии с предыдущей холодной войной (которые в любом случае будут плохими), то нынешняя история по своему эффекту и значимости — что-то сродни Берлинскому кризису 1948–1949 годов, придавшему уже начавшейся тогда холодной войне блоковый характер, окончательно расколовшему Германию на ФРГ и ГДР и приведшему к созданию в 1949 году НАТО.
Как и Берлинский кризис семьдесят лет назад, дело Скрипалей объединило Запад, придало ему дополнительное единство и блоковость в противостоянии России, качественно осложнило реализацию российской политики в условиях системной конфронтации с США и придало этой конфронтации еще большую интенсивность. Причем сегодня это объединение произошло вопреки объективным тенденциям размежевания между США и ключевыми западноевропейскими странами — как в целом, так и по политике в отношении России в частности. Помимо этого ключевое отличие состоит в том, что если советское авторство Берлинского кризиса бесспорно, то кто организовал и осуществил покушение на Скрипалей с использованием химического оружия, остается загадкой. С точки зрения мотива оно было категорически невыгодно России. И чрезвычайно выгодно тем, кто стремился сохранить единство Запада в противостоянии с Москвой.
Нелиберальная гегемония
Чтобы понять всю важность и опасность этого кризиса, необходимо проанализировать, какая ситуация сложилась в мире, на Западе и в российско-западных отношениях к началу нового президентского срока Владимира Путина и какую внешнюю политику России было бы наиболее оптимально в этой ситуации проводить.
Во-первых, ближайшие шесть лет представляются решающими с точки зрения способности России выстоять в начавшейся еще в 2014 году конфронтации с США, которая с тех пор существенно интенсифицировалась, приобрела комплексный характер и сегодня включает в себя экономические, политические, внешнеполитические, военные, информационные и идеологические аспекты, — и в конечном итоге выйти из нее, не потерпев нового исторического поражения. В ближайшие шесть лет также станет ясно, возможно ли формирование в обозримой перспективе полицентричного международного порядка, который заменил бы нынешний беспорядок. Порядка, в котором Россия, Китай и другие незападные центры силы воспринимались бы как легитимные независимые державы и полноправные соавторы порядка, глобального и регионального, наравне с США и Западом в целом. Порядка, в котором перед этими странами не стоит выбор, который ставится перед ними Вашингтоном сегодня: трансформироваться по западным лекалам, войти в западный, ориентированный на США порядок как младшие гомогенные партнеры — или подвергнуться политике сдерживания. Создание подобного порядка, собственно, и означало бы для России окончание конфронтации с США на выгодных для нее условиях. И способность России выстоять в условиях жесткой конфронтации, и способность США и Запада в целом принять правила нового миропорядка будут определяться как внутренней динамикой российского развития, прежде всего перспективами экономической модернизации нашей страны, так и развитием США, Европы и международных отношений в целом.
Во-вторых, США, судя по всему, твердо решили резко интенсифицировать конфронтацию и с Россией, и с Китаем — и одновременно восстановить свои пошатнувшиеся за последние пятнадцать лет международные позиции и укрепить военное и экономическое первенство. Признавая провал политики «вовлечения» России и Китая в америкоцентричный миропорядок, но будучи при этом не готовыми принять их в качестве легитимных независимых центров силы и не желая создавать совместные международные порядки вместе с ними, США возвращаются к единственной остающейся альтернативе: сдерживанию.
При этом, поскольку Россия рассматривается ими как гораздо более слабый по сравнению с КНР и слабеющий, находящийся в упадке игрок, именно она является для них первоочередной мишенью. Пытаясь сдерживать Москву и Пекин одновременно, Вашингтон при этом стремится в первую очередь как можно скорее «выбить» Москву из числа великих держав, отбросить ее, условно, в 1990-е годы и тем самым создать условия для более эффективного сдерживания Китая. Убежденные в хрупкости и слабости России, США стремятся как бы заново воспроизвести опыт 1980-х: с точки зрения большинства в американской элите, особенно среди республиканцев, именно резкая эскалация советско-американской конфронтации в период раннего Рональда Рейгана вкупе с экономическим давлением (снижение цен на нефть) и воинственной риторикой заставила Советский Союз содрогнуться, искать выход из конфронтации любой ценой, а в итоге рухнуть. Учитывая все это, а также системную природу российско-американской конфронтации, сложившийся в США антироссийский консенсус и превращение российского фактора в часть внутренней политики США, никакого потепления в отношениях двух стран в ближайшие годы скорее всего не будет. Напротив, вероятна дальнейшая эскалация политики сдерживания в ее военных (гонка вооружений), экономических (санкции), политических (демонизация российского руководства и лично президента Путина) и внешнеполитических (торпедирование российского влияния и политики в разных регионах мира) проявлениях.
В-третьих, внешняя политика США в целом становится еще более односторонней, эгоистической и воинственной, не снижая при этом гегемонистской природы. Ко второму году президентства Дональда Трампа внешнеполитическая стратегия США приняла форму «нелиберальной гегемонии», как назвал ее профессор Массачусетского технологического института Барри Поузен. При этом изменения внутри администрации последнего месяца — увольнение Рекса Тиллерсона и Герберта Макмастера с постов, соответственно, госсекретаря и советника по национальной безопасности и назначение на их позиции Майкла Помпео и Джона Болтона — сделают внешнюю политику США еще более воинственной, милитаристской, односторонней, игнорирующей международное право, институты и мнение других стран, включая союзников, и еще более наступательной в отношении тех, кого Вашингтон считает противниками. Сдерживание России и Китая еще более интенсифицируется. Повысится вероятность выхода США из соглашения 2015 года по иранской ядерной программе и военного решения проблемы ядерной программы КНДР.
В-четвертых, эта эволюция внешней политики США в целом и дальнейшая интенсификация их политики сдерживания России и Китая не поддерживается большинством европейских, азиатских и ближневосточных союзников и партнеров США и, напротив, вызывает у них большую тревогу. Тем самым возникает явная перспектива трансатлантического и транстихоокеанского раскола между США и их ключевыми союзниками, причем раскола гораздо более глубокого, чем в 2003 году по вопросу вторжения в Ирак. Чем более конфронтационной будет становиться политика США в отношении России и Китая одновременно, тем большим будет сопротивление со стороны таких стран, как Япония, Южная Корея, Германия, Франция, Италия, Саудовская Аравия, Турция и Египет (все — союзники США), не говоря уже о таких преференциальных партнерах США в Азии, как Индия. И тем слабее будет американское влияние. Большинство азиатских и ближневосточных стран не рассматривают Россию в качестве первоочередной угрозы своей безопасности и не намерены возвращаться в прокрустово ложе холодной войны, делая выбор между Вашингтоном и Москвой.
В-пятых, в долгосрочной перспективе внутриполитическая эволюция США и западноевропейских стран, а также низкая вероятность того, что попытки сдерживания России и Китая окончатся успехом, сделают неизбежным отказ Вашингтона от нынешней политики и принятие им, а также столицами континентальных стран ЕС, правил нового многополюсного миропорядка.
Уровень без правил
Исходя из этих соображений, наиболее оптимальной и вероятной внешнеполитической стратегией России в ближайшие несколько лет представляется интенсификация диалога и сотрудничества с ключевыми азиатскими, европейскими и ближневосточными союзниками и партнерами США при сохранении политики сдерживания и управления конфронтацией, недопущения ее неконтролируемой эскалации в отношении самих Соединенных Штатов. Действительно, наиболее эффективный в нынешних условиях способ ускорить прекращение конфронтации с США на выгодных для России условиях — продемонстрировать, что Вашингтон не пользуется здесь поддержкой союзников и партнеров и чем сильнее давит, тем более изолированным становится, тем слабее его глобальное и региональное влияние. Для этого следует проводить гораздо более проактивную, конструктивную и гибкую политику в Европе и Азии, доказывать, что Россия не враг европейским и азиатским странам, и не только провоцировать, сколько использовать объективно существующие и даже усиливающиеся тенденции размежевания между «нелиберально-гегемонистскими» США и их ключевыми союзниками.
История же со Скрипалями и последовавший дипломатический кризис существенно осложнили реализацию этой стратегии, отбросили ее назад на несколько месяцев, а то и лет. Вопреки объективному размежеванию между США и их союзниками произошло резкое объединение Запада на антироссийской основе, усиление с его стороны блокового подхода к России по вопросу двусторонних, по сути, отношений России и Великобритании и в отсутствие каких-либо доказательств причастности российского руководства к покушению на Скрипалей. Причем именно в тот момент, когда Москва с большой вероятностью готовилась активизировать дипломатию на европейском и азиатском направлении, в преддверии встреч Владимира Путина с французским президентом Эммануэлем Макроном и японским премьер-министром Синдзо Абэ. В самый неподходящий момент Россия выставлена в качестве угрозы для европейских стран.
Наибольшую же выгоду от все этого получают те, кто в наибольшей степени заинтересован в сохранении и укреплении единства Запада и предотвращении его внутренних расколов — как в том, что касается политике в отношении России, так и в целом, вопреки объективным тенденциям в сторону размежевания. Это прежде всего сами США, Великобритания, которая в контексте выхода из ЕС вынуждена еще теснее сближаться с Вашингтоном, но при этом заинтересована в сохранении тесного партнерства с ЕС и укреплении трансатлантических отношений, а также нынешнее руководство и элита Украины, для которых единство Запада в отношении России (санкции, политическое давление и прочее) — вопрос выживания.
Если допустить, что кем-то из них данный инцидент и организован (к чему, собственно, и склоняются в российском МИДе), то это означает переход конфронтации на качественно новый уровень эскалации. Уровень, при котором правила игры полностью отсутствуют и можно ожидать любых действий вообще за исключением открытого объявления войны.
Вывод напрашивается весьма тревожный. Соединенные Штаты намерены и далее раскручивать спираль конфронтации и продолжать политику сдерживания. Не желая при этом допустить раскола в отношениях с союзниками и понимая, что именно их солидарность и блоковый подход обеспечат им желательный результат, они и далее будут прибегать к опасным провокациям — как только будут появляться предпосылки сближения России с Японией, Германией, Францией, Италией и другими важными для США в рамках этой конфронтации странами. Лимитов в данном случае не существует. Высылка десятков дипломатов и закрытие консульств свидетельствуют о том, что правил, уважения и моральных ориентиров сегодня даже меньше, чем в прошлую холодную войну, когда о подобных шагах нельзя было и подумать.
России в этой ситуации следует набраться терпения и не сворачивать с пути наращивания сотрудничества с ключевыми европейскими и азиатскими партнерами. Отказ Японии присоединиться к высылке российских дипломатов, решение Франции не отменять визит Макрона в Москву и выдача Германией окончательного разрешения на строительство «Северного потока — 2» в тот же день, когда она и другие страны заявляли о высылке дипломатов, — позитивные сигналы. Они свидетельствуют о том, что полностью присоединяться к американской политике сдерживания эти страны не готовы и их стратегический подход к России отличается от американского. Этим надо пользоваться, будучи, однако, готовыми к новым провокациям и скандалам.
