Читаю сейчас комментарии разных людей, чиновных и нечиновных, к образовательной части нового «майского указа», а мне присылают новость. Минфин предлагает выделить на госпрограмму «Развитие образования» на 2,64 миллиарда рублей больше, чем в прошлом году: расходы на программы высшего образования предлагается увеличить на 2,57 миллиарда, а расходы на среднее профобразование и дошкольное с общим — на 0,72 и 0,33 миллиарда уменьшить. Понимаете? На всю программу добавляют (и скрупулёзно перераспределяют) стоимость нескольких квартир на Пречистенке или трансфера одного модного футболиста — и вся любовь. Я понимаю, что формально эта новость ничуть не противоречит ни заявленным в указе для отечественного образования амбициозным целям, ни даже восьми с половиной триллионам рублей, которых недавно потребовали Кузьминов с Кудриным в докладе «12 решений для нового образования». Не противоречит, но понуждает взглянуть на проблему более трезво, отбросив излишний пафос. Минфин-то прав: поменьше брызг шампанского. О чём, собственно, речь? На какой базе и какими мерами нам предстоит за ближайшие шесть лет достичь «глобальной конкурентоспособности российского образования»?
Какими мерами, в указе не сказано — в нём поставлены две цели и самым общим образом сформулированы несколько задач. Однако шесть лет — это не так много. Чтобы успеть и конкретизировать поставленные задачи, и избрать пути их решения, да ещё сколько-нибудь по этим путям продвинуться, какие-то догадки о необходимых действиях должны быть в наличии уже сейчас. Они и есть — мы читали их недавно в тех самых «Двенадцати решениях» (см. «Эксперт» № 15). Но сначала — о целях. Обе звучат весьма торжественно, и достижение обеих не поддаётся верификации. Обеспечено ли «воспитание гармонично развитой и социально ответственной личности на основе духовно-нравственных ценностей народов РФ» на 90 процентов или только на 40, есть вообще вопрос вкусовой, но ведь и «вхождение России в число 10 ведущих стран мира по качеству общего образования» обеспечивается аккуратным подбором критериев для отчёта.
Характерен привычный сдвиг точек оценки нашего образования за рубеж. Раньше целью провозглашалось вхождение нескольких вузов в международные рейтинги; это было не слишком разумно, но хоть несколько университетов получили под этим соусом недурные деньги, то есть от такой постановки вопроса всё же была некоторая польза. Теперь нас призывают выйти в лидеры «школьного забега», но такого забега на самом-то деле нет: школьная система каждой страны решает задачи, стоящие именно перед этой страной. Школы Финляндии не нужны Монголии и наоборот — и не только потому, что одни, по нашему мнению, хуже, а другие лучше, а потому, что даже заимствуя опыт у зарубежных коллег, люди изменяют его, приноравливая к своим реалиям. На заре бесконечной реформы образования тяга к внешним критериям была хотя бы логична: ведь и вся концепция реформы стояла на включении отечественного образования в мировую (западную) среду. Сегодня, когда и сама мировая (западная) среда так явно не хочет, чтобы мы в неё активно включались, передача права оценки наружу стала уже совсем неуместна, но идеологи нашего образования не способны измениться. Вы что, предлагаете им спрашивать, хорошо ли они устроили школы и вузы, у кого-то здесь, в стране? Ещё чего!
Не радуют и предполагаемые направления действий. Они, как и всегда было у идеологов нашего образования, основаны на модных терминах, почти никак не связанных с пошлой повседневностью. Предыдущий этап реформирования образования и обеспечения его глобальной конкурентоспособности (и дележа выделяемых на это средств) базировался более всего на т. н. компетентностном подходе: мол, надо давать учащимся не знания, а компетенции. Это примерно как если бы от света требовали состоять не из частиц, а только из волн — или наоборот. Теперь предлагается новый набор петушиных слов, и главное из них — «цифровизация». Н. И. Касперская, не устающая втолковывать соотечественникам: сначала пойми, что ты хочешь сделать, и только потом подумай, нужна ли в этом деле «цифра», — пока явно не преуспела. Цифровизация в образовательной части указа не средство, а цель — она же обеспечит «высокое качество и доступность образования всех видов и уровней»! Прямо сама. И пожизненное образование — самоцель. И национальная система профессионального роста педагогических работников — самоцель, и прочие приятные вещи нужны сами ради себя, да ради моды. Потому что на вопрос, что мы хотим сделать в образовании, ответа сегодня нет ни у кого. У идеологов-реформаторов его давно нет — с тех пор, когда даже им стало понятно, что задача сделать из отечественного образования ещё один вагон третьего класса в мировом поезде более не актуальна. Но нет его и у критиков реформы, хоть они и одержали за последние полтора года несколько локальных побед. Как ни остры проблемы нашей школы, под лозунгом «Сделайте, как было!» их не решить: «как было» было в другой стране и, что ещё важнее, в другой эпохе.
Я дописываю колонку, ещё не зная, верна ли утечка в медиа о том, что решено упразднить ФАНО, создав Министерство науки. Очень надеюсь, что это правда, — сразу по двум причинам. Во-первых, ликвидация ФАНО означало бы предельно, по нашим традициям, открытое признание провала злосчастной реформы Академии наук. Это укрепляет доселе призрачную надежду на то, что не исключено признание ошибок и в образовательной реформе. Во-вторых, Министерству образования, избавленному от забот о науке (и, вероятно, от части высшей школы), будет легче начать спасать общее образование, дела в котором уже очень нехороши. Образование — это не горы отчётности по сложносочинённым показателям. Образование — это планомерное обучение людей, это создание условий для усвоения знаний и навыков думания. Да, и нынешний учительский корпус далеко не идеален, но в школу уже приходят с дипломами учителей вчерашние егэшники — и они en masse будут ещё гораздо хуже. Многие из них не просто ничего не знают, но и не знают, что неплохо было бы хоть что-то знать. И они уже дают онлайн-уроки соответствующего качества — как же, цифровизация же! Писк моды. Моды писк.
