Мы верим в сборную, но остаемся прагматиками. Повторить результат чемпионата Европы, на котором наша дружина под руководством Гуса Хиддинка завоевала бронзовые награды, вряд ли получится. Уже в 2008-м такой результат считали чудом. На этот раз шансов почти никаких. Даже если мы выберемся из группы с крепкими Уругваем, Египтом, Саудовской Аравией (все они выше нас в рейтинге ФИФА), то наверняка попадем на Португалию или Испанию, которые обычно не дают осечек в игре с командами ниже классом. Выход из группы надо считать большим успехом.
Семь лет назад мы выиграли право проведения чемпионата мира. Чиновники взяли на себя обязательства по подготовке инфраструктуры и многое реализовали. Но кроме строительства дорог и стадионов нам обещали поднять уровень российского футбола. А в итоге на домашнем мундиале сыграет слабейшая сборная за все постсоветские годы.
Футбол, как и многие другие сферы российской жизни, прошел путь от крепкого постсоветского наследия к слабому подобию западных аналогов. И посередине дороги упустил возможность модернизации, пока в экономике было много денег. Ставка на здоровую конкуренцию и справедливый рынок в футболе себя не оправдала, а госпланы развития были полны стратегических просчетов. Российский футбол погряз в непрофессионализме. Он лишился зрителей на стадионах и у телеэкранов. Исчезла система детско-юношеского футбола. Наши клубы перестали котироваться в Европе. Стоит ли удивляться, что у нашей сборной нет перспектив?
Не футбольная Россия
Уже 2 декабря 2010 года в 18:30 по цюрихскому времени, когда тогдашний президент ФИФА Йозеф Блаттер вытащил из конверта заветную бумажку с надписью «Russia», когда первый вице-премьер Игорь Шувалов уверенно улыбался, а министр спорта Виталий Мутко с неподдельным счастьем принимал поздравления коллег, было понятно: в 2018 году России нужна совершенно новая футбольная сборная. Молодая, пережившая смену поколений, с игроками, выращенными в постсоветской системе. Чиновники с легкостью соглашались. Еще бы: всего два года назад они принимали поздравления за феерию российской сборной на ЧЕ-2008.
Семь лет спустя на домашнем мундиале страна выставила один из самых возрастных составов среди всех участников. В центре обороны играет 38-летний Сергей Игнашевич, слева — 34-летний Юрий Жирков, справа — натурализованный бразилец Марио Фернандес. Всего два легионера из средних европейских клубов. Несколько молодых талантов, не сыгравших и пары стабильных сезонов. Не успели?
Еще рано делать выводы о провале подготовки к чемпионату — посмотрим на игру. Но дело не в результатах или перспективах сборной. Проблема в том, что мы не видим никакой системы развития отечественного футбола. И вот это точно провал. Симптоматично, как рьяно обсуждались в прессе слова тренера Леонида Слуцкого о том, что Россия не футбольная страна. С паноптикумом привычных доводов за и против. Большая необжитая территория. Старая инфраструктура. Демографический и институциональный провал 1990-х. Но скандинавы смогли. Греция — чемпион Европы 2004 года. Китай учится. Корея набирает темп. Маленькая Исландия выходит в четвертьфинал чемпионата Европы. Даже карликовые сборные дают бой грандам. Подтянулась Африка. Почему из 146 миллионов россиян нельзя найти 11 хороших футболистов? Вопрос, который становится вечным.
Вячеслав Колосков, первый президент Российского футбольного союза (РФС), довольно точно отметил: «Удачное выступление команд в еврокубках, высокая посещаемость на матчах чемпионата страны, финансовое обеспечение клубов, развитая инфраструктура и многое другое. У нас нет ни первого, ни второго, ни третьего». Да, поэтому Россия не футбольная страна. Но что мешает такой страной стать?
Спросим чиновников. Стадионы ведь построить смогли, и по мировым стандартам. А с футболистами что-то не сложилось. Изучаем очередную стратегию РФС, которая обещает кардинально новый уровень развития футбола к 2030 году. Ключевые проблемы: низкая популярность, недостаточный приток игроков из молодежного футбола в профессиональные клубы, которые «заточены» на иностранных футболистов и на быстрые результаты, отсутствие коммерческой составляющей системы и отношение болельщиков к футболу как к «дешевому развлечению без единых высоких стандартов поведения». С формулировками можно спорить, но болевые точки определены. Новая «Стратегия-2030», кажется, обещает их убрать. А что же старая стратегия, которая закончилась в 2016-м? На свалку истории?
Изучаем итоги работы стоимостью 13 млрд рублей. Смотрим статистику, которую вы больше нигде в открытых источниках не найдете, даже на сайте РФС. «Количество занимающихся футболом составляет 2,7 млн человек — больше, чем в любом другом виде спорта. Улучшение инфраструктурной обеспеченности: число стадионов выросло до 1,9 тыс., количество футбольных полей — c 18 до 26 тыс.; манежей — c 31 до 46 тыс. Развитие системы подготовки футболистов — рост числа тренеров с 7,4 до 10,8 тыс. человек, улучшение сети организаций спортивной подготовки по футболу, 20 из которых получили статус региональных центров подготовки футболистов». Хорошие цифры. Зная ответственный подход главного футбольного чиновника Виталия Мутко (на каких бы должностях он ни находился) к исполнению и перевыполнению целевых показателей (см. «Почему не уволят Мутко», «Эксперт» № 28–29 за 2016 год), в эти данные веришь. Но за цифрами все еще не видится ни игры, ни системы.
В 2016-м Виталий Мутко совместно с РФС, Немецким футбольным союзом и компанией Adidas представил программу подготовки юных российских футболистов. Передовая немецкая методика рассчитана на 10–14-летних детей (оказывается, единая программа развития игроков с семи до девяти лет у нас уже есть, и немцы ее одобрили). По новой программе начнут работать 35 школ, каждая получит грант от Министерства спорта в размере около 10–15 млн рублей. Почему Германия? Наши чиновники очарованы успехами немецкой футбольной системы. Кризис там наступил в 2000-м, когда сборная Германии набрала только одно очко в групповом турнире ЧЕ, а вскоре еще обанкротилась компания Kirch Group, транслировавшая матчи бундеслиги. Но уже в 2006-м немцы блистали на домашнем чемпионате мира, а в составе «звездили» молодые первоклассные футболисты. В 2008-м сборная Германии выходила в финал чемпионата Европы, а в 2014 году взяла Кубок мира.
У немцев действительно есть чему поучиться. Но что смущает? Даже не то, что воспитанием юных чемпионов по европейским стандартам мы озаботились за два года до домашнего мундиаля. Дело в том, что уже к началу кризиса в Германии было создано 26 новых тренировочных центров с уровневой системой воспитания молодых футболистов. Следом были открыты еще 400 тренировочных и спортивных центров, нанята тысяча скаутов, которые отслеживали юные таланты по всей стране. Клубы бундеслиги обязали открыть футбольные академии. Всего на реновацию системы детско-юношеского футбола немцы потратили около миллиарда евро. Гигантская сумма, которая не могла не принести результата.
Но и это не всё, не в одних деньгах дело. В Германии работает уникальная для европейского футбола модель управления футбольными клубами. Болельщикам принадлежат 50% + один голос, они оказывают реальное влияние на деятельность клуба, могут снимать и назначать президентов. Понятно, что фанаты заинтересованы в спортивных успехах, а не в извлечении прибыли. Это одна из причин интереса немецких клубов к своим воспитанникам. Вторая — собственно бизнес-модель. Если клуб попадет в финансовую яму, государство не окажет ему никакой помощи. В режиме внимательной экономии также выгоднее доверять своей молодежи, а не тратиться на дорогие трансферы.
То есть немецкая система в упрощенном виде выглядит так: государство финансирует региональные программы развития футбола и детско-юношескую систему, а у клубов есть мотивация отбирать и ставить в состав молодые таланты. В России все иначе. Региональные бюджеты и госкорпорации содержат профессиональные клубы и никак не зависят ни от системы подготовки юных футболистов, ни от интересов болельщиков.
Почему не сработала старая стратегия РФС и вряд ли будет эффективна новая? Государство так и не определилось с тем, что такое наш футбол — бизнес или социальная функция. Все это время мы хаотично двигались по некоему третьему пути, создав монструозную смесь двух систем, в которой обращаются огромные деньги налогоплательщиков с туманными целевыми ориентирами в виде абстрактных голов, очков и секунд. Формально российский футбол продолжает выполнять некую социальную функцию, доставшуюся в наследство от советской системы. А нужен ли футбол людям?
Что осталось от социальной функции
Можно спорить, был ли советский футбол любительским видом спорта в чистом виде, но у него однозначно была весомая доля социальной функции и большой политики. Футбол был любимым и массовым. Телерейтинги топовых матчей зашкаливали. Средняя посещаемость стадионов была высокой что в РСФСР, что в союзных республиках. Рекорд — 30 100 зрителей на матче — был поставлен в 1971 году. Что интересно, московские клубы собирали меньше болельщиков, чем соперники. И объясняется это не только конкуренцией нескольких столичных команд. Провинция футбол обожала и активно поддерживала своих земляков не только в высшем дивизионе.
В 1990-е стало не до футбола, причем сразу и резко. Средняя посещаемость рухнула с 26 500 зрителей в 1987 году до шести тысяч уже в 1992-м, спустя пять лет восстановилась до 11 тысяч и с тех пор балансирует в диапазоне 10–13 тысяч. И это несмотря на возросшую конкуренцию, два кубка УЕФА, новые стадионы в крупных городах, дорогостоящих иностранных звезд. Сказалась обратная пропорция: в регионах люди так и не заинтересовались футболом, а столицы не вытянули средние цифры.
Долгое время относительно хорошую аудиторию собирал лишь московский «Спартак» и питерский «Зенит» («один город — одна команда»). К старту ЧМ-2018 ведущим клубам и вовсе есть чем похвастаться в плане посещаемости. На «Открытие Арену» в чемпионский сезон «Спартака» 2016/17 приходили 32 тысячи человек за матч, в следующем розыгрыше цифры упали до 28 тысяч Новый стадион в Петербурге привлекает уже в среднем 40 тысяч человек за игру, 25 тысяч приходят болеть за «Краснодар», для которого Сергей Галицкий тоже отстроил новую арену. Но это лидеры. На ЦСКА, стабильно показывающий высочайшие спортивные результаты, ходят слабо: 14,6 тысячи человек за матч. И это несмотря на ввод в эксплуатацию долгожданного стадиона, из-за которого владельцам пришлось влезать в серьезные долги и резать трансферные бюджеты. То есть сама по себе инфраструктура не панацея, нужно разворачивать программы работы с болельщиками на стадионах и за их пределами. В российском чемпионате, который входит в семерку сильнейших по рейтингу УЕФА, лишь три команды преодолевают рубеж 20 тысяч зрителей за игру. Это поразительно низкий показатель.
Порыв лидеров отечественного футбола провинция не поддерживает еще с 1990-х. Даже в 2000-е, когда люди слегка оторвались от нищенского существования, стадионы не вернули болельщиков. Конечно, сказались конкурирующие отрасли в энтертейменте — кинотеатры, бары, рестораны. Однако главной причиной стали процессы, которые происходили в самом футболе и вокруг него. Резко упало качество игры. Судьи перепродавались по несколько раз за матч — и все об этом знали и знают. На стареньких стадионах царили агрессия и бескультурье, на трибунах — алкоголь, сигаретный дым, мат и драки болельщиков с милицией, возле арен процветала культура «околофутбола» — кулачных боев фанатских фирм, в которые нет-нет, да и попадали «кузьмичи», простые болельщики.
В начале 2010-х многие из этих проблем удалось решить, а новые стадионы стараются предложить качественный сервис, хотя и по завышенным ценам. Но культура боления по-прежнему удручает. Да и инфраструктурное счастье добралось лишь к избранным. Семь команд премьер-лиги (почти половина!) в минувшем сезоне не смогли преодолеть рубеж семь тысяч зрителей за матч. Уфа, Хабаровск, Пермь, даже Екатеринбург — в аутсайдерах. Лигой ниже, в Профессиональной футбольной лиге, счет зрителям и вовсе идет на сотни. В среднем один тур премьер-лиги с трибун смотрят не более 0,14% населения страны — это самый низкий показатель в мире. Для сравнения: у лидера — Голландии — на стадионы ходят почти два процента жителей.
Другая часть футбольной аудитории — телевизионная — также стремительно сокращается. Созданный специально под чемпионат мира общедоступный спортивный канал «Матч-ТВ» смотрит очень узкий сегмент зрителей, канал не зарабатывает на рекламе и убыточен. При этом он показывает в среднем по три матча РФПЛ за тур. Посмотреть все матчи можно на платном канале «Наш футбол». Подписка стоит 219 рублей в месяц, но аудитория мизерная. В сезоне 2016/17, по данным Mediascope, матчи национального первенства в среднем смотрели 662,5 тысячи человек, что на 18,2% меньше, чем на предыдущем чемпионате. Есть и другие измерения. За последние десять лет Российская футбольная премьер-лига (РФПЛ) потеряла примерно 60% зрителей. Матчи Лиги чемпионов и топовых чемпионатов смотрят на 20–40% россиян меньше. Сборная за десятилетие недосчиталась примерно 20 млн телеболельщиков! Говорят, зрители ушли в интернет и спортбары, но независимые исследования показывают, что таких любителей менее пяти процентов аудитории трансляций.
Падение интереса к футболу очевидно говорит о том, что с социальной функцией в нем что-то не заладилось. В Англии или Германии государство и не задумывается о проблеме «зрелищ» для народа, но даже в маленьких городах на матчах низших лиг шахтеры или работники доков битком набивают трибуны, чтобы в комфорте отдохнуть после трудовых будней, выплеснуть эмоции и отдать копеечку за полтора часа удовольствия. Полны спортбары, а доходы от телетрансляций составляют весомую долю доходов клубов.
У нас сделано все, чтобы социальная функция казалась беспробудным мраком и серьезным испытанием. Длинные очереди к билетной кассе, жестокий шмон на входе, холод и толкучка, часовое ожидание после окончания матча, чтобы выйти со стадиона. Простенькие телетрансляции в неудобное время, скудная аналитика и «жареная» спортивная пресса. Безрадостное зрелище на поле, где основная масса команд играет в «автобус» от обороны и нацелена на защиту своих ворот, а не на нападение. В среднем в матчах РФПЛ забивают всего два мяча за игру — где тут найти эмоции. У нас до сих пор не научились составлять календарь таким образом, чтобы матчи «внезапно» не попадали на день президентских выборов и их не пришлось бы переносить, обламывая болельщиков с купленными билетами и транспортными расходами. Клубы до сих пор играют в мороз и снежные бури, потому что декабрьские матчи не потрудились перенести на поля южных команд. Русскому футболу не нужны зрители. Чиновникам РФС и клубным боссам (за редким исключением) не нужны болельщики.
За четверть века социальная функция выродилась в политический капитал для ряда областных чиновников, которые наличием команды в премьер-лиге оправдывали отсутствие спортивного развития региона. Ведь зачастую до 60–70% местного спортивного бюджета направлялось на финансирование футбольного клуба и непомерных расходов на трансферы. Иначе как конкурировать с грандами и гордиться перманентными успехами? Не так давно подавляющая часть команд РФПЛ финансировалась напрямую из региональных бюджетов. «Социальной функцией» оправдывали мольбы к Владимиру Путину, когда выпрашивали деньги для спасения своих клубов. Впрочем, несколько лет назад такое финансирование в правительстве назвали «непрофильными расходами».
И прямых региональных дотаций действительно стало меньше. Просто бремя расходов переложили на госкорпорации или на частный бизнес, ответственный перед региональным руководством. А по-настоящему частных клубов в РФПЛ всего два — «Спартак» и «Краснодар». Кстати, новое поколение губернаторов с легкостью расстается с социальной функцией. В этом году, по всей видимости, канут в Лету два участника последнего розыгрыша РФПЛ — пермский «Амкар» и «Тосно» из Ленинградской области. «Тосно», который взял Кубок России и мог бы играть в Кубке УЕФА!
Футбол — это бизнес. Но не в России
Еще лет пять назад успех бизнес-модели не был в фаворе у представителей европейского футбола. Но после ряда громких долговых катастроф и вторжения китайского и арабского капитала, который в десять раз поднял стоимость трансферов, УЕФА ввел систему финансового фэйр-плей (ФФП). Если несколько упрощать, клубы обязали тратить столько, сколько они зарабатывают. В 2018 году УЕФА отчитался об успехах: клубы сократили общую задолженность и повысили доходы от коммерции. Критики же считают, что ФФП убивает футбол: богатые богатеют, бедные беднеют. В странах большой футбольной «пятерки» и болельщик богаче, и спонсоры щедрые, а суммы телевизионных отчислений в десять раз превышают суммарные доходы остальных 48 чемпионатов. Перспективные молодые игроки уходят в топовые команды в самом юном возрасте, хотя и не попадают в состав. В итоге клубы, воспитавшие таланты, не получают достойного вознаграждения. Клубная периферия лишается шансов на победу в соревнованиях и возможности заработать дополнительные деньги на ТВ-контрактах. Этакий футбольный неоколониализм.
Российский футбол вкатился в реформу ФФП абсолютно неподготовленным. Как бы ни злословили болельщики, у нас по-прежнему шестой по силе чемпионат в Европе (если учитывать только премьер-лигу). Выше Англия, Германия, Испания, Италия и Франция. По суммарному доходу РФПЛ — шестая лига Европы, по стоимости игроков — седьмая лига мира. По уровню зарплат — шестое место в Европе. Но все эти достижения — наследие эпохи до ФФП и докризисных финансовых возможностей. Деньги, которые госкорпорации пролили на отечественный футбол в счастливые времена, ушли на трансферы дорогих иностранных игроков и тренеров, а не на развитие маркетинга или подготовку юных звезд. По всем структурным показателям мы катимся вниз. Уровень чемпионата будет падать: мы больше не конкурентоспособны на европейском рынке трансферов и зарплат. Это раньше топовых Халка и Витцеля можно было затащить в «Зенит» за 80 млн евро. Сегодня они будут стоить вдвое дороже и получат в топ-чемпионате адекватные деньги. Суммарные зарплаты десяти самых дорогостоящих игроков РФПЛ за четыре года упали на четверть. Что неудивительно — надо втискиваться в финансовый фэйр-плей.
Наша лига убыточна. Но это полбеды. Российские клубы держатся на плаву исключительно за счет основных спонсоров (возможности которых по ФФП ограничены, дальше условия будут только ужесточаться). Суммарный бюджет команд РФПЛ сезона 2016/17 оценивается в 49 млрд рублей (726 млн евро). 61% статьи доходов наших клубов составляет коммерция. Но подавляющее большинство средств отечественные клубы получают от основного спонсора (251 млн евро на всех), еще 156 млн евро — от остальных спонсорских сделок. А, к примеру, от производителей экипировки российским клубам достается всего 24 млн евро, от других коммерческих контрактов — меньше 16 млн евро. Реклама, маркетинг, продажа атрибутики — это мизерные поступления.
Доходы от билетов — 34 млн евро, у нас самые дешевые билеты на футбол в Европе. Стадионы в России генерируют только пять процентов общей выручки клуба. Доходы от телевидения — 29 млн евро, да и они год от года падают. Это меньше четырех процентов всех доходов. В то же время английские клубы почти половину всей прибыли получают от телетрансляций (более 5,1 млрд фунтов стерлингов за три сезона).
Мы не научились зарабатывать на трансферах. То есть покупаем задорого, продаем задешево. Трансферный баланс клубов РФПЛ за последние десять лет — минус 530 млн евро. Здесь, конечно, еще и российская ментальность: наши клубы стараются сохранить вспыхнувшие молодые звезды в составе, чтобы показать себя на международной арене и обойти конкурентов в чемпионате.
Перспективы бизнес-модели
Можно ли построить успешную бизнес-модель в российском футбольном клубе? Если обратиться к примерам частников — Леонида Федуна и Сергея Галицкого, то ответ будет отрицательный — для них это убыточные проекты. Но как иначе, если вся экосистема российского футбола не заточена на извлечение прибыли? Зачем отечественным клубам наращивать доходы, если всегда есть доноры из бюджета и госкорпораций? Показательный момент: в Россию регулярно приезжают дорогие иностранные футболисты, тренеры, физиотерапевты. Но до сих пор ни один клуб не потратился на качественного спортивного менеджера — в этом нет смысла. Да и ужаснулись бы они от наших реалий.
Как наверняка ужаснулись многие российские олигархи, скупающие клубы (полностью или частично) по всему миру: в Англии — Роман Абрамович («Челси»), Алишер Усманов («Арсенал»), Максим Демин («Борнмут»), в Италии — Юрий Кораблин («Венеция»), в Австралии — Давид Трактовенко («Сидней»), в Монако — Юрий Рыболовлев («Монако»), в Греции — Иван Саввиди (ПАОК), на Кипре — Сергей Ломакин («Пафос»). Список можно продолжить. Миллионы долларов, заработанные в России, уходят на поддержку иностранного футбола. Чего боятся предприниматели в отечественном футболе? Ведь дело не только в престиже и выводе капитала. Боятся серых схем и политической неопределенности, зависимости от региональных элит и самодурства футбольных чиновников. Боятся банального воровства менеджеров. У нас по сей день процветают преступные схемы в агентском мире, когда при переходе футболистов агенты получают завышенные комиссии, часть которых уходит обратно в виде откатов. По слухам, из темных касс идут выплаты судьям, часть денег просто исчезает. Прокуратура расследует немало таких инцидентов. Громкие дела в клубах премьер-лиги пока удается замять.
Но если отбросить вопросы, связанные с контролем и правовым полем, любой предприниматель упрется в уже названные проблемы: крайне неплатежеспособный рынок, особенно в регионах, малые отчисления от телетрансляций, вялая коммерческая составляющая. Время от времени в российском футболе появляются предложения по выходу из этого тупика, которые сводятся в основном к идее сокращения количества участников чемпионата. Могучая кучка лидеров с уже большой аудиторией и перспективой расширения рынка должны, по этому замыслу, стать «тягачом» для всего отечественного футбола. Так, еще до событий в Донбассе известный российский тренер Валерий Газзаев предлагал объединить чемпионаты России и Украины, чтобы усилить конкуренцию и повысить зрелищность. Идея умерла, впрочем, еще до начала войны.
Этой весной с пакетом реформ выступил Леонид Федун, основной акционер московского «Спартака». Среди предложений об изменении календаря, о новом формате Кубка страны и перспективной схеме отчислений детским тренерам за воспитание футболистов главной, пожалуй, стала идея о сокращении РФПЛ до 14 клубов (с нынешних 16). Турнир может проходить в четыре круга. По итогам первых двух определяются две семерки, верхняя разыгрывает чемпионство и места в еврокубках, нижняя борется за выживание. Коммерческий эффект этой модели заключается в том, что клубы-лидеры будут в два раза чаще встречаться между собой в чемпионате, то есть будет больше аншлагов, домашняя трибуна дозагрузится, повысится интерес телевизионщиков. Критики реформы утверждают, что футбол в регионах будет окончательно уничтожен. Мы снова возвращаемся к вопросу, каким должен быть футбол в России — бизнесом или социально ориентированным государственным проектом.
Но похоже, у государства уже просто нет денег для поддержания действующей псевдопрофессиональной модели российского футбола. К исключительно коммерческому формату работы наши клубы подталкивает и европейский фэйр-плей. Последнее, что тормозило реформы, — имиджевые нюансы вокруг игры нашей сборной на чемпионате мира.
Дети лимита
В конце прошлого года в ответ на бодрый и оптимистичный доклад главы РФС Сергея Фурсенко о развитии российского футбола Владимир Путин напомнил, что в стартовом составе «Зенита» в Лиге Европы выходят восемь иностранцев и лишь три россиянина. Фурсенко отшутился, а «Зенит» принялся бессистемно скупать молодые русские дарования, чтобы затем рассовать их по многочисленным арендам. На перспективы сборной это не оказало никакого влияния. Метаться было поздно.
Президент за футболом следит постольку поскольку. Но очевидно, что одних стадионов в качестве бонуса от выигранной заявки на проведение чемпионата Путину было мало. Чиновники получили указание подготовить конкурентную сборную. Решение было принято по привычным лекалам директивно либеральной экономики, а его результат наглядно доказывает ущербность идеи совмещения социально ориентированной и бизнес-модели российского футбола. Задачу воспитать новых отечественных звезд государство возложило на клубы, а чтобы их мотивировать, РФС ввел лимит на легионеров (сегодня в РФПЛ на поле их может выходить не более шести человек).
Отдача получилась очень спорная. Самые богатые клубы РФПЛ скупили немногих игроков провинциальных команд. На их место пришли посредственные футболисты из низших лиг. Ввиду обозначившегося дефицита трансферная стоимость и зарплаты русских игроков резко пошли вверх. Обеспеченное место в составе и шальные деньги убили стремление «паспортистов» прогрессировать. Высокие заработки держат молодых футболистов на родине и не мотивируют к переезду в иностранные чемпионаты для повышения квалификации. Нет отдачи и от передовых академий «Спартака» и «Краснодара» — их воспитанники не вырастают в игроков основного состава и растворяются в середняках и клубах низших лиг.
Цифры говорят сами за себя: РФПЛ — одна из самых возрастных лиг Европы. Прошедший сезон стал в этом плане рекордным: 70% сыгранного времени на поле провели русские футболисты 26 лет и старше. Тренеры не рискуют обкатывать молодняк, опасаясь за результат. Ведь достаточно просто соответствовать правилам лимита.
Но есть и другая сторона «русского вопроса». Так, во все годы существования РФПЛ чемпионат выигрывали команды с крепким русским костяком: сильные иностранцы солировали, наши — привносили волю к победе. Еще один факт: к 2018 году в чемпионате действительно появилось несколько перспективных и относительно молодых игроков: братья Антон и Алексей Миранчуки (22 года), Александр Головин (21 год), Далер Кузяев (25 лет), Роман Зобнин (24 года). Показательно, что впервые за долгие годы перед нашими футболистами замаячила перспектива отъезда за границу.
То есть лимит частично сработал, но перекосил экономику российского футбола и, главное, не создал системы подготовки молодых звезд и их доведения до основного состава. При этом клубы так и не поняли, зачем вкладываться в свои школы, если проще и выгоднее перекупить молодежь у бедного соседа по турниру.
Кстати, помимо немецкой системы есть примеры Нидерландов, Бразилии, Португалии, которые целенаправленно растят футбольных звезд для перепродажи в топовые лиги. И зарабатывают на этом немалые деньги. В ряде случаев это приводит к падению конкурентоспособности национального чемпионата, зато выстраивается эффективная коммерческая модель футбольного клуба. При отлаженной работе скаутов, детских академий и школ поток талантов позволяет не только зарабатывать, но и показывать достойный спортивный результат. Да, быть трамплином не почетно. Но, возможно, России стоит на время отказаться от мечтаний о победе в Лиге чемпионов или в Кубке УЕФА и сосредоточиться на реновации футбольной системы?
Беда в том, что даже неудача российской сборной на ЧМ-2018 может не привести к слому сложившейся модели — в РФС ходят слухи об ужесточении лимита. Это будет катастрофа. Вообще, разные виды лимита есть во всем мире, это нормальная протекционистская мера. Но другие государства одновременно принимают масштабные программы развития детско-юношеского футбола, вкладываются в академии, поддерживают детских тренеров. В России о таком системном подходе ничего не слышно.
