Ядерная сделка с Ираном висит на волоске. США продолжают давить на европейцев, чтобы заставить их в очередной раз поступиться интересами бизнеса и встать в фарватер американской внешней политики, то есть вслед за Штатами выйти из Совместного всеобъемлющего плана действий (СВДП). Напомним, 15 июля 2015 года Иран и страны «шестерки» (США, Франция, Великобритания, Германия, Китай и Россия) достигли соглашения по иранской ядерной программе в обмен на отмену санкций. Спустя три года Дональд Трамп вышел из договора, чем спровоцировал новый кризис в регионе. О последствиях этого решения рассуждает профессор Владимир Сажин, старший научный сотрудник Центра изучения стран Ближнего и Среднего Востока Института востоковедения РАН, член Консультативного совета Международного люксембургского форума по предотвращению ядерной катастрофы.
— Трамп рушит все, что сделал Обама. Кроме того, лобби еврейское, лобби арабское, я имею в виду саудовское, действительно активно работают и влияют на Трампа. Но у Трампа может быть еще несколько причин вывести США из СВПД. Этим действием он хотел бы спровоцировать Иран на то, чтобы тот сам вышел из СВПД. И сделать так, чтобы по Ирану можно было ударить экономически, как в 2011–2012 годах, чтобы расшатать экономическую систему страны и сделать возможным смещение исламского режима. Но в этом аспекте он, кажется, абсолютно просчитался, потому что в Иране режим довольно серьезный и достаточно устойчивый благодаря успешно действующей системе сдержек и противовесов.
— То есть Иран не заинтересован в выходе из СВДП?
— Нет, не заинтересован. Нынешняя политика Рухани, и внешняя, и внутренняя, зиждется именно на успехе ядерной сделки. Я считаю, что отцами СВПД были два человека. Хотя, конечно, есть группа «5+1», безусловно, там велика роль и России, и Китая, и всех остальных. Работали чуть ли не по восемнадцать часов в сутки, не спали, отрабатывали каждое предложение, каждую запятую и так далее. Но все-таки без Барака Обамы и без президента Ирана Хасана Рухани ничего бы не получилось. Ничего. И, в общем, это их большая заслуга.
— Вы имеете в виду политическую волю?
— Безусловно, политическую волю. Больше того, я скажу, что во время работы над СВПД, именно в момент обдумывания будущего ядерного соглашения впервые почти за сорок лет на официальном уровне состоялись переговоры представителей Ирана и Соединенных Штатов. В Омане. Потом еще одни двусторонние переговоры. До этого, конечно, контакты были, но неофициальные.
— Иными словами, историческую значимость этих двусторонних переговоров можно сравнить с нынешним северокорейским саммитом?
— Именно так. А сейчас Трамп, как на машине времени, отбросил всех нас в 2011–2012 годы. Потому что именно тогда напряжение вокруг Ирана было очень сильное. Иран не шел ни на какие уступки. Я помню, в 2011-м чуть ли не каждый день говорили, что США, или Израиль, или они вместе вот-вот нанесут удар по Ирану. Но тогда, чтобы избежать войны, европейцы предложили жесткие санкции, американцы их поддержали. В результате Иран оказался в очень сложном положении. Санкции касались нефти, страхования нефтеналивных судов, и, самое главное, иранцев вывели из международной банковской системы SWIFT. За несколько месяцев Иран понес серьезные потери. И верховный лидер Али Хосейни Хаменеи принял неоднозначное решение: не препятствовать победе на президентских выборах 2013 года кандидата Хасана Рухани, который возглавлял переговорный процесс по ядерной тематике с 2003 по 2006 год. Аятолла Хаменеи поставил перед Рухани главную цель — снять санкции. И Рухани этого добился. Его политической базой был и остается как раз СВПД.
Иран может сильно измениться
— Но не все в Иране поддержали этот внешнеполитический вектор.
— В Иране еще с 2003 года была очень мощная группа, которая выступала против любых переговоров с Западом. Особенно она активизировалась, когда Хасан Рухани стал президентом, его обвинили в предательстве и во всех прочих грехах.
— Эту группу можно назвать силовой?
— Да, можно, хотя там не только силовики. Главным инструментом в борьбе против Рухани был и остается Корпус стражей исламской революции (хотя он тоже не монолитен), который выступает вообще против политики Хасана Рухани и прежде всего против СВПД. Эту группу также поддержали бывший президент Махмуд Ахмадинежад и группа радикальных духовных деятелей. В целом это мощные экономические, политические и военные структуры. Поэтому ситуация для Рухани очень сложная.
— Могут ли Рухани поддержать его партнеры по переговорам?
— Судьба СВПД висит на волоске, все зависит от Евросоюза. Европа очень заинтересована в том, чтобы остаться в бизнес-пространстве Ирана. Но все-таки Америка обладает огромными возможностями, средствами, финансовыми и экономическими, чтобы заставить европейский бизнес уйти из Ирана. А это конец СВПД.
— Как в таком случае может измениться внутренняя ситуация в Иране?
— В Иране могут произойти очень серьезные изменения. Конечно, режим сохранится — это сто процентов. Трамп напрасно рассчитывает на его коллапс. Но вот эта оппозиционная группировка — кстати, радикальная, антизападная (во всех отношениях радикальная — и в политическом, и в религиозном, и даже в экономическом) — может постепенно устранить относительно либерального по иранским масштабам, относительно реформистского Рухани и его команду и завладеть браздами правления в исполнительной власти. Аятолла Хаменеи довольно радикальный, консервативный человек. Ради сохранения режима он просто был вынужден пойти на то, чтоб президентом стал Рухани. Но если Рухани проиграет, Иран сильно изменится.
Это будет хуже Сирии
— За последние пять лет сильно изменились обстоятельства, связанные с иранской сделкой. Раньше упирали в основном на развитие иранской ядерной программы и риски ударов по территории Израиля. Теперь к Ирану выставляют политические претензии: требуют отказаться от активной внешней политики в регионе. Заставляют свернуть ракетную программу. То есть появились новые условия для урегулирования проблемы.
— Любой договор — это компромисс двух сторон. Группа «5+1», конечно, понимала, что иранская ракетная программа очень опасна. Если говорить откровенно, то, что делает Иран в своей ракетной программе, — это работа на будущее. У них уже сейчас ракеты летают на две с половиной тысячи километров, а планируют на пять тысяч и больше. Это довольно серьезно. Военные говорят, что ракеты с дальностью действия более восьмисот-тысячи километров неэффективны, если это не высокоточные ракеты, которых в Иране нет. Они неэффективны с обычными боеголовками. Ну, полетит эта очень дорогая ракета с обычной боеголовкой на тысячу километров и разрушит один дом — ну и что? Поэтому такие ракеты, дальнего радиуса действия, призваны нести оружие массового уничтожения, и поэтому вопросы к иранской ракетной программе возникают очень серьезные. Но я считаю (кстати, не только я, но и Евросоюз тоже), что ядерная программа Ирана — это одно. А ракетная программа — это очень опасно, очень важно, но это другое. Смешивать нельзя.
— Трамп смешал.
— Для решения ракетной проблемы Исламской республике необходимы другие переговоры, так же как для обсуждения и дискуссий по проблемам прав человека в Иране. У иранцев особый, исламский взгляд на права человека. И в Советском Союзе был свой, особый.
Третья группа претензий к Ирану Трампа и, кстати, Евросоюза тоже — активность Ирана на Ближнем и Среднем Востоке. Да, такое наблюдается и в Сирии, и в Ираке, и в Йемене, но я считаю, что смешивать все иранские проблемы нельзя. Конечно, иранская ракетная программа очень опасна, особенно в перспективе. Но я считаю, что главное — ядерная программа. Потом можно будет решать все оставшиеся постепенно.
— Из «12 пунктов Помпео», этого американского ультиматума Ирану, лишь два или три касаются собственно ядерной программы.
— Да, я считаю требования Помпео (Марк Помпео, госсекретарь США с апреля 2018 года. — «Эксперт») ультиматумом и шантажом. Иран никогда не пойдет на выполнение американских требований. Правда, с другой стороны, через некоторое время после оглашения пунктов Помпео аятолла Хаменеи выступил со своими семью пунктами, но они были обращены к Европе. Я считаю, что они тоже невыполнимы, кроме некоторых — например, обеспечить экспорт иранской нефти. Это возможно, если, конечно, СВПД сохранится. А то, что первое требование Хаменеи «принять резолюцию, осуждающую Соединенные Штаты» — это утопия, не вызывает сомнений. Кто ее принимать будет? Союзники Соединенных Штатов в Европе будут принимать такую резолюцию? Конечно же нет. В заявлении аятоллы Хаменеи больше пропаганды, рассчитанной на внутреннюю аудиторию. <s></s>
Поэтому ситуация очень сложная. Западные дипломаты в Москве говорят, что надежда на то, что СВПД сохранится, слишком мала, потому что давление Соединенных Штатов велико. С января по апрель Соединенные Штаты провели с Великобританией, Францией, Германией пять раундов переговоров по СВПД. На совершенно противоположных позициях стояли переговорщики. Американцы убеждали, что европейцы должны следовать Соединенным Штатам, а европейцы говорили: «Мы хотим остаться в СВПД». У меня лично очень маленькая надежда на то, что европейцам все-таки удалось какую-то форточку оставить для связи Европы с Ираном.
— Евросоюз активировал закон, который позволяет европейским компаниям обходить санкции.
— Да, правильно. Но это даже не закон, а резолюция о «блокирующей регуляции» Еврокомиссии 1996 года, принятой тогда в ответ на санкции США против Ирана, Кубы и Ливии. Поскольку американские ограничения носили экстерриториальный характер и угрожали интересам европейских фирм в указанных странах, документ запрещал резидентам ЕС — компаниям и бизнесменам — соблюдать эти санкции и выполнять решения иностранных судов, принятые на их основе.
Сейчас есть новые предложения и французов, и англичан, и немцев по нейтрализации действий Трампа. Все же существует маленькая надежда, что Трамп, понимая такое отношение Европы, может быть, оставит какие-то варианты. В данном случае будем надеяться на его непредсказуемость и противоречивость. Тогда некоторые компании, не Renault, Mercedes-Benz, не Total или British Petroleum, а компании среднего звена, может быть, останутся. Это, вполне вероятно, удовлетворит Иран. Тогда политически Европа останется, Китай и Россия — само собой, то есть будет СВПД без Соединенных Штатов.
Это, конечно, притормозит выполнение СВПД. Потому что по СВПД Соединенные Штаты задействованы в решении снижения уровня безопасности иранской ядерной инфраструктуры. Просто пример: ядерный реактор на тяжелой воде в Араке. Его, правда, чуть-чуть разобрали, но все равно американцы должны были вместе с китайцами доделать работу. Во-первых, это стоит больших денег, во-вторых, американские специалисты уйдут, и это несколько затормозит процесс.
Главное, сохранится сама политическая суть СВПД. И это будет на благо. Ежели американцы додавят европейцев, то все развалится, и это приведет к плачевным последствиям в Иране. Может быть, не сразу, но на президентских выборах 2021 года к власти могут прийти антизападные радикалы. Получается, что Трамп действует на руку антизападникам, радикалам, исламистам, тем, кого американцы считают террористами.
— России и Китаю радикализация Ирана не нужна. Могут ли они дать определенную международную гарантию и сохранить СВДП как договор на троих?
— Это нереально. Некоторые наши аналитики считают, что не так плохо, если в исполнительной власти в Иране будут радикалы-антизападники, — тогда они, отвернувшись от Запада, будут сближаться с Москвой. А если там продолжат свою деятельность либералы Рухани и им сопутствующие, то они, естественно, пойдут если не в Америку, то на Запад, в Европу. Это действительно так. Но Россия ничего не сможет сделать вместе с Китаем, чтобы сохранить СВПД.
Иранцы уже объявили, что они увеличивают производство центрифуг, но пока не выходят за рамки СВПД. Как только договор разрушится, Иран будет без контроля МАГАТЭ восстанавливать свою ядерную программу и ядерную инфраструктуру, будет наращивать свои возможности именно по созданию ядерного оружия. Иранцы говорят, что они через три-четыре дня могут опять возобновить обогащение урана до двадцати процентов. Это ерунда. Но в течение нескольких месяцев, полугода — да, на это они способны. И дальше уже подойдут к шестидесяти процентам, а потом к девяноста — а это уже оружейный уран. Все это возможно. Я не думаю, что они сделают это быстро, но, во всяком случае, за пять-семь лет, если им никто не будет мешать, иранцы выйдут на ядерное оружие. Вы думаете, все это время Израиль, Саудовская Аравия и даже Соединенные Штаты будут спокойно смотреть? Поэтому все вернется в 2011 год, и удар по ядерным объектам Ирана будет неотвратим. Кто там будет — то ли Соединенные Штаты, то ли Израиль, то ли Саудовская Аравия или они вместе — это уже второй вопрос. Сами понимаете, удар по Ирану — это гораздо хуже Сирии.
