Вот все говорят: Трамп развяжет — развязывает — развязал мировую торговую войну; Трамп то, Трамп сё… А что Трамп? Спору нет, «парубок моторный», но можно подумать, без него дело двигалось бы принципиально иначе. Вспомните, как в начале большого кризиса, в 2008–2009 годах, саммиты G20 собирались каждые полгода и как всякий раз все до единого ораторы, бия себя в грудь, костерили протекционизм, и как в совместных декларациях писали большими буквами, что главное теперь — не допускать нигде никакого, ни даже самомалейшего протекционизма… Надо было быть уж совсем младенчески наивным, чтобы не понять из этих сеансов взаимного заклинания, что как раз протекционизмом-то собравшиеся заниматься и очень хотят, и непременно будут — поначалу, разумеется, втихаря, поскольку занятие считается неприличным, а там уж как получится. Да, вероятно, окажись в Овальном кабинете яро глобалистическая Клинтон, «втихаря» тянулось бы дольше, но неизбежность зримого поворота от сладостных разговоров о стратегиях win-win к «каждый за себя, один Бог за всех» никуда бы не делась — этим поворотом тянуло уже из всех щелей. Или и брекзит Трамп устроил — на пару с русскими хакерами?
И теперь, когда поворот уже начался совсем всерьёз, трогательно беспомощными выглядят бесконечные разговоры о том, как это ужасно неправильно, насколько торговые войны хуже открытого во все стороны ласкового рынка и как много все участвующие и не участвующие в противоборстве стороны могут потерять. Ну да; война — хоть торговая, хоть какая — вообще дело недоброе; потери в ней и правда неизбежны, особенно тяжкие для не самых сильных комбатантов. Вот на днях ОЭСР опубликовала результаты расчётов, из которых видно, что если высоту торговых барьеров вернуть к уровню 1990 года, то ВВП на душу населения снизится на 4,5 процента в странах еврозоны и сразу на 18 процентов в государствах БРИКС. Что ж, не исключено, что всё будет примерно так, а то и хуже; удивительно только, почему такого рода соображения — согласитесь, до оскомины известные — не предотвратили начала нынешней торговой войны, как подобные соображения уже тысячи раз не предотвращали предыдущих войн. Да и вероятность того, что под такие уговоры противоборствующие стороны смиренно вернутся к мирному бытию по прежним правилам, представляется ничтожной. Очень поучительно смотреть, как на попытки Лондона — особенно банковского Лондона — робко намекнуть, как хорошо было бы вернуться к совместному проживанию, европейцы — особенно европейские банкиры — весело отвечают, что-де назад с погоста не носят.
Как назло, и сами прежние правила, и механизмы их поддержания, попав в переплёт, не предъявляют достаточного потенциала самозащиты. Взять хоть то же ВТО, в которое мы так несчастливо шесть лет назад вступили. Россия ведь обратилась туда за защитой от явно дискриминационных мер, принимаемых против нас западными странами и Украиной, и что? Да ничего. Вэтэошные мельницы мелют слишком медленно. Нет, украинцам, кажется, как-то там пальчиком начали грозить, а по серьёзным поводам — уже который год ни гласа ни воздыхания. Можно ручаться, что никакого внятного ответа и не будет. (Отдельный и очень интересный вопрос: наша роль в разгорающейся мировой торговой войне. Пока мы успели сыграть только сказочного злодея, в борьбе с которым все средства хороши, легитимирующего своей инфернальностью дискриминационные экономические меры. Этакий извращённый аналог гляйвицкого инцидента.) Сейчас, говорят, Пекин собрался жаловаться на Трампа в ВТО, но и у Пекина ничего не выйдет.
Одно из объяснений происходящего можно изложить так: всё устрожающиеся по мере прогресса глобализации правила всё большего открытия внутренних рынков для посторонних лиц входили во всё большее противоречие с естественными наклонностями человека, толкающими всё же к некоторому различению своих и чужих. Дело привычное: в те или иные противоречия с естественными наклонностями входят и любые уголовные кодексы, и даже требование независимо от погоды прикрывать наготу в общественных местах. Весь вопрос в мере тесноты навязываемых рамок. Бывает так, что воспитатели нажимают чересчур сильно — и воспитуемый наиполезнейшими рамками субъект без видимой причины напрочь уходит из-под контроля: «резьбу сорвало». Фразеологизм очень точен: именно сорвало, а не повредило и не расстроило; легко представить себе разлетающиеся по машинному отделению осколки и полную непредсказуемость последствий. Если очень повезёт, завтра вставят два стекла и всё забудется, а не очень повезёт — вот и мировая торговая война.
И ведь резьбу сорвало — или срывает — не только в глобальной экономике, а и во множестве других точек, где слишком уж рьяно царствует Единственно Верное Учение нынешних хозяев дискурса. Сорвало резьбу у Нобелевского комитета по литературе; он, разумеется, не извинился за нараставшее противоречие своих решений с естественными наклонностями читателей, но просто свёлся на нет (говорит, что лишь на год). Сорвало резьбу у голливудского кино, деградирующего под пляски вокруг харассмента и повальной смены друзей Оушена на подруг. Рынок кино, как я понял, уже почти втрое меньше рынка видеоигр — скоро он проиграет и рынку глиняных свистулек. Если дело так и пойдёт, как бы не сорвалась и какая-нибудь совсем опасная резьба: по данным опроса, проведённого недавно Rasmussen Reports, почти треть американцев считают возможным начало второй гражданской войны в США в течение ближайших пяти лет. Поскольку хозяева дискурса на любые препоны, встречаемые Единственно Верным Учением, отвечают радикализацией своих взглядов и удвоенным усердием по их насаждению, совсем уж диким этот прогноз не назовёшь.
По-хорошему, сейчас бы следовало не столько бранить или оплакивать тонущее мироустройство (оно имело массу недостатков и даже пороков, но без большой войны как-никак обошлось), сколько нарабатывать заготовки для той модели, которая возникнет потом, когда осядет пыль от начавшейся на наших глазах встряски. Но пока не видно, чтобы кто-то хотя бы начал работать в этом направлении.
