Моногорода — самые уязвимые территории, трудноизлечимая головная боль для любого правительства. Федеральная власть обзавелась специальными ведомствами, призванными ответить на один-единственный вопрос: как спасать моногорода от социально-экономических катастроф при негативных колебаниях конъюнктуры отраслевых и глобальных рынков? Ответ может быть только один: диверсифицировать локальную экономику, то есть создать в ней с нуля новые конкурентоспособные сектора, по масштабу сопоставимые с профильным. Опыт Тольятти, Пикалево и десятков других городов, сложившихся вокруг одного-двух предприятий, показывает, насколько сложна эта задача. Масштабируя проблему, можно увидеть и целые монорегионы, как правило, традиционно сидящие на нефтяной игле или на оборонке. Эти города и регионы при наступлении общеэкономической «задницы» выглядят плачевно — стоят у Кремля с протянутой рукой, шантажируя гибелью города. При этом практика кризисов в нашей стране подтвердила закономерность: глубина спада обратно пропорциональна климатическому благополучию территории.
Однако мы обнаружили интересное исключение из правил. Северодвинск — один из самых северных моногородов в мире (находится в арктической зоне), в экономически депрессивном регионе (Архангельская область среди аутсайдеров по всем рейтингам), монозависимость самая высокая в стране — 59% экономически активного населения занято в узкоспециализированном военном судостроении ОСК (а если исключить бюджетников, то 76%!). То есть при резком сокращении гособоронзаказа город должен погрузиться в беспросветный экономический мрак. Однако он не только пережил все потрясения 1990-х годов и 2008–2009-го и сохранил при этом уникальный индустриальный потенциал, но и удерживает сегодня лидирующие позиции по всем локальным макроэкономическим индикаторам.
Средняя зарплата — 54 тысячи рублей (для сравнения: в доминантном Петербурге — 47 тысяч), средняя среди специалистов с высшим образованием — 88,3 тысячи (в Питере 56,2 и даже в Москве 81,1), безработица самая низкая в стране — 0,14%, средняя годовая динамика ООТ (объем отгруженных товаров, локальный аналог ВВП и ВРП) за последние десять лет — 15,4%, за 2017 год ООТ составил 180,7 млрд рублей, что в пересчете на душу населения (в городе 181 тысяча жителей) составляет немыслимый для маленького города миллион рублей, даже чуть больше, чем в концентрирующей все финансовые потоки страны Москве (986 тысяч) и значительно превышает питерские 740. При этом розничные цены на товары в Северодвинске ниже, чем в больших городах и тем более в столицах. Так называемый индекс буханки (средняя стоимость хлеба) здесь всего 25,6, а квадратный метр современного жилья в центре города стоит 50 тысяч рублей (а не 180 тысяч, как в Москве, или 130 в Питере). При этом город — один из лидеров по объему НИОКР (в среднем 89 тысяч рублей в год на душу населения) и зарегистрированных патентов (17,6 на тысячу человек). А высшее образование имеет практически все население от 25 лет — 92%. Иными словами, это уникальный город, где нет безработных, бомжей и нищих, где практически все жители — образованные и квалифицированные специалисты, которые получают достойную зарплату. Не моногород, а просто рай. При этом город располагается в одном из самых депрессивных регионов России — Архангельской области.
Город дремучих контрастов
Сам Архангельск производит впечатление удручающее. Серо, обшарпанно, грязно. Дороги — просто танкодром. Из-за обилия свободных лесов в советские годы область специализировалась на производстве целлюлозы и бумаги и была крупнейшим индустриальным центром этой отрасли. Но от советского потенциала остались крохи, один из крупнейших в Союзе целлюлозно-бумажных комбинатов был закрыт, сотни лесозаводов, соответственно, тоже, а десятки тысяч их работников пополнили ряды торговцев и мигрантов. Жив остался лишь завод в Новодвинске. Таксист, который вез меня из аэропорта, оказался инженером профильной отрасли — лесного хозяйства, год до пенсии, с ученой степенью, но ему пришлось выгонять из гаража свою старенькую «Волгу-24» и идти работать в такси. «С работой сложно. Идти на двенадцать тысяч — семью не прокормить. Живем очень плохо».
Въезжаем в какую-то деревню с гнилыми покосившимися домами. Спрашиваю его: что за место унылое?
— Так это и есть Архангельск — ответил он, усмехаясь. — Половина города до сих пор вот в таком еще гнило-деревянном исполнении — с дровяными печами, промозглыми погребами. Причем сейчас мы уже почти в центре, это не пригород какой-то.
Люди бизнеса Архангельска, с которыми мне удалось пообщаться, отмечают, что в регионе спад наблюдается практически во всех секторах и сопровождается перераспределением ресурсов и спроса от малого и среднего бизнеса к крупным федеральным игрокам, что приводит к монополизации целых отраслей. Особенно это видно по розничной торговле и транспортной логистике. Например, Николай Старков, занимающийся консалтингом, охарактеризовал сегодняшнюю ситуацию в мрачных тонах.
— Мать у меня держит диспетчерскую контору — транспортная логистика, грузоперевозки, межгород — рассказывает Николай. — Сюда везут мало, в основном федеральные сети. Отсюда везут только целлюлозу, это ЦБК Архангельский, и лес. Больше ничего. То есть машина сюда приходит полная, а обратно уходит пустой. Наши водители, когда отсюда отправляются, берут деньги на бензин и едут. Кто-то доской, бывает, загружается, но это за копейки. Ну и по работе вообще сейчас, во всех сферах, чувствуется: кризис нас бьет. Не тогда, когда кричали про кризис, нет, тогда на старых дрожжах доживали, старые заказы. Один из показателей — продажи машин по автосалонам. Больше пятидесяти процентов северодвинцы покупают. Стройка вся встала. На заводах зарплата — двадцать пять тысяч. А они ведь всё на экспорт гонят. Деревянные дома только сейчас начали убирать, но очень медленно. А ценник заламывают, здесь в центре города почти как в Питере стоят квартиры, квадратный метр — сто тысяч.
Наш мониторинг местных рынков недвижимости и труда подтвердил цифры Николая. Какая странная арифметика. В Северодвинске при средней зарплате 54 тыс. рублей квадратный метр стоит 50 тыс., а в Архангельске при средней зарплате 29 тыс. метр стоит 100 тысяч. При этом между городами всего 40 километров.
Подтвердилась здесь и теория корреляции между экономикой и уровнем открытости власти. Попытки выйти на диалог с правительством области уткнулись в глухую стену страха перед федеральными СМИ. Дозвониться и дописаться до них было сложно даже за неделю. В конечном итоге директор департамента информации Иван Новиков попросил прислать по почте (не электронной) официальное письмо от главного редактора с подробными объяснениями, зачем редакции понадобились чиновники Архангельской области, а затем гордо объявил, что никто из правительства не хочет общаться с журналистами.
Путешествие в рай
В Северодвинске, в отличие от Архангельска, местная власть оказалась открытой. Одного звонка по номеру, указанному на сайте администрации, было достаточно, чтобы понять: там работают профессионалы, которые вкладывают душу в свое дело. Когда я приехал в Северодвинск, для меня была готова рабочая программа на неделю — мэр, люди бизнеса, директора предприятий, эксперты и даже адмирал индийского флота ждали встречи. Двадцать восемь интервью, тридцать пять ключевых для экономики объектов и даже подборка статистической информации, которую я по телефону попросил сделать, была готова уже к моему приезду. Прямо чудеса какие-то. Пресс-секретарь мэра Северодвинска Наталья Еремина и советник Роман Машенькин знают свое дело. А мэр Игорь Скубенко сам ведет колонку в местной популярной газете, рассуждая на злободневные городские темы, и страницы во всех соцсетях. Сам же город разительно отличается от Архангельска ухоженностью, чистотой, основательностью зданий и вообще производит впечатление зажиточного места. Даже бордюры и заграждения для дорог тут не простые, как в других городах, а идеально ровные и выполнены в каком-то аристократическом дизайне. Бюджет Северодвинска профицитный, что для маленького города в принципе редкость.
— Северодвинск — это своего рода гетто, где нет безработицы, высокий уровень жизни и высокий интеллектуальный ценз, — объясняет Ольга Стойкова из мэрии. — Сюда стекались мозги. Посылали лучших ученых, приезжали выпускники с хорошими аттестатами — распределяли в Северодвинск самых-самых. Конкуренция среди советской технической интеллигенции и научного сообщества была колоссальной, потому что здесь всегда были очень высокие зарплаты. Фактически за многие десятилетия в Северодвинске была проведена очень серьезная селекция.
Действительно, судя по нормативным документам советского Минобороны и Госплана, Северодвинск был выделен в особую территорию стратегического значения, по рангу даже выше, чем закрытые «атомные» научные городки. Элитарное положение города подтверждают и корифеи, проработавшие на заводах всю жизнь. Александр Логунов, ветеран Севмаша, рабочий, строивший первую в мире серийную атомную подлодку еще в 1953 году, вспоминает: «У нас была огромная зарплата, даже по сравнению с надводными кораблями. У меня было 400 рублей. Буханка хлеба стоила 16 копеек, бутылка “Московской” — 2,87. Запорожец стоил три тысячи». Те, кто работал на заводе в советское время, могли себе позволить сесть на самолет, слетать в Москву или Сочи, посидеть в ресторане и вернуться. Это в порядке вещей.
Сейчас социальное благополучие выглядят иначе.
— На «Звездочке» есть заместитель директора по производству с немецкими корнями, — говорит Ольга Стойкова. — Он видел там красоту городов — парки, спортивные объекты. Он подумал: а почему у нас такого нет? Начал пробивать эти объекты. Мы ему подсказали, как это сделать. Например, спортивный комплекс строили на бюджетные деньги, а потом объект передали предприятию, которое взяло на себя содержание и наполняет жизнью. Пойдемте покажу.
«Ну что я, спортивных комплексов не видел?» — подумал я. Но оказался глубоко неправ. Это не просто спортивный комплекс, а целый олимпийский кластер, масштаб которого совершенно не вяжется с образом маленького моногорода с населением 180 тысяч. Огромный крытый каток, гигантский крытый стадион. Дизайн комплекса впечатляет — там и фигурки из сказок, и дорожки с художественной подсветкой, множество различных залов, оборудованных по последнему слову техники под десятки видов спорта, как для взрослых, так и для детей. Прямо спортивный Эрмитаж. Даже если задаться целью обойти все объекты за один день, это будет проблематично. И профессиональный уровень спортивных секций, как оказалось, соответствует внешнему облику. По количеству спортсменов олимпийского класса на душу населения Северодвинск в первой десятке городов — 29 на тысячу человек. В городе постоянно проводятся спартакиады и игры с приличными призовыми. Причем спортивный комплекс сделали здесь доступным, многие кружки и секции бесплатные, а тренеры нанимаются со всей России за хорошую зарплату. Поэтому, даже несмотря на столичные масштабы, он практически всегда наполнен людьми.
Особый путь
Ввиду труднодоступности для любых армий мира и выхода к стратегическим морским коммуникациям Северодвинск изначально строился как крупный центр военного судостроения. Отсюда и монозависимость. Однако здесь она особенно сильная. Город экономически изолирован — в территориальной доступности только депрессивный Архангельск и бескрайний Северный Ледовитый океан. Так что если в военном судостроении будет серьезный кризис инвестиций и за заводах-гигантах, Севмаше и «Звездочке», будут массовые сокращения, ехать работать людям будет просто некуда.
Только вдумайтесь в эти цифры. Население города — 180 тысяч человек, работающее — 91 тысяча. Из них 28 тысяч работает на Севмаше, 11 — на «Звездочке», еще восемь тысяч — на более мелких предприятиях судостроения и смежных отраслей, завязанных по технологической цепочке на эти два гиганта, — «Северной верфи» (гидроакустические системы для подводных лодок), «Арктике» (электроника для судов) и других. Кроме того, есть компании и учреждения, обслуживающие вышеперечисленные по бытовым, корпоративным, финансовым, социальным и другим неотраслевым направлениям — еще семь тысяч. Итого 54 тысячи, или 59% работающего населения. Если исключить константы рынка труда в виде бюджетников (около 20 тысяч — 22%), то цифра будет совсем неприличной — 76%. В объеме местной экономики этот судостроительный конгломерат занимает 87%. Как же город выживал в 1990-е, когда гособоронзаказ скатывался практически до нуля?
Это сейчас конъюнктура госзаказа благоприятна для северодвинских заводов, специализирующихся на производстве и ремонте морских стратегических сил сдерживания, — вновь запущенная холодная война отлично подпитывает именно этот сегмент ВПК. Поэтому с 2014 года объем заказов Минобороны Севмашу и «Звездочке» с каждым годом только растет. Но так было далеко не всегда. Например, в благополучном в целом для оборонки 2010 году бюджет Севмаша составлял лишь 47% от 2017 года. При этом ни в один год всей новейшей истории в Северодвинске не было серьезных социально-экономических кризисов, даже в 1998 году. И даже безработица, которая тогда в моногородах доходила на половины экономически активного населения, здесь резко не росла. Как у них это получалось?
— Наша задача не ориентироваться на одни заводы, — говорит мэр Северодвинска Игорь Скубенко. — Понятно, что нам не уйти от монозависимости по определению. И мы помним девяностые, когда директора заводов Пашаев и Калистратов сохранили заводы и город. Поэтому мы стараемся развивать другие отрасли экономики. У нас очень талантливые люди, кадровый потенциал огромный. Даже в сугубо творческом сегменте, в искусстве. Например, Ирина Черепанова, она уже выросла в мировой бренд рынка кукол. Развиваем туризм — здесь у нас динамика отличная, десятки процентов ежегодно. Из отраслей можно назвать пищевую промышленность, сельское хозяйство (да, у нас на Севере оно отлично развивается). Но самое главное — конверсия предприятий ВПК. Мы также встраиваемся в глобальные логистические проекты и откусываем солидный кусок большого рыночного пирога в грузоперевозках. В том числе Северный морской путь — Северодвинск может стать главным логистическим узлом в этой истории, сервисным центром для кораблей, и железная дорога Белкомур будет серьезно развиваться как одна из глобальных транспортных артерий.
Слова мэра подтвердились статистическими данными — в названных им секторах экономики Северодвинска действительно наблюдается стабильный рост. В туризме последние пять лет в среднем на 7,3% в год, в транспортной логистике — на 5,2%, в грузоперевозках — на 4,8%, в пищевой промышленности — на 9,1%, в сельском хозяйстве — на 6,6%. Однако Игорь совершенно справедливо сделал акцент на экономику самих судостроительных заводов — конверсию предприятий ВПК. Создавать с нуля новые отрасли, не связанные с якорными Севмашем и «Звездочкой», здесь очень сложно. В отличие, например, от Тюменской области, где в нефтегазовом секторе занято не 76% работающего населения (исключая бюджетников), а всего лишь 23. Поэтому очень важна диверсификация работы самих якорных предприятий, то есть судостроительные гиганты должны вести работу по конверсии и запускать гражданские производства на базе передовых технологий, которые используются в строительстве подводных лодок. Как оказалось, именно из-за вовремя выбранной стратегии освоения непрофильных производственных направлений директор Николай Калистратов в 1990-е смог сохранить целый город.
Гигант диверсификации
Николай Калистратов — настоящая легенда судостроения. Он возглавлял Севмаш и «Звездочку» в течение 22 лет, а отработал на этих заводах всю свою жизнь, отправившись на пенсию лишь полгода назад. На его директорство пришелся самый тяжелый период для предприятий ВПК, да и для страны в целом — 1990-е годы. Как может выжить огромный завод с десятками тысяч сотрудников, да и весь город, когда объем заказа сокращается не на 30%, а практически исчезает? Уже в 1993 году ГОЗ на Севмаше и «Звездочке» составлял лишь 16% от 1990-го. Город должен был просто вымереть в процессе социальной и гуманитарной катастрофы. Но этого не произошло. Более того, оба завода смогли сохранить свой уникальный кадровый потенциал. Кажется, что это просто чудо. На самом деле это результат дальновидной стратегии талантливого руководителя, который совершил невозможное и загрузил промышленные гиганты тысячами заказов из совершенно непрофильных отраслей.
Уже в 1980-е, когда СССР начал сыпаться, Николай Яковлевич начал на совещаниях говорить о необходимости хотя бы частичной диверсификации работы северодвинских судостроительных заводов. Став директором «Звездочки» в 1992 году, Калистратов сразу приступил к поиску новых рынков и преуспел. Конечно, спасли индийские заказы на ремонт и обслуживание советских подлодок, которые Калистратов каким-то образом отобрал у питерских верфей. А также контракты на утилизацию иностранных подводных лодок — эти технологии есть только у России и США, остальные страны просто ставят свои лодки на прикол. Но Штаты, сохраняя свою экологию, отдавали заказы нам. Было утилизировано 50 АПЛ, в основном американских (а также норвежских, французских, английских и других).
Но это загружало предприятие лишь на пятую часть. Поэтому диверсификация проходила на заводе по десяткам направлений, причем как внутриотраслевая, так и по совершенно непрофильным отраслям. Во-первых, то, что лежало на поверхности, — производство яхт и других гражданских малых судов, а также больших яхт океанского класса для новоиспеченных олигархов. Северодвинск первым в стране освоил их производство. Конечно, это капля в море, тем более что питерские верфи тоже включились в эту гонку. Второе направление — гребные винты для судов различных классов, в том числе совершенно уникальные, для судов спецназначения, например ледового класса, которые не делает вообще никто. И до сих пор винты «Звездочки» признаются во всем мире лучшими. Заказы на них и сегодня расписаны на годы вперед, приходится даже строить новый цех для них.
Затем Калистратов договорился с «Газпромом» о разработке и производстве плавучей буровой платформы «Приразломная». Это позволило загрузить мощности в НИОКР. Затем новый директор договорился с якутами и неожиданно для всех запустил на заводе обработку алмазов, где трудоустроил сотни специалистов. Нашел и месторождения для завода, адаптировал оборудование и продумал сложнейшую логистику сырья. Затем Калистратов «окучил» «Роскосмос» и получил контракт на разработку и изготовление стартовых столов для запуска космических ракет «Ангара». Занимавшийся ранее этом делом завод в Сызрани, в отличие от «Звездочки», обанкротился. На контракт претендовало 12 предприятий в стране, но проект «Звездочки» оказался просто прорывным, поэтому впоследствии космическое агентство стало размещать на предприятии и другие заказы. А когда в экономике наступил самый глубокий кризис, Севмаш даже занялся производством модульных деревянных срубов по собственной уникальной технологии. Срубы оказались настолько конкурентоспособными, что заняли третье место на московском рынке. Было еще такое популярное явление в стране, как северодвинский кузов. Это приспособление для грибников и ягодников, которое признавали лучшим товаром года несколько лет подряд. До сих пор во всей стране это самый распространенный кузов для лесников, несмотря на то что производство в принудительном порядке уже остановлено.
На «Звездочке» Николай Калистратов показал мне практически все, я полазал по строящейся подлодке, с рабочими поговорил и даже пообщался на ломаном английском с экипажем индийской подлодки, которую здесь модернизируют. Когда мы дошли до цеха гребных винтов, я заметил, что, несмотря на громогласные заверения в СМИ, на стратегическом заводе стоит передовое японское и европейское оборудование.
— А как же санкции? — задаю я вопрос Калистратову.
— Санкции плохо работают, — отвечает Николай Яковлевич. Один раз санкции, второй раз пропустят. — Мы когда сдавали «Академика Ковалева», там подрульки ставил один филиал «Роллс-Ройса», а рулевую колонку другой филиал. Один из Норвегии, другой из Финляндии. Финны приехали, выполнили пуско-наладочные работы, а норвеги из того же «Роллс-Ройса» — нет, сказали: санкции. Это на усмотрение компании.
— Вам же достался самый тяжелый период, когда вы были директором? Как вы смогли вырулить тогда? — интересуюсь я.
— Принимал правильные решения, учителя хорошие, — говорит Калистратов. — Решения какие: Индию отобрали у Питера. Неслыханное дело. Потом сделали платформу. Если говорить серьезно, надо какую-то долю гражданского производства все равно держать. Нас тогда сократили в десять раз, у нас был обвал, на Севмаше были большие сокращения. Хлеб давали — буханка. Но мы разработали свою систему финансовой стабильности, создали свои деньги — калистраты, потом пашаевки были. Рэм Вяхирев говорил: платформу строить будем, но денег у меня нет. Мне все должны. Вот Молдавия столько-то, Белоруссия столько-то, Украина столько-то. Вам продукты нужны? Организовывайте, но чтобы никого не сажали. В счет долгов берите продукты. И к нам приходили целые вагоны. Цистерны подсолнечного масла, вагоны с сахаром, муки разной, много консервов из Молдавии. До половины зарплаты вот так продуктами и выдавали. Теперь алмазы. У нас разрыто два месторождения, а всего их около двух десятков. Хрусталь. Оптика есть на подводной лодке. Мы делали стекло для кораблей, подумали, почему бы не попробовать хрусталь, и стали делать. Сейчас все загублено. Аналитикой никто не занимается, кроме вашего журнала, а конструктивную критику никто не воспринимает.
— Мы еще производили всякие вещи для производства сахара, — добавляет Калистратов. — Все заводы сахарные имеют наше оборудование. Потом тоже бросили. Приливную электростанцию тоже мы разработали и даже одну построили — Мезенскую приливную станцию. Это возобновляемая энергия, мощность 1500 киловатт, работает уже пятнадцать лет без сбоев, как часы.
Вообще, сложнее подводной лодки технологически ничего на свете нет, когда-то космический корабль считался сложнейшим механизмом, созданным человеком, но эта пальма первенства давно уже у атомных подводных лодок. Ядерный реактор, стрельба ракетами из-под воды, навигация под водой. То есть это электроника высочайшего уровня. На глубине триста метров попробуй определи, где ты находишься. А чтобы тебе стрельнуть и попасть, ты должен знать с точностью до пяти метров. В космос мы уже куда только не летали, за десятки миллионов километров. А на глубине, например, полутора километров практически никто не может вести активную деятельность. На АПЛ 50 тысяч узлов и агрегатов, сотни дублирующих систем, высокоточное оружие и невероятная живучесть. Если мы освоили эффективное производство этого сложнейшего продукта, то для нас нет нерешаемых задач.
Малый задел
Остальные отрасли экономики: сельское хозяйство, пищепром, транспортная логистика, туризм, прикладное искусство — в Северодвинске действительно развиваются хорошими темпами, хотя и нельзя сказать, что они вносят большой вклад в местную экономику. Однако лиха беда начало — уже сейчас в них созданы свои компании-лидеры, вышедшие за пределы «родного» муниципального рынка сбыта. Здесь особо стоит отметить проект «Тепличное» — комплекс теплиц, который сейчас полностью обеспечивает всю Архангельскую область свежими овощами и зеленью. Непонятно, как в условиях Крайнего Севера он смог стать конкурентоспособным и фактически вытеснить поставки импорта и из других регионов. Причем без каких-либо дотаций и льгот. Местный инвестор провел реконструкцию предприятия, поставил самое современное оборудование. Предприятие планирует расширяться, масштабируя бизнес на другие регионы (кроме скоропортящихся продуктов). Ассортиментную линейку собственник компании Виктор Казаринов думает довести до рекордных для всего российского рынка 35 позиций.
Северодвинский хлебокомбинат — еще одна успешная компания, показавшая отличную выживаемость на Севере. Несмотря на свою удаленность, он смог занять первое место на всем рынке Архангельской области и даже соседних регионов с долей 26%. Что интересно, предприятие — стопроцентная муниципальная собственность города (к тезису либералов, что государство априори неэффективный собственник по сравнению с частными инвесторами). При этом комбинат производит уникальные продукты, которые не делает больше никто, — хлеб и кондитерские изделия сроком годности полгода, и это без искусственных консервантов. Только спирт. Технология создана специально для подводников — продукция с этого завода отправляется на все флота страны. Плюс настоящий зерновой хлеб по уникальной технологии — без муки и добавок, который на выставке «Иннокачество» в Москве занял первое место. Динамика производства здесь впечатляет: ежегодный рост в среднем на 15%. При этом в отличие от хлебопекарного производства федеральных торговых сетей, которые стремятся вытеснить местного производителя в регионах, Северодвинский комбинат использует только хлебопекарную муку (это легко проверить, зайдя на сайт госзакупок), только натуральные закваски, не использует смеси, не выпекает хлеб в ротационных печах, не разогревает хлеб, который был произведен вчера или позавчера.
В 2001 году в городе был запущен пивзавод «Шкипер», который к сегодняшнему дню вырос в конкурентоспособного на региональном пивном рынке игрока, причем в сегменте настоящего — «живого» (непастеризованного) — пива. Это продукт скоропортящийся, поэтому осваивать нелокальные рынки производителям практически невозможно. Но этот завод нашел способ расширить географию поставок через разработку и внедрение уникальной технологии холодной фильтрации тонкой настройки. Директор завода Андрей Шаманин в интервью «Эксперту» отметил необходимость противостоять экспансии федеральных пивоваренных гигантов: «Ведь в этом федеральном пиве и консерванты, и катализаторы брожения используют, нарушения технологического цикла с 26 до 12 дней. Это очень вредные продукты. У нас ничего этого нет, классическая технология. Что же касается взаимодействия с северодвинской властью, нас как только не шпыняли. Предыдущий мэр все отнял — все бары, пивняки, мэрия провозгласила борьбу с пьянством. Пришел новый — не любит алкоголиков, начал мести. Потом наоборот. При Скубенко пока непонятно, он только пришел».
Есть в Северодвинске и успешный проект в сфере искусства — кукольный мастер Ирина Черепанова уже стала брендом мировой узнаваемости, заказы расписаны на годы вперед. При этом ее студия живет на эксклюзивном качестве, а не низких ценах. Большая кукла работы Черепановой стоит около 50 тысяч рублей. Она открыла академию кукольного искусства, где готовит мастеров, есть детские и взрослые группы. Сейчас в академии 90 детей и столько же взрослых. В тот момент, когда я пришел в мастерскую, целая семья гномов вместе с их причудливыми домиками (да, и домики, и мебель, и даже постельное белье с варежками) уезжала к заказчику в Амстердам. На стене висит карта мира, где разными цветами закрашены страны и города, куда уезжают куклы. Там почти вся Европа, США, Канада, Австралия, Япония, Китай и даже Новая Зеландия, куда в этом январе отправилось кукольное семейство лесных феечек.
— Часть расходов на выставки мне возмещают — по отделу экономики мэрии, — рассказывает Ирина. Сдаешь документы, и все, сразу же получаешь возмещение. Кстати, в Архангельске такого нет, только здесь. Я пошла на учебу, которая была организована от правительства, вышла в финал. И нас учили масштабировать бизнес, управлять финансами, развиваться. Было выбрано семь предпринимателей, которые занимаются творчеством. Я участвовала в аукционе и смогла выиграть это помещение, дальше я взяла льготный кредит — семь процентов — под производство для малого бизнеса. Сейчас лазерные станки покупаем на льготный кредит, чтобы снизить себестоимость, и тогда оборотом будем брать. Пока все запчасти мы делаем вручную — режем, пилим.
P. S. Конечно, можно сказать, что руководству заводов, производящих атомные подводные лодки, всегда было легче, чем какому-нибудь цементному заводу, договориться о новом заказе, организовать бартер. Но сколько их, недоговорившихся, потерявших людей, компетенции, а потом и города. А Северодвинск — справился. И вот что еще я заметил. Если в городе или регионе складывается, иногда благодаря стечению случайных обстоятельств, правильная деловая культура: чаще всего везет с первыми рыночными руководителями, которые стали организаторами промышленности еще в советские времена, когда люди понимали что значит производство, ответственность перед рабочими, просто постоянная работа, — тогда эта культура закрепляется на территории, и следующим поколениям руководителей бывает сложно все сразу сломать, а вырастить новое бывает, наоборот, достаточно просто. Таков и Северодвинск. Город с хорошим фундаментом для экономического развития.
