К началу учебного года активизировалась история, ненадолго привлекавшая внимание публики в самом начале лета. Напомню, петербургский учитель Дмитрий Гущин накануне ЕГЭ по математике выложил в сеть сканы листков с тридцатью прототипами самых сложных задач предстоящего экзамена, уже неделю ходящих по рукам. Позднее сотни школьников подтвердили, что именно такие задачи в их вариантах — имелись. Такую же неприятность Гущин и его подписчики констатировали с экзаменом по химии. Дело не новое: Гущин публично фиксирует предэкзаменационные утечки уже который год подряд, — но на сей раз ответственный за проведение ЕГЭ Рособрнадзор обиделся. Г-н Кравцов, глава РОН, распорядился подать на Гущина в суд. Подали. Дорогомиловский райсуд Москвы на будущей неделе рассмотрит иск ведомства к Гущину и одному из СМИ, рассказавших о его открытии, — иск о защите деловой репутации. Зря Кравцов это сделал. Не берусь предсказывать ход и результат процесса, но уже сейчас ясно: нужного чиновникам результата не будет. И репутация их не изменится к лучшему, и нагнать страху, «чтоб другим неповадно было», у них тоже едва ли получится.
Начнём с репутации. С юридической точки зрения это вещь туманная; любой комментарий к статье 152 ГК РФ начинается с того, что «гражданское законодательство не определяет понятий “честь”, “достоинство”, “деловая репутация”», добавляя, что в судебной практике эти понятия почти не разделяются. Речь идёт о некой «общественной оценке» тех или иных качеств гражданина или mutatis mutandis юридического лица. Но поскольку общество весьма неоднородно, говорить что-либо конкретное о репутации РОН можно лишь после уточнения: репутация в чьих именно глазах. Очевидно, например, что в глазах руководителей правительства эта репутация достаточно высока — иначе при недавнем переделе полномочий в области науки и образования статус ведомства не был бы так заметно повышен. Равным образом не секрет, что в глазах лиц, поднадзорных этому ведомству (или, по крайней мере, фракции этих лиц, решившейся высказаться по обсуждаемому поводу), репутация РОН, совсем напротив, чрезвычайно низка. В недавнем заявлении ряда членов и профессоров Российской академии наук говорится, что «результаты деятельности Рособрнадзора свидетельствуют об отсутствии у него компетенции, необходимой для оценки научных и образовательных организаций высокого уровня». Учёные считают, что сотрудников РОН «и близко нельзя подпускать к сфере науки и образования, а поручать им решать судьбу высших учебных заведений — верх абсурда и некомпетентности», и предлагают если не упразднить этот орган вообще, то уж как минимум отобрать у него право пановать в науке. Так которую из этих двух деловых репутаций РОН должен будет защитить Дорогомиловский суд? Едва ли вторую: мрачный взгляд на Рособрнадзор сложился не на основе разоблачений питерского учителя — и уж точно не будет изменён будущим отношением к ним районного судьи. А вот первую из двух — вполне возможно. Начальство не должно иметь поводов для огорчений, связанных с РОН, — основная цель иска. Что ж, термин «деловая репутация» можно понимать и так.
Перспективы предстоящего суда для ответчика не слишком радостны. Истец, конечно же, представит суду мнения уважаемых экспертов, из которых будет ясно видно, что никакой утечки задач просто не было. Такие заверения публике давались ещё в июне. Напомню: глава разработчиков математического ЕГЭ Иван Ященко признал тогда, что в списке Гущина «частично угаданы условия» заданий реального экзамена, но добавил, что угадать было «несложно, учитывая объёмы имеющихся в открытом доступе типовых материалов». Несложно угадать 30 заданий среди мириад кишащих в сети задач — заявление в устах математика феноменальное; мало того, среди гущинских задач нашлись и не имеющие аналогов в открытом доступе — но судья-то ничего этого знать не обязан. Подписанные докторами-профессорами бумаги, авторитетно утверждающие, что задачи не украдены, а случайно угаданы, будут очень весомым аргументом для судьи — и хочется верить, что сторона ответчика найдёт для предъявления на процессе не менее весомые аргументы. Как я понял из очередной записи на странице ответчика, его адвокат готовится, в частности, к атаке стороны истца на выражение «масштабная утечка»: мол, масштабность-то вы откуда взяли? Если даже допустить, что утечка была, так маленькая-маленькая! не утечка, а утечечка! Так что — удаляйте тексты и публикуйте опровержения. Спор этот может быть непростым, но он никак не безнадёжен. Когда надо, наши ведомства нимало не обинуясь приравнивают само присутствие в Сети к масштабности распространения — отчего бы не воспользоваться их опытом? Информация оказалась доступной всем и во всех регионах страны в силу, так сказать, самой природы интернета — это ли не масштаб? Можно запастись свидетельствами бывших соотечественников из Штатов или Израиля, что они тоже заметили происходившее. Глобальный выйдет размах.
Предстоящий суд гораздо значимее, чем может показаться. Рособрнадзор не единственное ведомство, не желающее слышать о себе ничего, кроме похвал; Кравцов не единственный начальник, уверенный, что «даже если это на самом деле произошло — зачем будоражить?» Но только Кравцов сказал такую фразу публично и только РОН подал в суд, требуя опровержений объективной реальности, в начале лета немалому числу абитуриентов и их родителей данной в ощущении. Победы истца очень не хочется. Не знаю, какую стратегию защиты избрал г-н Гущин, но почти очевидный совет ему — быть как можно активнее. Например, написать в прокуратуру заявление с просьбой дать правовую оценку встревожившим заявителя фактам; скажем, действиям неустановленных лиц по преждевременной публикации материалов ЕГЭ — действиям, имеющим, на взгляд заявителя, признаки деяний, предусмотренных статьями 158 (кража) или 159 (мошенничество), и, возможно, составляющим часть коррупционной схемы. Конечно, это лучше было бы сделать до появления иска, но и сейчас ещё не поздно.
