По мнению экспертов комитета по энергетике Российского союза промышленников и предпринимателей (РСПП), объем контрафактного и суррогатного моторного топлива на российском рынке достигает 60%. Официальные данные Росстандарта более оптимистичны: доля суррогата на российском рынке сократилась в период с 2009 года по настоящее время с 28 до 11%. При этом продажи суррогатного топлива выявляются тем же Росстандартом на каждой восьмой АЗС. «Кулуарная» оценка, которую дают отдельные представители Минэнерго России, промежуточная: доля контрафакта составляет около 30%.
Немного о терминах. Контрафакт — это топливо, прошедшее мимо налогового учета. Качество его может быть хорошим, но, как правило, оно хуже, чем заявлено в документах. Суррогат же — топливо некачественное. В 99% случаев понятия «контрафакт» и «суррогат» тождественны.
Источником контрафакта в большинстве случаев выступают частные нефтеперерабатывающие заводы (НПЗ), которые, согласно документам, перерабатывают нефть и различные нефтепродукты (мазут, судовое дизельное топливо) в технический бензин — проще говоря, растворитель для нужд лакокрасочной и резинотехнической промышленности.
Но это только на бумаге. По факту этот «растворитель» или «обезжириватель» вполне пригоден для использования в двигателях большинства российских автомобилей, чем и пользуются дельцы теневого топливного рынка. Стоит такое топливо ощутимо дешевле «законного» бензина хотя бы потому, что его производитель не уплачивает акцизы, которыми облагается выпуск моторного топлива. Если же производство полностью нелегально, да еще работает на нелегально добытой нефти, то «экономия» от неуплаты налогов делает такой бизнес сверхприбыльным.
Большинство таких НПЗ имеют устаревшее оборудование, неспособное выпускать моторное топливо, соответствующее современным стандартам. Но этого и не требуется, поскольку всех участников цепочки незаконного оборота нефтепродуктов интересует не качество, а возможность получить прибыль.
Изобилие контрафакта и суррогата на розничном рынке обусловлено двумя причинами.
Во-первых, высокое налоговое бремя при продаже моторного топлива на законных основаниях. Суммарная налоговая составляющая в его розничной цене — более 60%. Это НДПИ (22,97%), акциз (21,11%), НДС (18,47%; 18% — ставка НДС, начисляемая на всю стоимость продукта, поэтому если мы рассматриваем долю этого налога в цене продукта как наценку от меньшей базы, получается 18,47%.)
При этом потребители крайне чувствительны к ценам на моторное топливо, к тому же конечные цены на АЗС активно регулируются Федеральной антимонопольной службой (ФАС). Безусловно, розничные операторы закладывают эти налоги в цены, но из-за усилий ФАС они не могут поднимать цены на топливо так, как им бы хотелось.
Во-вторых, отсутствует сквозной контроль всей цепочки, от добычи нефти до реализации моторного топлива. Налоговые органы сегодня контролируют только отдельные элементы этой цепочки, например НДС. И это позволяет производить технический бензин под видом настоящего или присадками повышать октановое число.
Контроль производится на основании данных онлайн-касс и с помощью налогового мониторинга. Однако один только контроль НДС не ликвидирует лазеек для уклонения от налогов на всех этапах цепочки «добыча нефти — АЗС».
Алгоритмы, используемые налоговиками при мониторинге, автоматически сравнивают данные о продажах и покупках, предоставляемые хозяйствующими субъектами, через которые происходит движение нефтепродуктов. Но эта схема работает только на уровне банковских платежей и налоговой отчетности, предоставляемой юрлицами. Однако в незаконном обороте нефтепродуктов значительную долю занимают небанковские расчеты, а отчетная документация может искажаться.
Теневая индустрия: добыча и переработка
В некоторых добывающих регионах не учитывается до 20% добытой нефти, и с этих «излишков» не платятся никакие налоги. Тут много различных схем, большинство которых основано на искажении отчетности и внебанковских расчетах между участниками топливной цепочки. В ряде республик РФ контроль зачастую поручен непосредственно лицам, имеющим прямую выгоду от незаконного оборота. В доле находятся реальные хозяева той или иной территории: родовые кланы, члены которых работают и в налоговой, и в полиции, и в других надзорных органах.
К тому же сегодня для начисления налогов берутся данные из собственных систем учета компаний, а там информацией можно манипулировать, например за счет различных способов управления затратами и прямого искажения сведений, вносимых в учетные системы.
Дальше — нефтепереработка. Большие НПЗ, принадлежащие крупным нефтекомпаниям, работают по техрегламентам. А вот менее крупные и мини-НПЗ грешат манипуляциями.
Контрафакт часто выпускается на тех же НПЗ, что и легальный бензин. Например, НПЗ отпускает бензин как растворитель для лакокрасочной промышленности и продает его как растворитель. Бывает, что моторное топливо отпускается как растворитель. А подчас и растворитель продается под видом бензина. Все зависит от условий, в которых работает конкретный НПЗ.
Есть мини-заводы, которые вообще оформлены как установки для производства битумных гидроизоляционных материалов, а по факту занимаются возгонкой сырой нефти для получения бензина и дизтоплива. А потом этот «бензин-растворитель» или «растворитель-бензин» оказывается на АЗС.
На небольших нефтеперегонных установках сырьем для изготовления незаконного, подпольного, контрафактного топлива служат судовое маловязкое топливо (СМТ) и иные продукты нефтеперегонки, а также топливный «первач», получаемый на мелких частных (большей частью подпольных) нефтеперегонных установках, нередко из нефти, украденной из нефте- и продуктопроводов.
Из судового или печного мазута легко можно получить бензин, нужны лишь катализаторы для крекинга (расщепления углеводородов). Можно получить бензин и из дизтоплива, но оно изначально дороже мазута, поэтому такой техпроцесс — редкость.
Теневая индустрия: нефтебазы и сети АЗС
Следующий источник махинаций — нефтебазы. Согласно результатам опросов глав сетей АЗС, проводимых по заказу РСПП, основными мелкооптовыми поставщиками «паленого» топлива респонденты называют именно независимые нефтебазы.
Распространенное нарушение — искусственное изменение характеристик топлива на нефтебазах, когда с помощью антидетонаторов (веществ, добавляемых к моторным топливам для повышения их октанового числа) «улучшаются» бензины или летнее дизтопливо «превращается» в зимнее за счет добавления авиакеросина.
Качественное топливо может приобретаться на нормальных НПЗ. Например, нефтебазы покупают у «Роснефти» или «ЛУКойла» сто тонн бензина АИ-92, а фактически продают через АЗС 500–700 тонн, причем без документов и банковских расчетов.
Если нагрянет проверка из полиции или налоговой, то в ее рамках могут быть сняты только остатки топлива на нефтебазе. И тут искусство жуликов заключается в умении свести фактические остатки к тем, что числятся по документам. (Очень похоже на ситуацию с ревизией в советских магазинах, когда за излишки товара наказывали значительно строже, чем за недостачу.)
В розничном звене наибольшее число нарушений приходится на небольшие «местные» сети (до пяти АЗС), а также бензовозы, оборудованные под передвижные АЗС. Наиболее распространенное нарушение в мелкооптовой и розничной торговле — фальсификация, когда вместо запрашиваемого топлива на деле вам продадут его более дешевый и менее качественный аналог.
Например, вместо «Евро-5» покупатель получает топливо более низкого экологического класса, а вместо дизеля — судовое топливо с повышенным содержанием серы. Подобной практике способствовала отмена оборота в России топлива «Евро-2» и «Евро-3» с 2013 и 2014 года соответственно: хотя продавать такое топливо теперь нельзя, некоторые НПЗ еще выпускают «Евро-3», и оно попадает в оборот под видом топлива более высокого класса.
ВИНК призывают к порядку
Важнейшие и влиятельнейшие игроки на рынке — вертикально интегрированные нефтяные компании (ВИНК). Прежде всего это «большая четверка» рынка АЗС: «Роснефть» (около 3000 заправок), «ЛУКойл» (более 2500 заправок), «Газпром нефть» (около 1300 заправок, при этом компания увеличивает свой ритейловый сегмент) и «Татнефть» (свыше 700 АЗС).
В России независимым топливным операторам, по данным ФАС, принадлежит более двух третей заправок, но они продают только около 40% моторного топлива, хотя в разных регионах страны их доли отличаются.
ВИНК стремятся максимизировать свою долю в переработке и продаже — в том числе упрекая независимых предпринимателей в продаже суррогата и системных налоговых нарушениях. В частности, этому посвящено немало выступлений Игоря Сечина — главы «Роснефти» и ответственного секретаря комиссии при президенте РФ по вопросам стратегии развития ТЭК и экологической безопасности. Специалисты «Роснефти» публично обвиняли независимых игроков, например, в том, что те покупают у компании небольшие партии бензина и в дальнейшем используют полученные паспорта качества для продажи топлива неизвестного происхождения. «Роснефть» инициирует проверки, активно сотрудничает с Росстандартом и прокуратурой по выявлению работающих с нарушениями мини-НПЗ и «левых» нефтебаз.
ВИНК действительно не заинтересованы в реализации контрафакта, так как контролируют всю цепочку, от добычи до производства и реализации продукции. Их заработок во многом связан с управлением оптовой стоимостью топлива.
Высокие налоги оставляют розничным игрокам наценку два-три рубля (5–7%) за литр проданного топлива, что ставит под вопрос прибыльность независимых АЗС. Этих двух-трех рублей зачастую не хватает на содержание инфраструктуры АЗС, зарплату персонала, коммунальные платежи и проч.
Западные компании в процентном соотношении имеют около 10% наценки на топливо. При этом они стараются зарабатывать и на нетопливных бизнесах, доводя долю прибыли от нетопливных продаж до 70% в общей прибыли АЗС. Российские розничные топливные бизнесмены в большинстве своем не готовы развивать магазины и кафе при АЗС: зачастую нет достойных партнеров в виде ритейловых сетей; кроме того, отсутствует готовность нести затраты на организацию торговли. Многим выходцам из девяностых привычнее зарабатывать на контрафакте, пользуясь лакунами в контроле качества бензина и дизтоплива.
Независимые топливные операторы очень активны в публичном пространстве. Независимый топливный союз (НТС) постоянно обращается к правительству с призывами спасти независимых операторов от роста цен, снизить налоги. Но в большинстве случаев российские топливные предприниматели не ждут милостей от правительства — спасаются за счет активного участия или соучастия в незаконном обороте нефтепродуктов.
И зачастую оправдывают свои действия безвыходной ситуацией, в которую они поставлены правительством и ВИНК. Один из предпринимателей говорил мне буквально следующее: «Многие из нас вынуждены покупать топливо у сомнительных поставщиков, так как нам не оставили выхода — высокие оптовые цены у ВИНК и жесткое регулирование розничных цен со стороны ФАС заставляют нас искать дешевые партии топлива». А высокий уровень безнаказанности создает благоприятные условия для злоупотреблений.
Кстати, многие независимые АЗС грешили контрафактом и раньше, когда официальная маржа была высокой, семь–десять рублей с каждого проданного литра. Но если в прошлом контрафакт для них был источником сверхприбыли, то из-за высокой активности «винковских» АЗС у независимых игроков рынка резко упал клиентский трафик. Если «винковская» АЗС в среднем обслуживает 1000–1500 покупателей в сутки, то у независимых этот показатель на уровне 200–400 заправок. При этом средний объем одной заправки — девять–десять литров.
Если высокая маржа вернется, откажутся ли независимые игроки от дополнительного заработка? Вопрос, думаю, риторический.
Продажа суррогата — болезнь прежде всего независимых игроков топливного рынка. У ВИНК нет нужды продавать контрафакт: контролируя полный цикл, они имеют возможность управлять затратами и прибылью так, чтобы оптимизировать налоги без прямых нарушений налогового законодательства.
Заправки, работающие по франшизе от ВИНК, тоже могут «химичить». Но из-за контроля со стороны франчайзера, заинтересованного в реализации своего топлива и получении роялти за его розничную продажу, вероятность таких злоупотреблений значительно ниже, чем на независимых заправках.
Безусловно, снижение налогового бремени дало бы возможность снизить остроту ситуации. Независимым заправщикам в рознице ФАС мешает установить цену с приемлемой для них маржей. Но в первую очередь это не дают сделать конкуренты в лице ВИНК: они, как уже было сказано, имеют возможность зарабатывать на оптовом звене цепочки, не делая ставку на розницу. Если налоги снизят, некоторые из независимых все равно будут продавать «левое» топливо: жадность победит страх. Но чем меньше прибыль от незаконной деятельности, тем меньше желающих рискнуть ради получения этой прибыли. Если можно будет легально зарабатывать чуть больше, то часть независимых игроков не станет мараться воровством (на хлеб с маслом хватит, а зарабатывать на икру слишком рискованно). Таким образом, усиление контроля и ответственности существенно улучшит ситуацию.
Государство, как заявляется, сегодня не может позволить себе снизить налоговое бремя. Значит, существует только один выход: наладить систему контроля, исключающую саму возможность уклонения от уплаты налогов. Сегодня контроль ведется двумя способами: проверка правильности начисления налогов по учетам предприятий и проверка АЗС органами Росстандарта.
Кассовые счетчики можно скрутить, топливо можно продавать не только за деньги, но и по талонам, реестрам корпоративных клиентов, топливным картам.
Если топливо выпущено из «левой» нефти, которая нигде не была учтена, но при этом произведена на более или менее современном НПЗ по актуальным техрегламентам, Росстандарт его не отловит. Однако, как правило, контрафактные нефтепродукты не соответствуют показателям, которые заявлены в документах на это топливо.
Для противодействия незаконному обороту моторного топлива онлайн-касс и налогового мониторинга явно недостаточно. Требуется сквозная система контроля «от скважины до бака автомобиля» — естественно, цифровизованная.
ЕГАИС для АЗС
Продажа моторного топлива — один из последних крупных сегментов, где пока не налажен цифровой налоговый контроль. Он успешно функционирует в сферах учета НДС, оборота алкогольной и табачной продукции, налаживается на рынках продажи лекарств, дорогостоящих меховых изделий.
В качестве методологической и технологической основы может использоваться система ЕГАИС, которая начала создаваться в 2005 году первоначально только для контроля оборота алкогольной продукции. Сегодня это система сквозного фискального контроля производства и продажи алкогольной, табачной продукции, а также древесины и сделок с лесоматериалами.
Независимому учету подвергается каждая тонна этилового спирта, произведенного на спиртзаводах, затем цифровая метка ставится на каждой единице алкогольной продукции. В оптовом звене информация считывается и сверяется, а в рознице с помощью специального модуля фиксируется факт продажи. Автоматически сопоставляя, сколько произведено, сколько поставлено на базы, в магазины и сколько продано, легко выявить как поставку продукции «налево», так и продажу нелегальной продукции. Только в части относительно недавно присоединенного к ней учета табачной продукции ЕГАИС принесла в бюджет 43 млрд рублей.
Да, пока с помощью ЕГАИС не удалось решить все проблемы алкогольного рынка. В столицах, по консервативным оценкам, в бюджет платится 70% алкогольных акцизов, в регионах — порядка 30%. Но, во-первых, раньше не платилось вообще ничего, во-вторых, процент выплат с каждым годом увеличивается — по мере улучшения тарифного администрирования со стороны Росалкогольрегулирования и повышения уровня цифровых технологий.
Эффективная система фискального контроля «Платон», созданная для взимания платы с грузовиков за проезд по федеральным трассам, принесла федеральному бюджету только в 2017 году 27 млрд рублей.
Надежную цифровую систему контроля и возврата НДС построила ФНС. Контролируются цепочки событий — поставка товаров и оплата. Если оплата есть, а поставки нет — значит, налицо признаки нелегальной финансовой деятельности. Массовое обналичивание, другие формы уклонения от уплаты НДС, возврат НДС фиктивным экспортерам, которые раньше были массовым явлением, сегодня практически исключены.
Этот опыт может быть использован при создании системы фискального контроля в топливной сфере. Желателен полностью цифровой фискальный процесс, когда каждая добытая тонна нефти учитывается непосредственно в государственной фискальной системе, а не по данным, предоставляемым нефтедобытчиками.
Далее учитывается ее поступление в нефтетранспортную систему и на НПЗ. А с них — в нефтепродуктопроводы, на базы нефтепродуктов и, наконец, на АЗС.
Информация на входе и на выходе должна совпадать. Если совпадения нет — это повод для расследования, откуда взялись дополнительные объемы бензина на АЗС. Если топлива продано больше, чем поставлено на базу нефтепродуктов, — значит, где-то закуплен суррогат: по контролю платежей нетрудно выявить, у кого он приобретен и по какой цене. Первый шаг — создание систем цифрового контроля на АЗС. Быстрее и проще наладить контроль в точках сбыта, это обеспечит результат в сжатые сроки. Контролировать сбыт нефтепродуктов проще, чем сбыт алкогольной продукции: организовать продажу вино-водочных изделий можно, вложив несколько десятков тысяч рублей, а для продажи нефтепродуктов через АЗС нужен дорогой инфраструктурный объект, который за одну ночь не откроешь.
Задача систем контроля в точке сбыта — автоматическое сопоставление данных фискальных регистраторов онлайн-касс, счетчиков отпуска нефтепродуктов через топливораздаточные колонки, с одной стороны, и показателей уровнеметров емкостей хранения топлива — с другой.
Сейчас таким образом проверить заправки нельзя. Нет регламентов таких проверок, средств оперативного контроля, надежных регистраторов информации о приеме и продаже топлива.
Затем мониторинг необходимо распространить на НПЗ, нефтебазы и транспортные компании, осуществляющие доставку топлива. Заключительная стадия — контроль за потоками сырой нефти.
В мире (в США, странах ЕС) есть готовые ИТ-решения такого рода. Они, кстати, имеются и в нашей стране, но используются в основном не для учета топлива, а для анализа технического состояния АЗС и управления поставками товаров HoReCA, реализуемых на АЗС.
Требуется политическая воля
Наладить надежный контроль при продаже моторного топлива с технологической точки зрения не сложнее, чем на алкогольном рынке: это можно сделать даже быстрее и эффективнее, чем в рамках ЕГАИС, учитывая технологии, появившиеся в последние годы. Однако в решении бюджетных проблем правительство, к сожалению, пошло по пути повышения налогов, увеличив НДС с 2019 года до 20%.
Это принесет в бюджет 600 млрд рублей. Но даже пресечение неуплаты налогов только с 30% продаваемого топлива уже дает сопоставимую сумму. Если же говорить об исключении нарушений в обороте нефти и нефтепродуктов, то бюджет в результате может получить несколько триллионов рублей.
Установление фискального контроля государства на АЗС — важный шаг, который принесет в бюджет сотни миллиардов рублей, которых так не хватает для финансирования государственных социальных программ и программ поддержки отраслей экономики. Вопрос прежде всего в политической воле, в реальном желании навести порядок в топливном секторе российской экономики.
