Со времени событий на Болотной площади 2011–2012 годов уровень политической культуры жителей России существенно вырос. Социологи считают, что патернализм постепенно развеивается, люди уже хотят конструктивного диалога с властями «на равных». Запрос на дистрибутивную справедливость, затрагивающую распределение социальных ресурсов, благ и власти, сменился запросом на справедливость процессуальную, когда все равны перед законом и судом. Только пока ни власть, ни оппозиция эти изменения, произошедшие в сознании людей, до конца не осмыслили.
В итоге народ остался без лидеров, без представителей. Все взоры направлены на президента, но и он поддержал непопулярную пенсионную реформу. В итоге люди просто растерялись, и протестная активность ограничилась отдельными хаотичными очагами недовольства. О том, чего стоит ожидать от будущих протестов, мы поговорили с Анастасией Никольской, доктором психологических наук, доцентом кафедры психологии РГУ имени А. Н. Косыгина, старшим научным сотрудником РАНХиГС.
Энергия на выживание
— Насколько массовыми были митинги против пенсионной реформы?
— В действительно массовые протесты они так и не переросли. В какой-то момент люди просто смирились, поскольку они сейчас, можно так выразиться, обесточены. У нас настолько мало энергии, что сил хватает только на выживание. Население не верит, что можно на что-то повлиять. К тому же народ начинает бояться. Подобные настроения я замечаю даже у своих студентов. Судят за лайки, за репосты. Недавно, кстати, подобные правонарушения перевели на уровень административной, а не уголовной ответственности, но это по-прежнему ответственность. В общем, власть добилась того, что ее боятся. И в отсутствие лидера, который сможет как-то зарядить народ, протестная активность будет ограничена локальными недовольствами.
— Насколько вероятно при появлении сильного лидера, способного консолидировать людей, повторение митингов 2011–2012 годов?
— Понимаете, за последние годы политическая культура населения возросла. Сегодня даже правительство может переформулировать ценности, и население все еще будет готово в определенной степени к этим ценностям прислушиваться. Даже если оппозиция предложит какую-то мотивирующую идею, нецивилизованных протестов не будет.
— Значит, никакой всеобщей радикализации в ближайшее время не предвидится?
— Да, на сегодняшний день я не вижу ни радикализации, ни активизации населения. Хотя вероятность этого уже значительно выше, чем, скажем, два-три года назад. Но, опять-таки, повторюсь: население сейчас обесточено. Когда просишь людей нарисовать картинку «Россия сейчас», «Россия через пять лет» и «Россия идеальная», на большинстве рисунков страна через пять лет становится только хуже. Знаете, там такое отчаяние!
Робин Гуды не нужны
— Отсутствие у россиян сил на политическую активность — это новое явление или давняя история?
— На политическую активность у населения сил хватает. В конце концов, Октябрьская революция у нас как-то произошла. Дело скорее в отсутствии лидера, способного предложить мотивирующую идею и повести за собой народ. Сегодня потребность в таком лидере есть, и она очень высока, а самого лидера — нет.
— В том числе среди внесистемной оппозиции?
— Да, в каком-то обозримом пространстве мы его не наблюдаем. Смотрите, ведь что предлагает тот же Навальный? По сути, то, что мы в нашем докладе (доклад Комитета гражданских инициатив «Признаки изменения общественных настроений и их возможные последствия». — «Эксперт») называем дистрибутивной справедливостью. То есть он обращает внимание на доходы богатых и говорит, что это несправедливо. А у населения уже сменились ценности. Исследование, которое мы сейчас проводим, показывает, что лозунг «Давайте отберем все у богатых и отдадим бедным», который работал раньше, сегодня неэффективен. У населения больше нет такого стремления — ну заработали и заработали. Сейчас в обществе присутствует четкий запрос на процессуальную справедливость, то есть «равенство всех перед законом и судом». Когда, условно говоря, бездомный и олигарх одинаково равны перед лицом Фемиды и никакие связи и деньги последнего не позволят ему подкупить правосудие. А оппозиционные лидеры такого предложения не делают. Хотя, повторюсь, запрос у населения очень высокий, особенно у молодежи. По шкале от нуля до десяти в среднем студенты называют восемь–десять, люди среднего возраста — около семи, у пенсионеров запрос на лидера находится на отметке шесть по десятибалльной шкале.
— Как вы думаете, почему сложилась такая ситуация? Спрос есть, а предложения нет.
— Думаю, просто еще не произошла рефлексия того, что запросы у населения поменялись, что уровень их политической культуры действительно возрос. Как только такое осознание произойдет, тот же Навальный скорее всего перестроится либо найдется кто-то новый, кто сможет артикулировать запрос населения.
Культурные сдвиги
— Насколько в целом для ментальности россиян характерно проявление своего недовольства в форме митингов?
— Думаю, православная идеология, которая призывает нас к смирению, принятию, терпению, безусловно, оказала влияние на поколения русских людей, которые осознанно, в большей или меньшей степени, передавали эту идеологию своим потомкам. Мы склонны терпеть, смиряться и ждать, что когда-нибудь на том свете нам будет лучше.
— Поэтому население не склонно отстаивать свои интересы?
– Именно так. Но поколения меняются, а вместе с ними меняется и идеология. В обществе постепенно зарождаются иные настроения: «С нами нужно обходиться как с равными, нам не нужно вашей любви, нам нужно, чтобы вы нас уважали». Сейчас проклевываются только первые ростки этих настроений. С каждым следующим поколением они будут крепнуть, и когда-нибудь у нас вырастет поколение, которое скажет: «Нет, с нами так нельзя». Но это еще потребует времени. Однако уже сегодня процент людей, требующих относиться к ним уважительно, достаточно высок. Они не хотят, чтобы власть их любила. Они хотят, чтобы власть их уважала.
— А что такое, в их понимании, «уважение»?
— Предоставление свобод, соблюдение прав, главенство закона и равенство закона для всех — это проходит красной нитью во всех опросах. Условно говоря, если сейчас власть предложит все это народу и будет вести с ним диалог на языке «равный с равным», думаю, это в значительной степени сможет выровнять ситуацию. У людей не будет такого отчаяния.
— В последнее время в решении локальных проблем вроде проблемы подмосковных свалок народ стал чаще полагаться на себя. Люди стали более самостоятельными?
— Знаете, если бы власть сейчас осыпала народ милостью, то вся эта самостоятельность заглохла бы на корню. Если бы на просьбу, например, разобраться со свалками или построить поликлинику государство тут же делало это, то зачем населению объединяться и действовать самостоятельно? Никто этого делать не будет. С месяц назад мне на глаза попалась заметка о том, что где-то в Ханты-Мансийском автономном округе в каком-то небольшом населенном пункте люди сами строят себе поликлинику, потому что больше это сделать некому. Они объединились и строят, потому что не видят другого выхода. Но если бы у местных жителей была надежда, что кто-то сделает это за них, они бы не стали сами предпринимать никаких действий. Если я могу ничего не делать и получить желаемое, то стану ли я что-то предпринимать? Вряд ли. И любое живое существо рассуждает так же. И вы, и я, и любой другой организм.
— А с чем это связано?
— Закон биологии — сохранение гомеостаза с окружающей средой. Когда организм выходит из равновесия со средой, он предпринимает попытку снова войти с ней в равновесие. Собственно говоря, с обществом происходит то же самое. Но если власть продолжит политику, скажем, увеличения налогового бремени и снижения реального уровня жизни, которое население уже сейчас ощущает в значительной степени, то доверие к властным структурам упадет до критически низкого уровня, с которого потом невероятно сложно будет подняться. Я не знаю, какие нужно будет предпринять усилия и сумеет ли власть вовремя это осознать. На самом деле время критически уходит, это нужно делать срочно. Если же этого не произойдет, в силу того что народ будет сосредоточен на своем выживании, тогда люди будут объединяться друг с другом, полностью отделяя себя от власти. Такое поведение прослеживается уже сейчас: россияне считают, что власть сама по себе, а люди предоставлены сами себе. Следовательно, они будут предпринимать какие-то шаги и прилагать усилия, чтобы выжить. Тем не менее в какие-то серьезные протесты это не выльется, пока не найдется тот, кто сумеет их объединить.
Новая толерантность
— Где проходит та грань, когда народное недовольство перерастает в открытые формы протеста вроде митингов?
— Вот то, что происходит сейчас в Ингушетии, — это открытая форма протеста? Люди вышли на площадь, чтобы выразить свое недовольство принятым руководством решением. Между тем сам митинг был мирным и в рамках закона. То есть, с одной стороны, форма протеста была открытой, а с другой — мирной. Мы не наблюдаем здесь выраженной агрессии. Это попытка в рамках возросшей политической культуры отстаивать свои права цивилизованными средствами.
— Получается, люди готовы к конструктивному диалогу с властями, они не хотят доводить дело до проявления открытой агрессии?
— Чтобы люди стали проявлять агрессию, должно произойти что-то экстраординарное. Вообще, уровень терпимости к агрессии сегодня очень низкий. Люди до последнего будут пытаться отстаивать свои права мирными способами. Об этом, кстати, мне говорили и мои студенты. Они считают, что нашей стране требуется больше толерантности. Они подмечают, что их родители не так толерантны, как они, а в СМИ вообще она отсутствует, зато много агрессии. И тогда я спросила их: «Окружающая среда нетолерантна, ваши родители нетолерантны, откуда же вы взялись, такие толерантные?» — на что они посмеялись и сказали: «Анастасия Всеволодовна, это все благодаря интернету. Там бывают интересные вещи, например телеграм-каналы. Если у канала интересный контент, нам все равно, какая у его создателя раса, гендерная ориентация, вероисповедание». И в этом смысле интернет способствует объединению и препятствует каким-то выраженным разделениям.
— Но «образ врага» для отвлечения внимания населения от внутренних проблем все еще работает или нет?
— Понимаете, если до вас пытаются донести по телевизору, что «американцы — враги», когда в соцсетях вы общаетесь с друзьями-американцами и видите, что они такие же, как и вы, в какой-то момент это вызывает когнитивный диссонанс. И часто люди делают выбор в пользу друга, а не телевизора.
— Тогда какое внешнеполитическое событие способно отвлечь внимание людей от внутренних проблем?
— Представьте, что вот сейчас на нас напали. А все остальное уже работает слабо. Когда вам рассказывают, какие американцы враги, а вам не на что купить хлеб, становится не до них. Вы думаете, как бы поесть самой и накормить детей.
— А если рассматривать событие с положительной коннотацией, например присоединение Крыма? Была и гордость, и радость.
— Мы таких исследований не проводили, но, думаю, общество в состоянии учитывать причинно-следственные связи. Скорее всего, сейчас население не очень обрадуется повторению крымского сценария с присоединением большого куска земли. А все потому, что есть понимание, сколько средств ушло на строительство Крымского моста, какая часть госбюджета идет на ту же Сирию, например. При этом у кого-то до сих пор нет поликлиники рядом с домом. У людей возникают вопросы.
