Турция разворачивает новую операцию на севере Сирии. Под угрозой оккупации курдские кантоны Джезире и Кобани, которые граничат с турецкими территориями и посылают своих «красных террористов» для атак на правительственные войска, — так считают в Анкаре. Впрочем, есть проблема: американцы «демонстрируют свой флаг» на этих землях, то есть, по сути, обещают защищать курдских союзников. Какова цена этим обещаниям, курды, впрочем, успели убедиться на примере захваченного теми же турками кантона Африн.
Курдистан сегодня по-прежнему разделен между четырьмя государствами, а его 40 млн жителей все еще мечтают о независимости, пусть с разной степенью надежды и веры. Еще порядка трех миллионов курдов проживают на всех континентах и изо всех сил пытаются привлечь внимание к страданиям своего народа. Получается только тогда, когда эти самые страдания выгодно ложатся в геополитическую картину западного мира. Потерю Африна мировые СМИ не заметили. Об агрессии Реджепа Эрдогана сегодня пишут куда чаще.
Курдистан остается разменной монетой в играх больших держав. Если Турция использует воинственную кампанию, чтобы в первую очередь поддержать внутриполитические амбиции Эрдогана, то коалиция Сирии, Ирана и России хотела бы восстановить контроль над сирийской территорией и выдавить американцев из региона. Ходят слухи, что Эрдоган получил «добро» на новую атаку, поскольку курды не смогли договориться с Башаром Асадом, а США уж больно активно принялись «зарываться» в сирийскую землю, разворачивая все новые военные базы. Вашингтон можно понять: он уже не прикрывается войной с «Исламским государством» (организация, запрещенная в России), а в открытую обустраивает плацдарм для борьбы с Ираном. Курды, которые в результате гражданской войны смогли взять под контроль почти четверть территории страны, включая восточный берег реки Евфрат и нефтяные поля, для американских задач вполне годятся. А еще влияние в Курдистане — это мощный козырь США в переговорах с Эрдоганом, который хоть и партнер по НАТО, но что-то больно много о себе возомнил, особенно после дела Хашогги.
Кто есть кто в сирийской Рожаве
Было бы наивно считать, что курды ничего не знают об американском коварстве. Уж потеря Африна их должна была чему-то научить. Однако курдские элиты сильно разобщены и преследуют подчас разные интересы. Потому и договориться с ними сложно.
Федерация Западный Курдистан (Рожава) была провозглашена в январе 2014 года и включала в себя три кантона: Джезире, Кобани и Африн, пока последний не отошел туркам. Что касается руководства, то здесь все непросто. Силовой контроль в Рожаве сосредоточен в руках Отрядов народной самообороны (ОНС) — боевого крыла курдской партии «Демократический союз» (КДС). Вопросы внутренней безопасности решает народная милиция «Асаиш». Демократический союз исповедует марксистко-ленинскую идеологию. А его лидер Салех Муслим не отрицает возможности диалога с правительством Башара Асада, но при этом выступает против ограниченного самоуправления и требует полной автономии.
Есть в Рожаве еще и Курдский национальный совет (КНС) — коалиция шестнадцати сирийских курдских партий. Он стоит на консервативных позициях, а в отношении сирийского правительства настроен радикально: требует свержения Асада и его правительства. При этом и Курдский национальный совет, и Демократический союз вместе образуют аналог временного правительства Рожавы — Высший совет курдов Сирии (ВСКС). По понятным причинам договариваться с ним непросто.
Но есть в Рожаве и третья сила. В последние годы для борьбы с боевиками ИГ при поддержке США был образован военный альянс «Сирийские демократические силы» (СДС), куда входят и курды, и племенные отряды, и даже отряды так называемой сирийской оппозиции, которых американцы перекинули с антиасадовского фронта на северо-восток страны. Именно с представителями этого альянса, а не с временным курдским правительством представители Асада ведут переговоры с июля этого года. Объясняется это, с одной стороны, тем, что на повестке сейчас стоят в основном военные вопросы, а с другой — тем, что Асад не признает легитимность временного правительства Рожавы, и потому не желает разговаривать с ним как с равным.
Но и с альянсом СДС договориться тоже пока не удается. Несмотря на довольно успешное начало — решение о совместном ремонте плотины Табка, дальше диалог зашел в тупик. Курды требуют демократическую федерацию и самоуправление, Асад готов лишь признать культурную автономию курдов. Но даже если СДС сумеет договориться с Дамаском, эта договоренность не будет учитывать интересы всей курдской элиты.
Дело также осложняется пребыванием в Сирии иностранного военного контингента и отсутствием курдской делегации на переговорных площадках в Женеве, Астане и Сочи (не считая КНС в составе Национальной коалиции оппозиционных и революционных сил на «Женеве-2»). В то же время о своем желании выступить посредниками в курдском вопросе попеременно заявляют отдельные страны, и Россия не исключение. Но курды, опьяненные своими успехами в борьбе с ИГ, явно не намерены идти на компромисс. Россия предлагает предоставить курдам культурную автономию без проекта федерализации страны, но с децентрализованным устройством. Однако, как пишет эксперт РСМД курдолог Максим Лебский, «учитывая успехи СДС, проекта конституции, предложенного Россией, для сирийских курдов явно будет недостаточно».
При этом у курдов уже есть наглядный пример их недальновидной политики — потеря Африна в результате военной операции турок «Оливковая ветвь» в первой половине 2018 года. Москва вместе с официальным Дамаском сообщили курдским лидерам о готовности предотвратить угрозу оккупации. От курдов требовалось передать гражданскую и военную власть правительству Асада, которое, в свою очередь, обязалось предоставить им возможность сохранить определенную долю федерализма. Часть курдской верхушки надеялась использовать сирийскую армию в качестве пограничной охраны при сохранении своего независимого статуса. Другая рассчитывала на вмешательство международного сообщества и помощь Штатов. Когда переговоры потерпели неудачу, российские наблюдатели и сирийская армия покинули Африн. А Пентагон отказался от помощи курдам почти сразу после начала операции. «США прекратят оказывать поддержку вооруженным формированиям в Сирии, которые используют поставленное им вооружение и технику не только для борьбы с группировкой ИГ», — заявил представитель американского министерства обороны Адриан Рэнкин-Геллоуэй.
На коротком поводке у Вашингтона
Впрочем, в Африне у американцев не было военной инфраструктуре, а вот в оставшихся двух кантонах Рожавы есть. Вашингтон начал строительство авиабаз на севере Сирии еще в 2015 году. Тогда американцы развернули восемь оперативных центров в Манбидже и Ракке, а также построили две авиабазы вблизи населенного пункта Хасеке. Сегодня американских баз в Рожаве уже одиннадцать. Помимо прочего, Штаты активно формируют на основе СДС так называемые Силы пограничной безопасности численностью 30 тысяч человек. «Союзники так не поступают», — отвечает на это президент Турции.
«США нацелены приструнить турецкого султана, вернуть его в лоно США и НАТО и в дальнейшем использовать Турцию против Ирана», — считает курдский эксперт Анаре Барие Бала. Советник Трампа по вопросам нацбезопасности Джон Болтон сообщил, что американские войска не покинут сирийскую территорию, пока «иранские силы находятся за пределами Ирана». США используют Рожаву в качестве плацдарма против влияния шиитов в регионе, а курдов как «наемное оружие», способное это влияние сократить.
Американская поддержка сирийских курдов выражается преимущественно в поставках оружия. Причем речь идет в основном о стрелковом оружии, а не о тяжелой бронетехнике. При этом Штаты избегают любых политических обещаний, в том числе гарантии независимости Рожавы. Но курдов это вполне устраивает, учитывая, что США нередко закрывают глаза на их предприимчивость. «В Шейх-Максуде, районе к северу от Алеппо, разворачивалась интересная история: бойцы из курдских формирований приходили к американцам, и те выдавали им оружие. Затем эти курды меняли документы, и одни и те же люди довооружались по нескольку раз, потом перепродавая это оружие. Весьма актуально, особенно в районах, где оружие в дефиците», — рассказывает «Эксперту» спецпредставитель Минобороны РФ в целевых группах по прекращению огня и гуманитарным вопросам в Женеве полковник Александр Зорин.
Своими действиями Штаты в очередной раз доказывают, что в Сирии ими движет вовсе не борьба с терроризмом и тем паче не желание помочь курдскому народу, а национальный интерес. Вопреки прошлым заявлениям Белого дома США не планируют покидать САР. Между тем после завершения вооруженной фазы борьбы с ИГ их затянувшееся гостевание будет представлять угрозу не только для курдов, но и для всего региона. «Для государств региона курдский вопрос, вопрос их независимости является красной тряпкой. Тот факт, что США поддерживают курдские формирования, еще больше отталкивает страны региона от политики Штатов и приближает к политике России, которая старается занимать равноудаленную позицию от всех игроков. Москва пытается сформировать новую систему безопасности на Ближнем Востоке, которая будет учитывать интересы всех заинтересованных сторон, соотнося их между собой, чтобы совпадающие интересы коррелировались, а несовпадающие не вступали в неразрешимые противоречия. Только это сможет обеспечить действительно прочный мир в регионе», — объясняет «Эксперту» тюрколог, директор Центра востоковедных исследований, международных отношений и публичной дипломатии Владимир Аватков.
Сирийские курды и сами осознают ненадежность своего западного союзника. «Как Америка, которая не поддержала независимость Южного Курдистана, одобрит независимость Западного Курдистана?» — говорит высокопоставленный член КНС Несредин Ибрагим. Похожего мнения придерживаются руководство и члены курдской партии «Прогресс». «Когда США завершат свой проект в Сирии, они прекратят сотрудничество с курдами Западного Курдистана. Если обратиться к истории, то мы поймем, что США нельзя доверять», — заявил член политбюро «Прогресса» Хасан Ченго. Но внутренние распри среди курдской элиты заставляют то одних, то других ее представителей идти на ситуативные союзы с третьей силой в надежде стать влиятельнее соседа. Как показывает история независимости Иракского Курдистана, ничем хорошим для них это не заканчивается.
Как иракские курды мечтой торговали
«Прошло уже сто лет с тех пор, как нас разделили между четырьмя дьяволами, — заявил в 2015 году Сирван Барзани, внук легендарного лидера национально-освободительного движения в Иракском Курдистане Мустафы Барзани, подразумевая послевоенное распределение курдских земель между Турцией, Ираном, Ираком и Сирией. И уверенно добавил: «Через два года мы будем независимы». Действительно, в 2017 году ближе всех к мечте о независимом Курдистане оказались именно иракские курды. Они смогли не только добиться широкой автономии, но и обзавестись внушительными территориями общей площадью свыше 40 тыс. квадратных километров, создать полноценную госструктуру, включающую в себя парламент, а также сформировать собственные вооруженные силы — пешмерга. В 2017 году их численность практически не уступала правительственной армии Ирака и составляла 180–200 тыс. человек.
Курдский автономный регион (КАР) проявил и завидную экономическую самодостаточность, сформировав весьма приличный бюджет благодаря контролю над двумя крупнейшими киркукскими нефтяными месторождениями Бей-Хасан и Авана, и экспорту дешевой нефти по трубопроводу в турецкий город Джейхан. В 2017 году иракские курды добывали до 650 тыс. баррелей в день, и планировали увеличить добычу до миллиона баррелей в день. Всего же правительство автономии оценивало свои нефтяные запасы в 45 млрд баррелей. Доходы региона, включая продажу нефти, ежемесячно составляли порядка 800 млн долларов, что делало КАР экономически независимым от Багдада.
Но самое главное, иракским курдам удалось на время преодолеть традиционное недоверие между влиятельными кланами Талабани и Барзани. Именно противоречия между этими кланами в 1990-е годы стали причиной масштабного конфликта в Иракском Курдистане. Тогда Талабани привлек на свою сторону Иран, а Барзани попросил о помощи тогдашнего президента Ирака Саддама Хусейна, который умело использовал внутренний конфликт курдов для восстановления контроля над севером страны. Однако в сентябре 1998 года лидеры кланов и главных курдских партий Масуд Барзани (Демократическая партия Курдистана) и Джаляль Талабани (Патриотический союз Курдистана) заключили Вашингтонские соглашения при посредничестве США. Стороны договорились поделить между собой доходы и власть, а также пообещали не допустить ввода иракских войск в курдские провинции. Штаты, в свою очередь, обязались применить военную силу для защиты курдов в случае возможной агрессии со стороны Хусейна.
Американцы сделали это вовсе не ради безопасности курдского народа. Спустя четыре года США причислили Ирак к странам «оси зла» и объявили крестовый поход против его лидера, в чем им любезно помогли новые союзники. Разумеется, не без собственной выгоды. После американского вторжения в Ирак курдский народ получил широкую автономию, которая впоследствии была закреплена в конституции Ирака 2005 года вместе с механизмом возможного выхода КАР из состава страны. Первым президентом Иракского Курдистана стал Масуд Барзани, а лидером самого Ирака — Джаляль Талабани. Таким образом, курды обзавелись не только внутренним влиянием, но и внешней политической «крышей». Казалось, мир наконец-то признал их субъектность и осталось лишь открыто о ней заявить. На это у курдов ушло двенадцать лет.
К 2017 году Иракский Курдистан де-факто был самостоятельной структурой, со своими народом, землей, ресурсами и внешнеполитическими связями, однако де-юре он все еще оставался частью Ирака. Чтобы усилить позиции региона и собственное влияние, которое, кстати, к тому времени значительно поубавилось, Масуд Барзани решил провести на контролируемых Иракским Курдистаном землях референдум о независимости. К тому же курдам нужно было юридически закрепить за собой статус захваченных летом 2014 года территорий, прежде всего Киркука и Синджара. И 25 сентября 2018 года был проведен референдум, на котором 92,73% населения при явке 72% проголосовали за независимость. Однако к реальной независимости это так и не привело.
Статус-кво на Ближнем Востоке пошатнулся, но выстоял — сработала система сдержек и противовесов. Появление на карте нового государства, да еще и в самом неспокойном регионе мира, никому, кроме самих курдов, выгодно не было, так что ни одна страна (кроме Израиля, грезящего о своих авиабазах на курдской земле) не поддержала их право на самоопределение. Особенно остро и агрессивно отреагировали перепугавшиеся соседи: Анкара пообещала ввести экономическое эмбарго и намекнула на военное вмешательство, а Тегеран пригрозил закрыть границы. Друзья-американцы тоже не спешили вставать на защиту курдов. Госсекретарь США Рекс Тиллерсон назвал референдум нелегитимным и призвал решать проблемы с Багдадом посредством диалога. Такую же позицию занял Дональд Трамп, заявив, что США «не принимают ничьей стороны» в этом конфликте. Курды оказались в международной изоляции, без поддержки своих глобальных союзников. Но добили их свои.
Вскоре после референдума подразделения иракской армии при поддержке шиитского ополчения «Хашд аль-Шааби» провели антикурдскую операцию и смогли практически без боя освободить территории, незаконно занимаемые курдами с лета 2014 года. Силы центрального правительства наступали — отряды пешмерга организованно отходили. Масуд Барзани назвал сдачу территорий «односторонними действиями представителей одной из группировок внутри Курдистана», имея в виду клан Талабани. Недовольные распределением власти и ресурсов, в нужный момент они просто покинули охраняемые Киркук и нефтяные поля. Масуд Барзани потерял не только территории, но и дешевую нефть — основу своего бюджета. «После кризиса доходы Иракского Курдистана сократились до 300 миллионов долларов и меньше», — отметил председатель комитета по финансам и вопросам экономики парламента автономии Иззат Сабер. Есть вполне убедительные доказательства, что часть курдской элиты была просто подкуплена, а операцией руководили иранцы, которые сегодня заметно укрепили свое влияние в Иракском Курдистане.
Если бы курды не трясли перед лицами иракских властей красной тряпкой своей независимости, им, возможно, удалось бы сохранить часть спорных территорий. Но вместо этого они решили надавить на больную мозоль четырех ближневосточных государств, за что мгновенно поплатились. В результате остались у разбитого корыта — с пустым бюджетом, сухим нефтепроводом и никем не признанной независимостью. Но сирийских курдов ни пример Иракского Курдистана, ни потеря собственного Африна пока ничему не научили.
