На прошлой неделе Минсельхоз представил законопроект о новых поправках в Налоговый кодекс, связанных с увеличением сборов с рыбных компаний за вылов биоресурсов. Сумму сборов планируется повысить на 20–30%, а предоставляемую сегодня рыбакам льготу в размере 85% от суммы сбора оставить тем рыбодобывающим компаниям, которые ведут лов на новом судне, или перерабатывают рыбу на своем судне, или занимаются выловом в прибрежных водах, или если рыболовная компания является поселкообразующим предприятием.
И в отрасли начался новый виток дискуссий по поводу изменений в регулировании. На этот раз инициаторами обсуждений стали переработчики, которые считают саму сумму сборов с рыбаков и планируемое ее повышение символическими и не решающими основную для них проблему — дефицита сырья для переработки. По мнению переработчиков, существующие меры регулирования никак не способствуют развороту рыбы на берег, а сохраняют у рыбаков интерес к реализации добычи на экспорт. В связи с этим «Рыбный союз», объединяющий большую часть рыбопереработчиков, написал письмо в Минсельхоз с просьбой отменить эмбарго на некоторые виды рыб, чтобы за счет импорта увеличить предложение рыбного сырья на рынке.
Зависимость от экспорта
В различных стратегиях и концепциях развития рыбопромышленного комплекса России декларируются две основные задачи: наращивание вылова для насыщения внутреннего рынка и увеличение экспорта рыбы и рыбной продукции глубокой переработки. С добычей уже несколько лет все в порядке: вылов достиг исторического рекорда, он приближается к пяти миллионам тонн. А вот с дальнейшими этапами продвижения рыбы все не так просто.
После того как десять лет назад был введен «исторический» принцип распределения квот, рыбаки начали постепенно обновлять флот, стали появляться новые прибрежные фабрики. Даже «сухопутные» инвесторы (не имеющие флота) вложились в береговую переработку. В результате в стране появились десятки новых предприятий. По предварительным данным Росстата, за 2017 год объем производства рыбы и рыбных продуктов, переработанных и консервированных, увеличился на три процента и составил 4,2 млн тонн. Правда, участники рынка считают, что статистика лукавит: она учитывает также рыбу, которую только для вида завозят на российский берег, откуда, потрошеную и замороженную еще на корабле (считается переработкой) отправляют на экспорт. В пользу этого говорит то, что береговые предприятия жалуются на дефицит сырья, а экспорт вырос с 1,7 млн тонн в 2014 году до 2,14 млн в 2017-м (по некоторым видам рыбы более чем наполовину). Тем не менее факт обновления перерабатывающих мощностей в отрасли налицо.
Однако, как и, например, в зерновой отрасли, в рыбном хозяйстве наблюдается тот же конфликт интересов между производителями сырья и его переработчиками, поскольку ценовую ситуацию на внутреннем рынке определяет конъюнктура рынков экспортных. «Население не понимает, почему даже простая рыба в магазинах дорожает, не говоря уже о том, что рыба ценных пород стала мало кому доступна, — говорит глава Рыбного союза Сергей Гудков. — Рыбаки бьют рекорды, поскольку у них низкие налоги и рентабельность за 60 процентов, а переработчик платит все налоги и получает рентабельность шесть-семь процентов при хорошей загрузке предприятия и нулевую — в нынешней ситуации. Поэтому сейчас необходимо вновь перенастроить стимулирующие механизмы со стороны промышленного, экспортно ориентированного вылова в сторону прибрежного и переработчиков».
Для изменения ситуации правительство в этом году распределило инвестиционные квоты среди более чем десятка компаний, которые готовы построить суда или прибрежные фабрики для глубокой переработки рыбы. Но и эти первопроходцы сейчас взяли паузу и не спешат начинать строительство, поскольку полгода назад возник риск, что регулятор в ближайшее время может пересмотреть систему распределения квот, частично отказавшись от исторического принципа (см. «Рыба в тумане», «Эксперт» № 39), а значит, инвесторы не смогут вернуть свои вложения.
Впрочем, есть ли смысл говорить о строительстве новых перерабатывающих предприятий, коль скоро существующие фабрики сегодня сильно недозагружены? Если на Дальнем Востоке ситуация не столь остра, поскольку вылов рыбы там большой и у рыбзаводов больше пространство для выбора, то в крупнейшем в стране рыбоперерабатывающем мурманском регионе разразился кризис. Несмотря на рекордные выловы рыбы в стране, в этом году пять заводов Мурманской области закрылись, еще восемь на грани этого, остальные работают на половину мощности из-за дефицита охлажденного и даже мороженого сырья.
Дефицит — результат того, что экспорт рыбы стал более выгоден прибрежным рыбакам, у которых в этом году заканчиваются объемы вылова по историческим квотам, а экспортное направление в краткосрочной перспективе позволяет больше заработать. Кроме того, Росрыболовство впервые по непонятной причине отобрало ежегодные дополнительные объемы квот в пользу экспортеров у рыбаков, которые промышляют в прибрежных водах и являются почти единственными поставщиками охлажденного сырья для нужд береговой переработки.
Мурманский коллапс
Квоты — сильный инструмент воздействия на рынок, и ситуация в Мурманской области тому подтверждение. Неумелое манипулирование квотами привело к кризису отрасли в одном из крупнейших рыбопромысловых и перерабатывающих регионов России. Исторически из всех северных приморских регионов именно здесь была сильнее развита переработка рыбы ввиду более длительного промыслового сезона, а потому ситуацию в Мурманской области можно считать характерной и для других прибрежных регионов. Скажем, в рыбопромысловом Архангельске не найдется фабрик для переработки и десяти тысяч тонн сырой рыбы. В Мурманске их осталось более тридцати общей мощностью переработки свыше 80 тыс. тонн. Если за год в Архангельск заходит около 50 судов, то в Мурманск — более тысячи только с охлажденным сырьем и около 200 — с мороженым. Но при том, что вылов рыбы в Северном рыбохозяйственном бассейне (СРБ) регулярно рос и в прошлом году превысил 600 тыс. тонн (это более десятой части всего улова страны), из-за дефицита сырья в регионе за последние годы закрылись пять из дюжины перерабатывающих предприятий и еще восемь работают менее чем на половину мощности. В этом году свернули деятельность Северо-Западная промышленная компания и «Баренцрыба». «Обидно, мы за пять лет со времени строительства фабрики достигли оборота полтора миллиарда рублей в год, а теперь комбинат выпадает из экономики региона. Пришлось уволить сто сотрудников», — с горечью рассказывает владелец компании «Баренцрыба» Алексей Масленников. Инвестиции в построенный в 2013 году перерабатывающий завод «Баренцрыбы» составили свыше ста миллионов рублей, за пять лет они окупились. Алексей Масленников готов вернуться в бизнес береговой переработки, в котором работает около двадцати лет, но не знает, когда это может произойти. «Когда правительство голову включит, может, и вернемся», — резко говорит разоренный переработчик и, судя по всему, имеет на то право.
Прибрежная квота, по которой мурманские добытчики обязаны поставлять рыбу только на берег, причем только охлажденное сырье, составляет по самой маржинальной рыбе — треске — 21 тыс. тонн, это всего шесть процентов объема промышленных квот в СРБ, владельцы которых предпочитают сбывать все на экспорт. «Прибрежная квота — основной источник сырья для береговой переработки, поскольку только прибрежные рыболовецкие компании успевают доставлять на берег охлажденное сырье, — говорит Алексей Масленников. — Но почему-то именно на них правительство вдвое уменьшило объемы квот». Еще пять лет назад для тех, кто добывает рыбу в прибрежной зоне, действовал запрет на заморозку рыбы в море (что и вынуждало быстро доставлять ее на родной берег, пока не испортится), но затем это правило отменили. «Рыбаки и раньше обходили этот запрет, теперь его, по сути, легализовали, — говорит Сергей Гудков. — Часть этой рыбы теперь замораживают на судах и отправляют на экспорт, а мурманские переработчики в связи с этим лишились еще почти 14 тысяч тонн сырья».
Негативную роль для переработки сыграл и тот факт, что прибрежников лишили ежегодных дополнительных объемов вылова за счет так называемых научных квот. Начиная с 2014 года невостребованные объемы квот третьих стран и научной квоты преимущественно распределялись в пользу прибрежного рыболовства. Мурманским предприятиям это позволяло получать порядка 10–13,5 тыс. тонн рыбного сырья. Но почему-то в этом году прибрежникам в Мурманске досталось менее тысячи тонн, остальное отдали держателям промышленных квот, чья доля и без того выросла в СРБ за десять лет вдвое, до 316 тыс. тонн. «Для них это капля в море, а для мурманских переработчиков — значимая часть годового объема, благодаря которым они могли бы продержаться до Нового года, — говорит руководитель мурманского отделения Рыбного союза Ирина Вансович. — Все участники рынка в недоумении, почему в этом году Росрыболовство решило отдать все дополнительные “крошки” рыбопромышленникам. Остается только развести руками, нам не говорят».
«Мы закрылись в этом году и распродали оборудование именно потому, что нашим прибрежным поставщикам в этом году не досталось дополнительных квот, в итоге мы смогли переработать только половину от нашей мощности, не более трех с половиной тысяч тонн сырья, что приведет к большим убыткам», — констатирует Алексей Масленников.
Дальний Восток не выход
Ситуация усугубляется еще и тем, что в этом году у всех рыбодобывающих компаний вышел и срок, и лимиты по десятилетним квотам. «Нам и другим прибрежным рыболовецким компаниям пришлось перестроиться, поскольку мы поняли, что оставшийся ресурс рыбы нам надо растянуть до конца года, поэтому мы половину флота просто остановили в июле», — говорит генеральный директор компании «Бионорд» Сергей Яковлев. В отличие от многих дальневосточных переработчиков мало кто из мурманских предприятий запасается сырьем, поскольку оно уходит на экспорт, а другие ориентированы в основном на охлажденную рыбу и работу прямо с борта. «Одни наши поставщики стали замораживать рыбу со своей оставшейся прибрежной квоты и поставлять ее на экспорт, поскольку это им теперь разрешено, а другие недополучили дополнительные квоты, поэтому мы сейчас упакуем остатки сырья и тоже остановим фабрику до января или дольше, пока не пойдут новые объемы, — говорит генеральный директор компании “Акватория” Жанна Евтушенко. — Сейчас предприятие три дня в неделю работает, осталась только половина сотрудников. Затем, если ничего с северной рыбой не изменится, переключимся на работу с замороженным сырьем с Дальнего Востока, перейдем с трески и пикши на горбушу».
Замороженное сырье снижает качество готовой продукции (если это консервы), но мурманским предприятиям уже не до гурманства: впору бы выжить. Сейчас их в основном спасает дальневосточная рыба, которую впервые в северные регионы привезла в 2015 году компания «Доброфлот» — в Архангельский рыбный порт, управляемый компанией «Архангельской траловый флот». «В этом году они тоже привезли в наш порт около трех тысяч тонн, вся рыба обычно сразу уходит с колес, — говорит генеральный директор “Архангельского тралового флота” Алексей Заплатин. — Там они год продавали эти три тысячи тонн, а здесь — за месяц-два». В архангельском порту, в отличие от мурманского, уже могут обеспечить быструю разгрузку и хранение при низких тарифах, поэтому в мурманский порт «Доброфлот» и не заходил. «Когда в этом году обрушились объемы поставок сырья, мы были вынуждены привезти себе сами рыбу с Дальнего Востока, при этом еще повезло, что нашли там поставщика, не сумевшего по бюрократическим причинам уйти на экспорт, — говорит владелец мурманской компании “Рубин” Роман Кулик. — Даже с учетом перевозки, 14 дней, она обошлась на 22 процента дешевле, чем сейчас стоит у наших рыбаков. Но это же ненормальная ситуация, это логистическое извращение — везти сырье в промысловый регион. При нормальном регулировании у местных рыбаков рыба должна быть дешевле, чем за тридевять земель». Не сдерживает эмоций и председатель правления Межрегиональной ассоциации прибрежных рыбопромышленников Северного бассейна Валентин Балашов: «С Дальнего Востока треска, лососевые, минтай — парадокс! Мурманск — рыбная столица, до трески четыре часа ходу на пароходе, а трески нет». Точнее, она есть на перерабатывающих предприятиях в Китае, Южной Корее, Нидерландах, Японии и т. д.
Заморозка уходит с берега
Чтобы затормозить снижение объемов поставок охлажденной рыбы для переработчиков, с Нового года рыбные квоты (теперь уже на пятнадцать лет) распределят по новым правилам. Теперь вид вылова — океанический или прибрежный — можно выбирать раз в год, а не только в начале распределения квот, и дальше с этим жить весь период, как было прежде. Появилась свобода выбора, но вместе с тем и условие: тем рыбакам, кто будет поставлять на берег охлажденную рыбу, обещают награду в виде двадцатипроцентной прибавки к квоте в этом же сезоне. Предполагалось, что это привлечет и владельцев промышленных квот к поставкам «охлажденки» на берег. Но по итогам прошедшей в сентябре заявочной кампании оказалось, что из 56 рыболовецких компаний, работавших в СРБ по прибрежной квоте в этом году, на 2019-й подали заявки всего 32, и десять из них — новые. «То есть из прибрежного рыболовства ушли в основном те компании, у которых нет судов для доставки свежей рыбы, они прежде поставляли замороженную, — говорит генеральный директор рыболовецкой компании “Севрос” Сергей Махотин. — Теперь заморозка по прибрежной квоте запрещена. Мы не стали уходить в промышленный лов, поскольку все равно всегда поставляли только охлажденную рыбу. Мы рассчитываем нарастить свои объемы за счет прибавки квоты для прибрежников в 1,2 раза». При этом г-н Махотин отмечает, что экспортеры замороженной рыбы находятся в куда лучшем положении, чем поставщики охлажденной на внутренний рынок: у экспортеров такие же низкие единый сельхозналог и сбор за вылов биоресурсов, но зато на четверть выше цена сбыта (хотя сейчас российская береговая цена дотягивается до экспортной) при минимальных издержках на заморозку. К тому же они получают возврат НДС. «Но главное, они большую маржу получают при минимальной цепочке передела, перевозок и без простоев, оснащают суда за границей на десятки миллиардов рублей, оставляя наш береговой сервис без работы, — говорит Сергей Махотин. — У нас в порт зайти — большая проблема, от которой и сбегают рыбаки: сразу двадцать с лишним контролирующих организаций приходят. Вот сейчас промысел прекратился почти, одно судно в порт зайдет — на него набрасываются контролеры, чтобы показатели хоть на ком-то сделать к концу года. А это все сдерживает рыбакам сроки реализации, разгрузки и оборот». То есть если элементарно навести порядок в контрольно-надзорной деятельности, удастся привлечь на берег и держателей промышленных квот.
Поэтому Сергей Гудков опасается, что здравая, в принципе, идея стимулировать прибрежный лов премией в 20% к квоте может сразу не сработать должным образом и в следующем году мурманские переработчики потеряют еще половину охлажденного сырья.
Инвестквоты изменят рынок?
В этом году уже заработал механизм предоставления инвестиционных квот на вылов рыбных биоресурсов тем компаниям, которые построят рыболовецкие суда или рыбоперерабатывающие предприятия. Бизнес воспринял идею (он ее и предлагал) с воодушевлением, и уже в прошлом году Росрыболовство получило на конкурс десятки, если не более сотни проектов. Всего на инвестиционные квоты выделено около 20% общего объема квот. Для рыбаков это стимул обновлять обветшавший флот, что окупится потом за счет дополнительно выловленной рыбы. Не имеющие флота компании в случае строительства фабрики смогут использовать полученную квоту для обеспечения себя сырьем, например арендуя или покупая суда. Из отобранных проектов в 2018 году уже заключены договоры на строительство 18 береговых заводов и 33 судов, большинство которых будет оснащено мощностями по рыбопереработке. Общая стоимость уже законтрактованных проектов составляет свыше 140 млрд рублей, к ним вскоре прибавятся другие. За счет механизма инвестквот планируется обновить до половины рыболовецкого флота, насытить внутренний рынок рыбной продукцией, на внешний же поставлять больше готовой продукции, а не сырья. Эффект можно наблюдать уже сейчас, море начало «мириться» с берегом: рыбаки и переработчики стали вступать в альянсы для совместного получения дополнительных квот. Из крупных инициатив: в конце прошлого года «Агама РТ» приобрела почти половину долей в проекте «Русская треска» Русской рыбопромышленной компании по строительству в 2019 году рыбоперерабатывающего завода на Севере России стоимостью около двух миллиардов рублей. Некоторые рыбаки готовы и сами заняться переработкой. Один из крупнейших в СРБ добытчиков «Архангельский траловый флот» не только заложил строительство четырех новых траулеров, но и начал возводить фабрику мощностью 74 тонны готовой продукции в сутки стоимостью 777 млн рублей. «Мы заказали четыре траулера, каждый по 64 миллиона долларов, прежде всего потому, что смогли накопить капитал за счет введения распределения квот по историческому принципу на длительный период, — говорит генеральный директор АО “Архангельский траловый флот” Алексей Заплатин. — Квоты инвестиционные будут подспорьем и позволят быстрее окупить инвестиции и обеспечить сырьем нашу будущую крупную фабрику». Среди других наиболее заметных компаний, поверивших в инвестквоты, — «Мурман Сифуд», «Рыботорговая сеть», группа «Баренц», РК «Полярное море+», Архангельский опытный водорослевый комбинат, «Мурманстрой», «Парк».
Некоторые средние перерабатывающие компании в условиях хронической нехватки рыбы увидели в инвестиционных квотах выход из тупика. «Мы предвидели, что дефицит сырья в Мурманской области будет только нарастать, поэтому заранее спроектировали завод, заявились на инвестиционную квоту и уже строим предприятие по переработке до восьми тонн рыбы в сутки, стоимость всего проекта — около 120 миллионов рублей, — рассказал владелец компании “Тресковый берег” Юрий Величко. — Мы не ведем своего лова, но, когда достроим завод и получим за него квоту, она сможет обеспечить нас сырьем или за счет арендованного флота, или за счет партнерства — там посмотрим, на лишние квоты всегда спрос большой». Математика в данном случае проста: себестоимость вылова килограмма трески сейчас около 80 рублей, а ее оптовая цена на рынке — 280 рублей. В связи с этим можно ожидать закрытия еще ряда перерабатывающих предприятий, которые не успеют перегруппироваться к тому времени, как заработают новые, самодостаточные по сырью заводы.
ФАС путает карты
Сейчас и переработчики, и рыбаки оказались в одном окопе: все ждут, как будет проведен аукцион на распределение крабовых квот. В правительстве есть сторонники того, чтобы только 20% квот распределить на инвестиционные цели, 40% — по историческому принципу, а остальные 40% выставить на аукцион. По сути, у крабодобытчиков (а это в основном те же самые рыбаки) изымут почти половину ресурсов на ближайшие пятнадцать лет. Идею возращения к аукционам продвигает и глава Федеральной антимонопольной службы Игорь Артемьев. «Если это сработает, то будут предпосылки к тому, чтобы и от рыбных квот поначалу часть забрать, а потом и все квоты на ближайшие десять лет распределить через аукционы, — полагает Сергей Гудков. — Это перечеркнет все усилия с инвестиционными квотами, поскольку аукционы меняют уже установленные правила игры с точностью до наоборот».
Многие победители конкурса по распределению инвестиционных квот замерли в ожидании и даже приостановили начало строительства проектов «до выяснения». «Если откажутся от распределения квот по историческом принципу, нам придется приостановить инвестпроект по переработке, — говорит Алексей Заплатин. — Например, за наш объем квот по крабу нам придется выложить порядка 15–20 миллиардов рублей. При этом мы, как и многие рыбаки, закредитованы, в том числе на строительство новых судов. Аукционы отбросят нас на двадцать лет назад».
По мнению председателя комиссии по развитию агропромышленного комплекса и сельских территорий Общественной палаты России Евгении Уваркиной, максимум, что сможет правительство собрать сейчас на крабовых аукционах, — около 80 млрд рублей. «Эти деньги растворятся в бюджете, а у рыбаков отпадет желание что-либо строить», — уверена она. Исполнительный директор НП «Северо-Западный рыбопромышленный консорциум» Сергей Несветов согласен с тем, что аукционы внесут нестабильность в отрасль. «Не надо пытаться получить молоко без коровы, — говорит Сергей Несветов. — В случае введения аукционов цены на рыбу станут выше. Конкуренцию они снизят, потому что концентрация отрасли возрастет: малый бизнес не сможет в этом участвовать».
Рыбный союз и другие отраслевые объединения переработчиков предлагают другие механизмы настройки стимулов таким образом, чтобы сохранялся баланс между «морем» и «берегом». В частности, речь идет о введении динамических квот, аналогов которым нет в мире. «Это то же самое, что и по историческому принципу, но с расстановкой приоритетов, — объясняет Сергей Гудков. — Надо расставить приоритеты в строительстве переработки, флота, поставках на берег, и в зависимости от них увеличивать долю тех, кто выполняет эти задачи, за счет изъятия части квот у других, кто никак не работает на внутренний рынок».
Рассматриваемая сегодня в правительстве идея увеличения сборов с рыбаков за ВБР, по мнению переработчиков, потенциально могла бы быть действенной мотивацией для доставки рыбы на берег, однако в нынешнем варианте вряд ли она эту функцию сможет выполнять.
«Ставки сбора ВБР, по замыслу, имеют задачу стимулировать возвращение рыбы с экспорта на берег, но этого в предложенном сегодня варианте изменения ставок не произойдет, — уверен Сергей Гудков. — Дело в том, что сами ставки мизерные: в стоимости трески они составляют 5,7 рубля за килограмм при ее оптовой цене 300 рублей. Вот если бы ставка была бы скажем 50 рублей (можно меньше по другим видам рыб), как мы и предлагаем, то рыбак уже задумался бы о продаже рыбы на внутреннем рынке».
Однако рыбаки с такой постановкой вопроса не согласны. «Требуя десятикратного повышения ставки ВБР, переработчики просто хотят перетянуть маржинальность на себя, чтобы получать более дешевое, чем на внешних рынках, сырье за счет рыбаков, — говорит заместитель директора УК “Норебо” Сергей Сенников. — Хорошо, что правительство не рассматривает всерьез эту инициативу, это было бы несправедливое перераспределение прибыльности в пользу переработчиков. Если в десять раз увеличить ставку ВБР, то в конце года рыбаки-экспортеры получат неподъемные платежи». Рыбаки в целом считают, что принимаемых мер (в том числе льгота по ВБР для поставщиков на внутренний рынок и прочее) вполне достаточно для мотивации экспортеров уделять больше внимания берегу.
Проиграв раунд по кратному повышению ставки ВБР, переработчики обратились в Минсельхоз с предложением снять запрет на поставку некоторых видов рыбы из стран Евросоюза, США и Канады, установленный после введения в 2014 году продовольственного эмбарго. Речь идет об атлантической сельди, кильке, скумбрии, мойве и ее икре. И хотя российские рыбаки в этом для себя никакой угрозы не видят, Минсельхоз резко отверг это предложение на том основании, что вылов в стране растет и дефицита сырья нет. «При том что закрываются фабрики, потребление рыбы упало до половины нормы, мы не понимаем, почему мы должны лишать сами себя ценного импортного сырья, — возмущается Сергей Гудков. — Отрасль настолько сложная, что требует принципиально иного регулирования, не запретительного, а стимулирующего». Пока же мурманские и другие переработчики рыбы буквально ждут у моря погоды: насколько справедливо распределят квоты в будущем году и насколько с помощью 20-процентной инвестиционной добавки к квотам удастся затянуть рыбаков-экспортеров на берег.
