История уголовного преследования журналиста Голунова за хранение и сбыт наркотических веществ, к счастью для журналиста, оказалась недолгой, но породила столь сильный резонанс, что никого не надо убеждать: из этой истории должны быть сделаны выводы. Должны быть приняты меры, сокращающие число необоснованных посадок, — а возможно, и посадок вообще — по статье 228 УК РФ, по которой осуждены более трети всех нынешних заключенных. К сожалению, на этом консенсус покуда и заканчивается: о том, какие именно меры следует принять, мнения расходятся.
Впрочем, один вариант ответа на «общественный запрос» (выражение одного из сенаторов) нетрудно предсказать: Дума собирается поправить эту самую 228-ю, смягчив наказание за хранение наркотиков без цели сбыта. При всей логичности такой меры (в самом же деле, за пакетик дури часто карают сильнее, чем за убийство!) её полезность в борьбе с фальсификацией дел никак не очевидна. Нам говорят: если деяния по второй части статьи перекочуют из тяжких преступлений в средние, то «палки» за их раскрытие станут для полиции менее ценными и их станут менее активно фабриковать. На иной взгляд, не менее вероятен обратный результат: понижение качества «палок» люди попробуют компенсировать ростом их количества… Да и вообще, шутки с «палочной системой» оценки работы полиции, системой стократ осуждённой и минимум дважды официально отменявшейся, не к лицу парламенту. Хотите сделать по её поводу что-нибудь серьёзное — делайте, нет — не заигрывайте с ней.
Отменить дикую систему давно пора — в частности, в подразделениях, занятых борьбой с наркоторговлей, очень бы хотелось, чтобы полицейским платили не за высокую интенсивность борьбы с преступниками, а за низкий уровень преступности на подведомственной территории. Предложения такого рода звучат и сейчас, но рекомендовать какое-либо из них в качестве оперативного отклика на нынешний казус я бы не взялся. Все они содержат множество ещё не прояснённых деталей; многие подразумевают кардинальную перестройку всей полицейской работы. Дополнительная мегатонна неразберихи едва ли желательна именно сейчас, и до того, как решаться на большую встряску, стоило бы начать с простых мер, уже имеющихся в действующем УК, но почти не применяемых.
Понятно, почему практически не работают статьи вроде 299 («Привлечение заведомо невиновного к уголовной ответственности…») или 307 («Заведомо ложные показание, заключение эксперта…»): их обессиливает слово заведомо. Заведомость чего бы то ни было редко доказуема без собственного признания подозреваемого, да и с ним-то… Законодателю давно бы пора поработать со статьями, содержащими этот термин, как минимум доопределив его каким-то разумным способом. А пока эта работа не проделана, можно пользоваться, например, статьёй 303 «Фальсификация доказательств и результатов оперативно-разыскной деятельности», где без упомянутого слова почти обошлось. Вернёмся к случаю Голунова. Тот факт, что его освободили от уголовной ответственности, прямо и безоговорочно означает, что налицо как состав преступления, предусмотренного статьёй 303, так и подозреваемые в этом преступлении — оперативники и понятые, подписавшие не соответствующие действительности бумаги. Почему СМИ не сообщают нам такой новости? Скорее всего потому, что её нет. А это неправильно. Важнейшая причина распространённости сфабрикованных уголовных дел состоит в полной безнаказанности за такие трюки и следователей и судей. И если с судьями простых путей к выправлению ситуации не видно, то со следователями дело несколько лучше.
