Дело Ивана Голунова не первый и не последний кейс, в котором нас будут убеждать, что силовые структуры не способны обеспечивать сохранность государства и тормозят его развитие. Современные гибридные технологии революций подразумевают формирование атмосферы недоверия к силам правопорядка в первую очередь. Но если отторгнуть у государства право на силовой компонент, от него, по сути, ничего не останется. Государство строят воины, а не торговцы.
В конце 1990-х массовый запрос общества на наведение порядка, прекращение развала страны и завершение войны с терроризмом дал шанс униженным после развала Союза силовикам вернуть свой потенциал и фактически спасти государство. Все началось с восстановления спецслужб, которые остановили терроризм, помогли справиться с олигархией, а впоследствии выстроили щит от проникновения в страну элементов «мягкой силы» западных партнеров.
Долог был период укрепления нашего военного потенциала. Армия лишь усилием воли и в несколько заходов завершила чеченскую кампанию. Затем потребовалась грузино-осетинская война, чтобы объективно оценить недоработки. И наконец, понимание грядущей угрозы прямых военных столкновений и гигантские 20 триллионов на модернизацию технической части привели к возрождению мощнейшей военной структуры России, которая показала себя в Крыму, на Донбассе, в Сирии. Постепенно, минуя скандалы с дедовщиной, откупными за повестки и посадки вороватых прапорщиков, обществу привили гордость за человека в форме.
С органами внутренних дел получилось сложнее. Будучи кастой силовиков, работающих «на земле» с простым людом, без особых привилегий от государства, кроме сословных, бывшая милиция являла срез проблем, характерный для нашего общества в целом. Слияние с криминалом, мелкое крышевание, бытовые взятки. Проблемы с кадрами. А еще несовершенная уголовно-процессуальная система законодательства, доставшаяся в наследство от Советского Союза. И знаменитая «палочная» система. Тем не менее запрос от общества на наведение порядка был принят и системой МВД. Постепенно, но упрямо здесь начались изменения, как дисциплинарного характера, так и в вопросе имиджа и «клиентоориентированности». Улучшение материальной части, технического обеспечения, повышение статуса полиции, приток профессионалов вкупе с либерализацией законодательства и внутренних нормативов привели к статистическим победам по важным показателям работы. Намекают на фальсификацию данных, но ведь и количество осужденных в российских тюрьмах неизменно падает. Кстати, треть из них сидят по 228-й «наркотической» статье УК, статье Голунова. Но среди остальных есть полковники, капитаны, майоры, преступления которых десятками выявляет собственная служба внутренней безопасности, причем так рьяно, что возникает информационная картина повальной коррумпированности сотрудников МВД. И кто-то же их ловит.
Точно так на минувшей неделе нам хотели показать, что любой сотрудник полиции при удачном стечении обстоятельств подбросит заготовленный пакетик с наркотой, затем изобьет и сдаст судье, другой сотрудник его покроет, третий выдаст поддельные фотографии в Сеть, четвертый изобьет ребенка на митинге. Но ведь кто-то отказался фальсифицировать анализы журналиста и до конца покрывать преступников в погонах.
Позитивные изменения в работе органов внутренних дел, возможно, не столь очевидны, как в армии, и по консенсусному мнению как либералов, так и консерваторов, реформы требуют продолжения. Но они идут, просто скорость изменений не поспевает за запросом людей, — но она никогда не поспеет, так устроены взаимоотношения системы и общества, которое всегда будет хотеть лучшего.
Сегодня нам очень хотят показать, что запрос общества за двадцать лет радикально изменился, что в нем сложился консенсус в отношении якобы избыточной монополии государства на применение силы. Что «порядка» стало слишком много, он мешает и бизнесу, и части политикума, и почему-то обычным людям.
Кому-то очень хочется убрать касту воинов из грядущего перераспределения элитных точек силы накануне транзита власти. Учитывая, что российская технократическая бюрократия еще не набрала сил для участия в серьезных битвах, остается другая заинтересованная сторона — торговцы. Но хочет ли гражданское общество, чтобы спустя некоторое время у нас опять появился столь же мощный запрос на восстановление порядка, какой был в конце 1990-х?
