Семейное насилие — это плохо, очень плохо, и с этим не спорит вообще никто. Отсутствие специального закона, посвящённого борьбе с семейным и, шире, бытовым насилием — вероятно, это тоже плохо, хотя тут уже согласны не все. На иной взгляд, в действующем УК есть для такой борьбы годные инструменты — особенно статья 117 («Истязания»), как раз для пресечения систематического насилия и придуманная. Но инструменты эти работают плохо, а специально заточенная ст. 117 и вообще практически мертва. О причинах этого чуть ниже, а пока давайте допустим, что — да, отдельный закон нужен: нам говорят, во многих странах так сделано и наблюдается серьёзная польза. Вот только у нас почему-то проекты подобного закона который год не удаётся вытащить даже на первое чтение. Борцы за закон, сейчас очень заметные в медиа, намекают, а то и прямо говорят, что причиной тому — засилье обскурантов, не способных расстаться с ветхими представлениями типа «бьёт — значит любит». Что греха таить, обскуранты у нас есть (у нас тут всё есть), но задержка, мне кажется, объясняется гораздо проще: лежащий сейчас в Думе законопроект 2016 года — проект очень плохой, или, вежливо говоря, очень спорный. Какой текст выкатят на рассмотрение сейчас, пока тайна, но в любом случае, говорят нам, он будет близок к проекту-2016 — то есть тоже будет, вежливо говоря, очень спорен.
Из серьёзнейших претензий к законопроекту я назову только две. Во-первых, необозримая широта вводимого в законодательство термина. «Семейно-бытовым насилием» (СБН) оказывается не только насилие в его обиходном смысле, но, скажем, и «запрет или создание препятствий во владении, пользовании общим имуществом»; и высказывание угроз — да по отношению не только к самому пострадавшему, но и к «его родственникам, бывшим родственникам, свойственникам, знакомым, домашним животным»; и «принуждение к тяжёлому труду» и многое ещё другое. Во-вторых, доведённая до совершенства презумпция виновности обвиняемого в СБН человека: для принятия к нему немедленных мер достаточно жалобы на факт насилия — хоть от непосредственной жертвы насилия, хоть от третьих лиц. Я прекрасно понимаю, какими резонами руководствовались авторы: немедленно, немедленно остановить, пресечь, прекратить издевательство над страдающим в собственной семье человеком! Но благие намерения и в этом случае привели туда же, куда ведут обычно: всеохватность понятия СБН в сочетании с презумпцией виновности создают инструмент для применения весьма жёстких мер — например, выселения из собственной квартиры — буквально к кому угодно. Конечно, обвинённый в насилии сможет потом обжаловать и обвинение, и принятые меры, но это будет именно что потом, когда из квартиры его уже выкинут. И это будет в том самом зале, где так привычны заключения судьи: «Нет никаких оснований сомневаться в словах инспектора N — или уполномоченного М — или сотрудника органов опеки Z»… Много они там наобжалуют.
