За последние пять лет, с 2014-го по 2018-й, налоговые поступления в бюджеты всех уровней выросли почти на треть (+32,3%) в реальном выражении, и это на фоне кризиса и последующего вялого роста экономики: накопленный прирост реального ВВП за этот период составил жалкие 2,4%. В результате отношение налоговых сборов к ВВП выросло на целых пять процентных пунктов — до 20,5%. Самый существенный рост показали поступления рентного налога — НДПИ, они выросли, после поправки на инфляцию, на 67%. Хотя цены на нефть за рассматриваемое пятилетие существенно снизились, двукратная девальвация рубля 2014–2015 годов сделала свое дело.
Что же касается ключевых налогов на не связанный с добычей полезных ископаемых бизнес, налога на прибыль и НДС, то их поступления тоже увеличивались очень резво: на 39 и 34% соответственно. Этого удалось достичь благодаря улучшению администрирования налогов. Причем речь идет не только о сплошной цифровизации процесса и внедрении «умного» программного комплекса, но и о переходе к драконовской практике работы с налогоплательщиками, когда не налоговый орган должен доказывать факт уклонения юрлица от налогов, а хозяйственный субъект, попавший под подозрение, — свою невиновность.
ФНС России хвастается, что благодаря такой жесткости всего за три года удалось сократить долю фирм-однодневок (строже говоря, фирм, имеющих признаки отсутствия хозяйственной деятельности) с немыслимых 32% всех юрлиц в 2016 году до 3,1% сегодня, а процент собираемости НДС довести до беспрецедентных в мировой практике 99,4%. Однако оборотной стороной медали стало серьезное увеличение налогового бремени для добросовестных хозяйственных субъектов. Если же вспомнить о развернувшемся в эти годы под давлением государства процессе закрытия зарубежных компаний, контролируемых российскими собственниками (а счет тут идет на десятки тысяч компаний), то можно без преувеличения сказать, что сегодня российский бизнес вынужден функционировать в значительно более жесткой регуляторной и налоговой среде, чем пять лет назад.
Если же добавить к этому бюджетную консолидацию — так на псевдонаучном языке именуется жесткое урезание казенных расходов, усиленное более строгими казначейскими процедурами раскассирования бюджетных расходов, то в результате мы имеем резкое усиление денежных ограничений для хозяйственных игроков помимо цены кредита и величины ключевой ставки ЦБ и независимо от них.
Учитывая вышесказанное, было бы очень странно, если бы экономический рост в стране оказался выше нынешнего анемичного уровня чуть более чем на 1%.
