Михаил Бутов много лет работал в легкой атлетике, издавал специализированный журнал, организовывал и проводил турниры (многие хорошо помнят взлелеянную им «Русскую зиму»), был генеральным секретарем Всероссийской федерации легкой атлетики (ВФЛА), представлял Россию в международных организациях. В конце ноября 2019 года подал заявление об уходе из президиума национальной легкоатлетической федерации из-за несогласия с ее руководством по вопросам развития легкой атлетики и многим другим. Мы попросили его оценить ситуацию, в которую попал российский спорт после принятого 9 декабря исполкомом WADA решения о четырехлетнем запрете России на участие в крупных международных соревнованиях.
— Если говорить о легкой атлетике, то для нас решение WADA мало что изменило. Правда, теперь все виды спорта бросятся к легкоатлетам с вопросом: а как это у вас происходило? (В ноябре 2015 года Международная федерация легкой атлетики отстранила команду России от соревнований из-за многочисленных нарушений допинг-контроля. — «Эксперт».) Нейтральный статус спортсменов, о котором сейчас так много говорят, был введен Международной федерацией легкой атлетики в июне 2016 года. Тогда было найдено приемлемое решение для спортсменов, которые не связаны с допинговыми проблемами, не позволяют себе сотрудничать с запятнавшими себя специалистами. Другое дело, что дистанцию, которую преодолела легкая атлетика за эти четыре года, остальным придется проходить очень-очень быстро. На носу летняя Олимпиада в Токио, а перед ней нужно выработать необходимые процедуры со своими международными федерациями. Спортивные чиновники обычно не торопятся с рассмотрением таких вопросов, да и, как мне кажется, не очень и готовы к этому.
Придется пойти и на финансовые затраты. В легкой атлетике все расходы, связанные с рассмотрением запросов о предоставлении нейтрального статуса и возникающих споров, были возложены на российскую сторону.
Прежде всего развитие, бумаги — потом
— Вы попали в столь сложную ситуацию четыре года назад, но со стороны кажется, что это время прошло зря. Ныне стоит вопрос, что Федерацию легкой атлетики следует вообще распустить из-за повторных случаев сокрытия допинга…
— Лично я свою точку зрения на протяжении трех с лишним лет не менял. Правда, мое мнение мало кто услышал. Я убежден: нельзя сосредотачиваться исключительно на удовлетворении требований международных федераций. Конечно, кто-то должен выполнять такие формальные вещи, как подготовка документов для нейтрального статуса спортсменов, вести общение с международными федерациями. Но если заниматься только этим, то мы погрязнем в бумагах. Это лишь часть работы. В первую очередь необходимо развивать свой вид спорта, да так, чтобы за рубежом захотели нас скорее вернуть, поскольку мы обогнали всю планету. Нужно экспериментировать со стандартами соревнований, искать новые решения в тренерском деле. Во-вторых, следует отдавать себе отчет, что антидопинговая деятельность — это не только наказание провинившихся, но и внедрение современных методов тренировок, новинок спортивного питания, культуры движения. Это то, чем занимался весь мир последние двадцать лет, а мы — нет.
— У нас есть специалисты, способные воплотить все это в жизнь?
— Знаю нескольких в легкой атлетике. К сожалению, их очень мало и они не слишком востребованы. В узкоспециализированных областях, связанных с подготовкой спортсменов высшего класса, таких можно найти и за рубежом.
— Спортсмены готовы к тому, что им придется доказывать свою невиновность?
— К сожалению, поколение, переживающее в это десятилетие свой расцвет, пострадает больше всего. Это будут личные катастрофы, и они уже есть. Ответ на вопрос, кто виноват в случившемся, должен быть окончательно сформирован, в том числе для каждого атлета в отдельности.
Конечно, отдельные категории спортсменов у нас хорошо защищены: призеры Олимпиад получают стипендии, члены сборных команд — различные дотации. В большинстве стран ситуация другая. Там профессионалы сами о себе заботятся: монетизируют свои достижения в виде рекламы, занимаются имиджевым продвижением, предлагают собственные услуги в качестве тренеров или, скажем, спикеров. Они сильно обижаются на то, что кто-то побеждал с помощью допинга. На снимке на высшей ступеньке пьедестала все равно стоит тот, кто принимал запрещенные препараты, пусть даже медаль у него потом отняли! Попробуй теперь этой фотографией воспользуйся! Человек просто теряет деньги, теряет качество жизни, поэтому спортсмены категорически против этого.
Конечно, наши спортсмены могут выступать под флагами других стран. Для кого-то из молодых это вполне реальный путь. Однако и препятствий немало: есть любовь к отечеству — никуда мы от этого не уйдем, страх перед неизвестностью, да и вообще там, за рубежом, не святые живут. Важен еще и вопрос целесообразности — стоит ли это делать вообще. Никто там никого не ждет, не распахивает объятия. А для зрелого атлета есть еще одно препятствие — процедура смены спортивного гражданства, которую никто не отменял. Она не такая уж и быстрая. В разных видах спорта процедура немного различается, но в целом на это потребуется немало времени. Кстати, для Олимпиад существуют свои правила.
— Как повлияет эта ситуация на решение молодежи заниматься спортом?
— Она уже влияет. Но в какой степени, пока трудно сказать, поскольку в первую очередь проблемы допинга и продолжения карьеры затрагивают не очень большую группу людей, желающих реализоваться в профессиональном спорте. У любителей совершенно другие мотивации. Мало кто из них испытывает жгучее стремление занять первое место в каком-нибудь марафоне. Обычно люди стремятся пробежать дистанцию, установить какие-то личные рекорды. Такие мотивации не требуют дополнительных «вливаний» в организм. Другое дело, что в любительском спорте знаний гораздо меньше, чем в профессиональном, поэтому кто-то может неосознанно сделать что-то плохое. Допинг-тестирование, между прочим, начинает активно проводиться и на любительских соревнованиях. На Московском марафоне, насколько я знаю, проверку проходят уже десятки бегунов. Если ты начинаешь участвовать в таких достаточно крупных соревнованиях, то становишься частью большой спортивной системы и должен принимать ее правила. Но всегда есть выбор: бегать в парке или по улицам можно сколько угодно.
Руки не дошли, годы пролетели
— Существует ли в стране прежняя стройная пирамида подготовки: массовый спорт — спортшколы — спортивные клубы?
— Структура существует, но она стала другой. Получился некий гибрид, подобие того, что было у нас в советское время. Возникло, например, новое звено управления — центры спортивной подготовки в регионах. Функции существующей во всем мире клубной системы у нас в определенной степени выполняют спортивные школы разной юрисдикции. На самом деле проблем там масса. И без того, чтобы навести порядок в самой системе организации спорта, не обойтись.
То, что государство вкладывает немалые средства в спорт, — это прекрасно. Мало кто может этим похвастать в других странах. Но не нужно все абсолютизировать. На мой взгляд, спорту необходимо многообразие, чтобы не зависеть от единственного источника существования. В легкой атлетике первые ростки нового наиболее заметны: количество различных пробегов и марафонов растет. Появилось немало людей, готовых заплатить деньги за участие. Кстати, немалые. К сожалению, таких примеров в других видах спорта мало — все прекрасно живут за государственный счет.
— Теперь появилось время на то, чтобы проанализировать ситуацию и попытаться внести необходимые изменения. У вас лично есть план?
— Три года назад я предложил программу необходимых мер, а в этом году ее осовременил. Она работает при самых разных финансовых условиях: и при наличии большого количества денег, и при их нехватке. Мы ее опробовали в экспериментальном режиме в 2015 году. Тогда мы сделали за девять месяцев столько, сколько не сделали за последующие три года. В программе были заложены различные фундаментальные направления, развивая которые можно было прийти к гораздо более эффективному противодействию допингу. Это касалось научной деятельности, организации подготовки сборной команды, переориентации на юношей и юниоров, у которых нет бэкграунда прошлых лет. Особого внимания требует обучение тренеров, поскольку страна большая и толковых специалистов, как я уже говорил, не хватает. А это уже приводит нас к менеджменту знаний, созданию курсов онлайн-обучения, запуску автоматизированной информационной системы, которая проста в использовании и востребована.
Все эти предложения были сделаны, сформулированы, неоднократно положены на стол. Но, к сожалению, у руководства федерации руки до них не дошли. Все эти годы мне говорили: сначала надо восстановиться в Международной федерации, а вот потом мы этим займемся. Годы так и пролетели…
— Разочаровались в Федерации легкой атлетики?
— Для меня нынешняя федерация — странный институт. По всем правилам и законам национальная федерация выполняет две функции: во-первых, занимается развитием и популяризацией вида спорта в собственной стране, во-вторых, представляет страну на мировой арене и, соответственно, наоборот — международную федерацию у себя дома. С моей точки зрения, ни одну из этих функций Всероссийская федерация не выполняет.
В поисках истины
— К тому же мы постоянно ищем врагов…
— Вместо того, чтобы искать союзников.
— А союзники есть?
— Конечно. То, что весь мир против нас, — неправда. Существуют человеческие отношения между тренерами, спортсменами, некоторыми функционерами. Они никуда не делись. Доверие, конечно, сильно подорвано, и быстро его не восстановишь. Построить и запустить образовательную систему, улучшить тренировочный процесс можно за год-два, но доверие за это время не вернешь.
Эмоциональные вопли, что Россию все не любят, а потому нас только и ловят на допинге, к сожалению, не только не ведут к истине, но и не способствуют согласию в нашем обществе. Наоборот, разжигают агрессию, которой и без того хватает.
