Политическая экономия переживает экзистенциальный кризис. Это стало ясно давно. Настолько давно, что некоторые отчаявшиеся представители классических экономических школ начали выдавливать из себя соответствующие признания: «Ждем нового Фридмана или Кейнса» (французский экономист Ален Минк), «старый инструментарий не работает» (президент Сбербанка Герман Греф), «неолиберализм умер» (американский экономист Джозеф Стиглиц) и т. д.
Те, кто руководит мировой экономикой, еще никогда не переживали опыт «количественного смягчения». И если сначала еще раздавались голоса, что вскоре эти программы будут свернуты и произведенная из воздуха ликвидность будет извлечена с рынков, то теперь понятно, что свернуты они не будут. Никогда не читали эти руководители в своих учебниках экономики и главу «Отрицательные ставки». А жить и работать многим приходится именно при них.
Одним словом, мировая экономика находится в руках людей, которые не понимают, что происходит. Это не внушает особого оптимизма. Но и выхода нет. Новую теорию или новую версию старых теорий никто не подготовил. Еще недавно «новая денежная теория» вызвала бы только смех. Но сегодня полное безрыбье и ее активно обсуждают; не исключено, что вскоре от отчаяния даже начнут применять на практике.
Однако научный подход должен состоять не в том, чтобы мы бросились в объятия новой теории. Мы должны для начала определить, что же не так с нашими старыми добрыми кейнсианством, либерализмом и марксизмом.
Забытый Шарль Дюпен
Французский эксперт в области энергетики Жан-Марк Жанковиси предлагает вернуться в 1827 год. Тогда французский экономист, инженер и математик барон Шарль Дюпен выпустил книгу «Производительные и торговые силы Франции». Большой знаток Великобритании, он сравнил французскую и британскую экономику. Но не только по стоимости товаров, которые они производят, а и по объему работы, которую могут производить их экономические агенты. То есть Дюпен толковал выражение «производительные силы» в прямом, физическом значении.
В итоге у него получилось, что число «живых участников» — мужчин, женщин (которых Дюпен учитывал как половину мужчины) и лошадей (одна лошадь равна семи мужчинам) в промышленности и торговле Франции и Англии примерно одинаково — 6,3 млн и 7,2 млн соответственно. Но если учесть работу, которую выполняют «неодушевленные» ветряные и водяные мельницы, корабли и паровые машины, то преимущество Англии несомненно — 28,1 млн «мужских» сил против 11,5 млн у французов.
