Вспыхнувшая в конце 2019 года в Ухане эпидемия коронавируса — серьезная проверка на устойчивость той системы управления, которую на протяжении предыдущих лет создавал Си Цзиньпин. До 2012 года, когда начался транзит власти к Си от его предшественника Ху Цзиньтао, в КНР де-факто действовала система коллективного управления, в рамках которой лидер партии, армии и государства был «первым среди равных» по отношению к членам Постоянного комитета Политбюро ЦК КПК. Сейчас фактически действует система единоличного руководства во главе с Си Цзиньпином.
Юридически новая система была зафиксирована между XIX съездом КПК в октябре 2017 года и сессией китайского парламента (Всекитайского собрания народных представителей) в марте 2018-го. На сессии среди прочего было отменено конституционное ограничение на два срока председателя и заместителя председателя КНР. И практически сразу после этого китайские власти начали сталкиваться с одним серьезным вызовом за другим.
Беда не приходит одна
Уже в марте 2018 года началась открытая фаза американо-китайской торговой войны: США анонсировали первые масштабные пакеты тарифов против китайского экспорта (введены они были летом того же года).
В августе 2018-го в КНР вспыхнула эпидемия африканской чумы свиней. К сентябрю АЧС даже по официальной статистике уничтожила 41,1% поголовья (альтернативные оценки говорят об уменьшении поголовья до 50%), что вызвало двукратное повышение цен на свинину. Это очень серьезный удар по возможности населения КНР потреблять мясо, ведь для китайцев свинина еще более значима, чем для россиян — курятина.
В конце весны — начале лета прошлого года вспыхнули масштабные беспорядки в китайском Гонконге, направленные против Пекина. И вот вдобавок ко всему в декабре в городе Ухань началась эпидемия коронавируса, грозящая охватить весь Китай.
Пекин сегодня стоит перед целым комплексом серьезных проблем, требующих решения той или иной степени срочности. Начать хотя бы с Гонконга, где коронавирус стал поводом в очередной раз раздуть никак не затухающий процесс. Так, к требованиям «обеспокоенного населения» прибавилось закрытие границы с материковым Китаем. Дело уже дошло до пятидневной забастовки медицинских работников. Самое неприятное для Пекина, что в случае экстремального развития эпидемии границы с Гонконгом действительно придется на время закрыть.
На «тайваньском направлении» тоже есть связанные с коронавирусом проблемы. На фоне эпидемии Тайбэй с новой энергией возобновил усилия по вступлению во Всемирную организацию здравоохранения (ВОЗ), причем получив серьезную поддержку «мирового сообщества». Так, Штаты открыто выступили за то, чтобы ВОЗ общалась с тайваньскими властями напрямую, без посредничества Пекина.
Но самое серьезное, пожалуй, все же экономика. И речь идет даже не о падении фондовых рынков, которое в данном случае, если выражаться медицинской терминологией, лишь внешнее проявление симптомов.
Торможение экономики
На фоне торговой войны рост китайской экономики и так замедлился в прошлом году до «рекордных» 6,1% ВВП даже по официальным данным (это ниже темпов 2018 года на 0,6%, хотя они были худшими с 1990 года). А такие меры, как карантин крупнейшего транспортного узла и прочие транспортные ограничения, не самым благотворным образом сказываются на экономической деятельности.
Так, по оценке экономиста Чжан Мина из Академии общественных наук КНР, из-за эпидемии рост ВВП КНР может замедлиться до 5% и даже ниже. Учитывая источник, эту оценку можно считать хотя и не официальной, но все же максимально приближенной к официальной.
Помимо последствий эпидемии неизбежно будут продолжать проявляться негативные последствия торговой войны с США. Как в случае ее обострения (новые тарифы, возможно, даже эмбарго и т. д.), так и в случае «затишья» на нынешнем уровне (введенные ранее тарифы по большей части остаются, плюс к ним добавляются уступки в пользу США) или развития сделки (отмена тарифов, но зато еще большие уступки).
В свою очередь, ухудшение экономической ситуации может привести к обострению социальных проблем, а это уже чревато потенциальными политическими последствиями.
Политические риски
На первый взгляд позиции Си Цзиньпина как главы КНР и непререкаемого лидера сейчас сильны как никогда. Органы власти зачищены от нелояльных в ходе антикоррупционной кампании, потенциальных преемников в ПК Политбюро нет. В идеологическом плане Си стал вторым после Мао Цзэдуна человеком, чьи именные идеи еще прижизненно были внесены в устав КПК, да и вообще его положение во власти вполне сопоставимо с Мао в начале 1950-х (до «большого скачка» и культурной революции).
Однако тот комплекс вызовов, перед которыми стоит сейчас Китай, может подточить положение Си. Конечно, сейчас не времена имперского Китая, когда эпидемия могла быть воспринята как знак потери небесного мандата правящей династии, но вот как признак потери контроля власти за ситуацией она может быть воспринята и сейчас.
Психологический уровень числа жертв атипичной пневмонии 2002–2003 годов уже пройден. Да, сейчас буквально «новая эпоха» (именные идеи Си как раз и называются «идеи Си Цзиньпина о развитии социализма с китайской спецификой в новую эпоху») и КНР гораздо больше связана в транспортном отношении, чем тогда. Но с другой стороны, и управленческих возможностей сейчас намного больше — в частности, тогда вирус обнаружили далеко не так быстро, как сейчас.
Конечно, если руководство КНР успешно справится с последствиями эпидемии и не допустит потери контроля, власть Си Цзиньпина только укрепится. И даже в случае неблагоприятного развития событий есть возможность назначить виновных из числа местных властей или даже сделать таковым формально возглавляющего борьбу с эпидемией премьера Ли Кэцяна. Тем более что он один из немногих людей в нынешнем высшем руководстве, который на момент занятия этого поста не был «человеком Си» и, скорее, входил в конкурирующую группу «комсомольцев» (иначе говоря, в группу Ху Цзиньтао, который был непосредственным предшественником Си Цзиньпина на высших постах).
Однако при серьезных последствиях Си вряд ли сможет снять с себя всю ответственность, да и положение Ли Кэцяна как формального главы рабочей руководящей группы по борьбе с эпидемией в данном случае может оказаться обоюдоострым. Части высшего руководства может, например, показаться, что Си Цзиньпин должен был сам возглавить эту группу, учитывая важность проблемы, и что из-за решения о назначения Ли Кэцяна формальным главой рабочей руководящей группы при решении проблемы сложилось ненужное двоевластие.
В случае гипотетического экстремального развития ситуации с эпидемией под вопрос может быть поставлен авторитет КПК и руководства КНР как такового, что неизбежно ударит и по авторитету Си Цзиньпина внутри партии, государственного аппарата и, что самое неприятное, армии. Дальнейшие уступки в пользу США или слабая реакция на гипотетические проблемы, связанные с Гонконгом или Тайванем (а пока не решена проблема эпидемии, у Пекина во многом связаны руки в этих вопросах) также могут нанести удар по авторитету Си.
Ко всему этому может прибавиться еще и недовольный бизнес, спикером которого во многом выступает Джек Ма. Хотя в сентябре 2019 год он формально ушел в отставку с поста председателя совета директоров Alibaba, на его общественной активности эта отставка мало сказалась, скорее даже наоборот.
На этом фоне любопытно, что на сайте гонконгской, но принадлежащей Alibaba South China Morning Post уже минимум дважды с начала года публиковались статьи, которые напрямую призывали Си Цзиньпина подать в отставку. Да, они были опубликованы в разделе «Мнения», причем их авторами были иностранцы (и лишь один с китайской фамилией), но тем не менее подобные публикации показательны.
