В качество одного из лидеров Партии роста новоиспеченный политик Сергей Шнуров на прошлой неделе посетил Челябинск, где встретился с тремястами представителями политически активного электората столицы Южного Урала. Как пишет наш обозреватель, для человека, собиравшего стадионы, масштаб, конечно, непривычный, но для начинающего политика самое «то».
Закадровое впечатление от Сергея Шнурова у его потенциального электората оказалось весьма неоднозначным. С одной стороны, виден серьезный потенциал человека, способного «заводить» массы людей. Шнуров умен, четок и, похоже, по-настоящему глубок. Как говорят наблюдавшие его первый политический опыт, Партия роста не его масштаб, ему бы раннюю ЛДПР. С другой стороны, предпринимательское сословие Урала пока воспринимает Шнурова настороженно, если не сказать критически: «шоумен»», «фигляр», «все это не по-настоящему». Но даже критики говорят, что если Шнурова наполнят настоящей идеологией — не технологией, а именно идеологией, — то это может сработать. Вот это важный акцент: люди устали от технологий, они хотят идеологии.
Вообще, заметно, что людей политически пассивных становится все меньше. Этот факт, как мы покажем ниже, подтверждается социологией. И на этом фоне политтехнологические полуфабрикаты, самозарождающиеся или предлагаемые властью, кажутся все менее привлекательными. За последние несколько недель одна за другой появились несколько новых партий и движений. Однако попытки всерьез поговорить о задачах и целях новобранцев, которые мы предпринимаем, наталкиваются на молчание. А ведь идейный вакуум нельзя будет компенсировать медийными фигурами в президиумах. И если это разнообразное меню готовится для того, чтобы избиратель не скучал во время выборов в новый парламент, то в такой безыдейной форме это не сработает. Тем более что после принятия поправок в Конституцию новая Дума как минимум усилит свое влияние на кабинет министров и определит кандидатуры чиновников правительства. Новый избиратель, для которого формируется весь этот калейдоскоп, не будет сбрасывать это со счетов.
Видим ли мы формирование новой модели публичной политики? Или все это симулякры, фантомы, тиражирование искусственных моделей взамен органичной демократии? Пришлось обратиться к статистике, которая, как известно, знает все. Опираясь на данные фонда «Общественное мнение» (ФОМ), мы позволили себе смелый расчет — определили возможную структуру новой Думы и попробовали понять, какие идеи сегодня популярны у россиян, будут ли эти идеи представлены в парламенте страны и каковы шансы у новых партий поймать запрос людей.
Три группы по интересам
Тридцать семь процентов «неокученного», свободного электората. Ожидаемый интерес к патриотической тематике, неожиданный — к экономическим идеям и полное равнодушие к экологии. Если коротко, то таковы результаты нашего исследования состояния политического пространства России за полтора года до выборов в Государственную думу.
Мы проанализировали временны́е ряды ответов на вопрос «за какую партию из списка вы бы проголосовали, если бы выборы в Госдуму состоялись в эти выходные?», которые нам любезно предоставил ФОМ. Ряды охватывали период с января 2014 года по декабрь 2019-го. Список охватывал все партии России, за которые высказывались респонденты: от «Единой России» (максимум интереса) до «Парнаса» (минимум интереса). Кроме того, мы рассматривали ответы «не пойду голосовать» и «не знаю, еще не определился». Наш метод анализа предполагал несколько количественных параметров: 1) сам уровень поддержки той или иной партии; 2) потенциал, который может набрать партия исходя из ее текущей динамики; 3) скорость приращения потенциала за один год (ниже вы поймете, о чем идет речь).
Мы разделили все партии на три группы исходя из уровня их поддержки. В первую группу вошли парламентские партии — ЕР, ЛДПР, КПРФ и «Справедливая Россия». Сюда же из-за количества соответствующих ответов попали временные ряды «не пошел бы голосовать», «не знаю, еще не определился».
Во вторую группу вошли партии среднего уровня с потенциалом до 5%. Здесь оказалось всего три партии: Партия роста, «Патриоты России» и «Яблоко».
В третью группу вошли партии с потенциалом до 1,5%. Мы назвали их малыми партиями. В этой группе были представлены: «Гражданская платформа», «Коммунисты России», «Парнас», «Родина», Российская партия пенсионеров, Российская экологическая партия зеленых и «Гражданская сила».
Весь период, исходя из особенностей динамики, мы поделили на три этапа: с января 2014 года до августа 2018-го, с сентября 2018-го по август 2019-го и с сентября 2019-го по декабрь 2019-го. Как может увидеть погруженный в политику наблюдатель, периодизация, построенная на статистике, отражает реальные переломные моменты. Август–сентябрь 2018 года — реакция политической системы на пенсионную реформу. Август–сентябрь 2019-го — реакция политической системы: можно сказать — на московские протесты, а можно сказать — на ощущение тупика.
Старожилы и неопределившиеся
На графиках 1 и 2 представлена динамика поддержки парламентских партий. Доминирующее положение «Единой России» на всем периоде наблюдения очевидно. Но динамика очень неоднородна: после подъема в начале 2014 года и поддержания высокого уровня до августа 2018-го, с сентября 2018-го следует динамика с небольшими колебаниями на гораздо более низком уровне. Если в первый период ЕР двигалась в диапазоне от 40 до 60%, то с сентября 2018 года уровень ее поддержки колеблется в диапазоне от 30 до 36%. Для анализа важно, что в первый, «допенсионный», период колебания ЕР очень велики — до 20%, а с сентября 2018 года все становится намного однороднее и, соответственно, более предсказуемо.
На графиках видно, что динамика поддержки партий из так называемой системной оппозиции довольно активно реагирует на динамику, а вернее, на падение партии власти. «На глаз» заметно растут ЛДПР, КПРФ и неопределившиеся избиратели. «Справедливая Россия» в этом процессе не набирает практически ничего, что указывает на ее слабость.
Для того чтобы более корректно оценить динамику поддержки партий, мы воспользовались медианными оценками в двух периодах. То есть сравнили медианные значения числа голосов, отдаваемых за партии, в период с 2014 по август 2018 года и с сентября 2018-го по настоящее время. Эти данные представлены в таблице 1. Как мы видим, партия власти, ЕР, в таком медианном измерении потеряла целых 16%. И по партиям — ее ближайшим конкурентам эти потери были распределены следующим образом: 4% забрали коммунисты, 3,2% взяла ЛДПР и 3,5% забрали «неопределившиеся». Практически нечувствительной к потерям партии власти оказалась «Справедливая Россия», малочувствительны «отказники». Это перераспределение указывает нам на то, что парламентские партии способны «переварить» только половину потерь «Единой России». Остальная часть разочарованного электората не находит своего представительства в таком составе парламента. Часть (примерно четверть потерь) пополняет ряды неопределившихся, последняя четверть потерь ЕР сразу расходится по средним партиям.
Необходимо отметить еще одно крайне важное изменение внутри этой группы показателей — выраженную противофазу динамики ответов «не пойду голосовать» и «еще не знаю за кого». (см. график 5). В сумме это очень большая часть электората. «Отказники» — примерно 13–14% электората, «неопределившихся» еще больше — 15–17%, почти треть. Но что очень важно, в конце наблюдаемого периода, то есть в конце 2019 года, фактически накануне последнего послания президента, число «отказников» резко падает, с 13 почти до 10%, и симметрично растет число «неопределившихся» — с 15 до 18%. На наш взгляд, это яркое свидетельство роста потенциальной политической активности граждан в конце 2019 года. Роста, произошедшего на фоне ощущения застоя. Роста, который свидетельствует о том, что люди готовы и будут искать своего представительства в будущем парламенте и вообще в политической системе страны. Скорее всего, в Кремле тоже видели эти цифры, и раннее послание президента, предложенная им политическая реформа, отставка правительства и активный поиск новых лиц в политике стали прямым ответом Кремля на этот растущий спрос на представительство.
Средние и малые партии
Не менее значимые открытия поджидали нас в группе средних партий. Сюда мы отнесли партии, которые, судя по сегодняшней динамике, имеют шанс преодолеть пятипроцентный барьер (см. график 3). Таких оказалось всего три: старожил «Яблоко» и относительные новички Партия роста и «Патриоты России». Все три партии на последнем участке показали растущую динамику, хотя и в очень скромном диапазоне — от 0,5 до 2,5%. Для нас важен неожиданный скачок Партии роста и «Патриотов России». Он произошел уже в 2019 году и был именно скачком: обе партии набрали сразу по 2%, причем Партия роста и после скачка продолжила наращивать электорат. Можно, конечно, сказать, что это была случайность, однако нам кажется, что это была первая острая реакция на дефицит представительства. И коснулась она естественных, то есть неэкзотических ценностей — ценности патриотизма и ценности предпринимательства и экономического успеха, личного и общего. Как нам кажется, вступление Сергея Шнурова в Партию роста, неожиданное для многих, может значимо усилить партию, обеспечив ей хорошее представительство в Думе и даже возможность самой выбирать себе «старшего» партнера по коалиции.
Если вернуться к таблице с медианными значениями (таблица 1), то мы увидим, что оставшаяся четверть потерь «Единой России» ушла к средним партиям: 1,5% взяла Партия роста, 1,3% — «Патриоты России» и 0,8% — «Яблоко». Таким образом, осенью 2019 года в борьбу за места в парламенте были фактически включены семь партий. На графике 6 можно увидеть, как распределились потери ЕР.
Что касается малых партий (см. график 4), то, во-первых, очень трудно ожидать, что кто-то из них будет реально биться за места в парламенте, даже несмотря на то, что впереди еще полтора года, а во-вторых, видно, что те партии, на которые вроде бы логично было делать ставку, себя не оправдали. «Коммунисты России» и Партия пенсионеров вроде бы должны были выиграть от состоявшейся пенсионной реформы, но не смогли, а «Зеленые» должны были выиграть от несостоявшейся мусорной реформы, но и здесь не вышло.
Таким образом, мы можем зафиксировать, что у нас есть фактически четыре идеологических направления представительства: центризм (устойчивость государства) в лице партии власти (ЕР), левизна в лице КПРФ, предпринимательство — буржуазность — экономическая сила в лице Партии роста и ЛДПР, патриотизм и справедливость в лице «Патриотов России» и той же ЛДПР. Экзотические, склонные к либертарианству и другим крайностям и узко социально ориентированные партии, похоже, не имеют потенциала.
На основании этого перечня можно заметить, что коалиции будущего парламента могут формироваться не только вокруг партии власти, которая в случае, если она останется неизменной, может, конечно, подпитываться идеями новичков, но и вокруг ЛДПР, первичная идейная база которой (буржуазный патриотизм) коррелирует с успешными новыми направлениями.
Приросты
Прежде чем перейти к смелому прогнозу будущей структуры парламента, сделаем еще два методических шага. До сих пор мы рассматривали изменения медианных значений голосования на двух больших периодах — 2014–2018 и 2018–2019 годы. Теперь мы сделаем более дробную периодизацию — осень 2018-го — август 2019-го и сентябрь 2019-го — декабрь 2019-го. В этих эпизодах уже нет драматических изменений в поддержке ЕР, и можно считать, что тенденции соответствуют текущему положению дел.
Шаг номер один: определим медианные значения голосования по партиям в этих двух периодах. В таблице 2 представлены результаты. Мы видим, что ЕР продолжает падение: за год в медианном значении она потеряла 0,9%. КПРФ стабилизировалась, она больше не «кормится» потерями ЕР. Кстати, продолжают падать и молодые «Коммунисты России», подчеркивая сложности собирания электората вокруг коммунистической идеологии.
Лидерами же прироста медианных значений за год после пенсионной реформы оказались три партии. ЛДПР, «Патриоты России» и Партия роста прибавили каждая по 0,5%. То обстоятельство, что новички приобретают не меньше старейшей партии, на наш взгляд, подчеркивает спрос на новое. И еще раз обратим внимание на то, что в сумме эти партии представляют одну национально-буржуазную идеологию (в том числе «Патриоты России», которые лишь формально относятся к левому лагерю, но программно выступают за сильное государство, консервативные ценности, малый и средний бизнес и защищают частную собственность).
Отметим также, что из мелких, но идейно окрашенных партий опять потеряли позиции пенсионеры и «зеленые».
Теперь сделаем шаг номер два. Оценим динамику потенциала партий. Наш метод позволяет оценить потенциал по каждым трем точкам. Потенциал — это уровень, к которому стремится партия в определенный момент. Он все время меняется, так как меняются и внутренние, и внешние условия. Изменение потенциала фиксирует изменение силы партии. Результаты замеров приведены в таблице 4. Как мы видим, за последний год потенциал потеряли «Единая Россия» (−0,74%) и КПРФ (−0,025%). Прирастили потенциал Партия роста (0,76%), «Патриоты России» (0,71%) и ЛДПР (0,66%.)
Теперь позволим себе определить структуру парламента 2021 года с учетом сложившейся динамики, но и имея в виду активность, проявляемую Кремлем и гражданами в организации новых партий.
Будущий парламент
Совмещение арифметики и рассуждений о неустойчивом характере динамических процессов позволяют нам делать самые смелые расчеты. Мы увидели, что электорат можно разделить на три более или менее устойчивые группы: сторонников больших партий, людей, ищущих своего представительства, и тех, кто точно не пойдет голосовать. Последних, с учетом новейших тенденций политизации, сегодня 10%.
Примем, что большие партии будут развиваться инерционно. Тогда, с учетом сложившейся динамики потенциалов, нетрудно посчитать, что доля голосующих за «Единую Россию» снизится за полтора года до 31%, доля голосующих за КПРФ останется неизменной — 12%, а доля голосующих за ЛДПР вырастет до 14%. Учитывая, что свободны 10% не голосующих никогда, первичный потенциал ЕР — 34,5%, КПРФ — 13%, а ЛДПР — 15,5%. Таким образом, всего крупные партии могут собрать 63%. Остается 37%. Это очень много. На них могут претендовать средние и удачливые новички.
Кстати, цифра 40% для новых партий не выглядит случайной и ненормально большой. Накануне президентских выборов 2018 года мы делали тщательные оценки того, насколько много в России нового, не знавшего СССР и, по сути, плохо знавшего перестройку электората. Только новых избирателей, никогда не принимавших участия в выборах, было семь миллионов человек (всего избирателей чуть больше 100 миллионов). Тех, кого можно смело назвать «несоветскими» людьми (они родились после 1985 года), было 22 миллиона. Это 20% всех избирателей. К ним, впрочем, можно присоединить и тех, кто окончил школу и вошел во взрослую жизнь не раньше 1989-го. Всего таких «несоветских» избирателей было около 40%. За прошедшие два года эти цифры принципиально не изменились. Эти 40% и определяют сегодня новейшие политические тенденции. Для них — «танчики», Сергей Шнуров и Захар Прилепин.
Но вернемся к нашим прикидкам. Глядя на успехи Партии роста и «Патриотов России», можно предположить, что при сегодняшних тенденциях первая из них преодолеет пятипроцентный барьер и вполне может дотянуть до 7–8%. Учитывая нарастающую активность предвыборного года, скорее всего и у «Патриотов России» есть возможность преодолеть пятипроцентный барьер. «Справедливая Россия» вроде бы очень стабильна, рискнем ей спрогнозировать 5% поддержки. А вот «Яблоко», прочно ассоциирующееся с демократами времен перестройки, вряд ли пробьет этот барьер.
На сколько средних и новых партий хватит энергии Кремля и самих политактивистов? Видно, что новые партии формируются в тех же идейных зонах, что и ныне успешные средние. Партия от создателей компании «Фаберлик» конкурирует с Партией роста. Захар Прилепин — с «Патриотами России». Раскрутить что-то экзотическое типа «танчиков» или женской партии певицы Валерии вряд ли удастся. На наш взгляд, об этом говорит неуспех «зеленых». В итоге в новом парламенте мы можем иметь две-три новые партии, включая Партию роста.
Если предположить, что свободные голоса между ними распределятся равномерно, то это будет огромная сила: каждый новичок может иметь 13%. А их коалиция со всеми, кроме ЕР, будет обладать большинством! Хотя это, конечно, невозможно. И прежде всего из-за наличия одномандатников.
Расклад по мандатам
Именно одномандатники определили финальную картину Думы предыдущего, седьмого созыва, которая была избрана в 2016 году. Кстати, сам смешанный принцип голосования — по партийным спискам и одномандатным округам — вернули именно накануне того цикла. Выгоды получила партия власти. По общим спискам «Единая Россия» из 225 депутатских мест получила 140. А по одномандатным округам — 203 кресла из 225. Именно одномандатники позволили единороссам получить конституционное большинство (более двух третей кресел в парламенте). Что дает возможность, к примеру, проводить изменения в Конституцию без согласования с другими партиями.
Остальные партии показали более чем слабый результат. По семь человек провели КПРФ и «Справедливая Россия», пять одномандатников пришли от ЛДПР, по одному — от «Родины» и «Гражданской платформы».
С тех пор ситуация обязана была измениться не в пользу «Единой России», однако не слишком кардинально. Во-первых, депутат от округа в большей степени встроен в административно-бюрократическую повестку региона. Во-вторых, конкуренты ЕР не показали за минувшие годы новых подходов в работе с кадрами на местах. Наконец, с ЛОМами (лидерами общественного мнения) в последнее время активно работает ОНФ, который скорректировал функционал и сменил управленческую команду. Слухи о слиянии с «Единой Россией», вероятно, преувеличены. Но «фронтовики» вполне могут оказать поддержку единороссам на ближайших выборах.
Таким образом, опираться на федеральную социологию при определении числа одномандатников от каждой партии нельзя. Тут играет роль множество иных факторов: поддержка «Единой России» в конкретном регионе, наличие опытных кадров, социально-политическая динамика и уровень протестного потенциала на местах. На своем осеннем съезде «Единая Россия» заявила, что хочет получить 150 мандатов. Мы опросили политтехнологов, которые сошлись во мнении, что цифра не выглядит завышенной. Напротив, при активном включении административного ресурса число одномандатников от ЕР вполне можно довести до 180 человек.
Остальные мандаты по округам распределятся примерно поровну между партиями системной оппозиции. Разве что перспективы «Справедливой России» под вопросом из-за внутрипартийной неразберихи. Немалые шансы провести по одного-два депутата у остальных непарламентских партий, особенно если подключатся медийные лица, аккумулирующие городской электорат. Приблизительный прогноз-минимум: «Единая Россия» получает запрашиваемые 150 мандатов по округам, по 25 остается у ЛДПР с КПРФ, СР достается 10 мест, а остальные 15 делят условные четыре партии, из которых мы знаем Партию роста и «Патриотов России».
Общая картина новой Думы вырисовывается такая. «Единая Россия» получает простое большинство в 51% мест в парламенте, ЛДПР на втором месте — 14%, у КПРФ — 12%. У Партии роста – 5,5%, у «Справедливой России» —5%, у «Патриотов России» — 4,5%, у двух новичков — по 4%.
Дальнейшая стратегия
До сих пор специалисты упражнялись в парламентской арифметике ради одной задачи: подсчитывали условия, при которых «Единая Россия» наберет конституционное большинство. Дело не только в возможности вносить изменения в Конституцию (будем надеяться, что нынешнего подхода к Основному закону хватит надолго). Две трети голосов депутатов Госдумы требуется, например, для преодоления президентского вето. Это по старой редакции. А в новой, как мы помним, у парламента появятся и другие привилегии. Как бы то ни было, задача набрать конституционное большинство была поставлена руководством ЕР на последнем съезде. И нет оснований считать, что она будет изменена.
Для решения этого вопроса существуют разные методы, если на чисто электоральные надежды особой нет. Например, ходили слухи об увеличении пропорции одномандатников в новом созыве парламента (до 70 на 30). Но кажется, эта идея был заранее признана несостоятельной. Остались варианты в партийном секторе. Например, можно создать и накачать «резервную» партию власти, которая после выборов образует коалицию с «Единой Россией». И (или) насытить партийный спектр десятком-двумя малых партий, которые не преодолеют пятипроцентный барьер, но распылят электорат и добавят мандатов большим партиям.
Эксперты, комментируя эти варианты, говорят о высоких рисках игр с малыми партиями. Они могут отобрать голоса в центре, то есть у «Единой России». Кроме того, они могут преподнести сюрприз, неожиданно аккумулируя протестное голосование. Однако пока новых партий становится все больше. Такого бума партстроительства не было с 2012 года. Только за последние полгода зарегистрированы около 40 оргкомитетов новых движений, которые должны еще провести учредительный съезд и создать отделения не менее чем в половине регионов, чтобы стать партиями. В перечне новых проектов вполне можно найти серьезные амбиции, претендующие как минимум на федеральные 3%, а это доступ к госфинансированию.
Обсуждая потенциал и нужность новых партий и их конкуренцию со старожилами, включая ЕР, надо помнить о тех 37% избирателей, которых можно назвать постсоветскими и которые не находят своего представительства среди старых партий. Нельзя, чтобы выборы обманули их ожидания, нельзя, чтобы парламент, наделенный новыми полномочиями, опять отражал идеи двадцатипятилетней давности. Этот содержательный посыл повышает вероятность нашего чисто статистического прогноза.
Наши расчеты показывают, что новый парламент движется не к трехпартийности, а к многопартийности, то есть помимо тройки лидеров мы можем увидеть и СР, и даже еще три-четыре думских новичка. Это странно, если проследить динамику изменений состава нижней палаты парламента за тридцать лет. Многоцветная палитра в 1990-е, затем плавный переход к четырехпартийности, который, как многим казалось, закончился полуторным раскладом из стабильной тройки: партия власти, КПРФ, ЛДПР. Дальше либо в однопартийность, либо в двухпартийность, рассчитывали эксперты. Но оказывается, мы можем вернуться в шумные и представительные 1990-е.
Так, в первом созыве Госдумы пятипроцентный барьер преодолели восемь партий, еще пять провели одномандатников, плюс были представлены 130 независимых депутатов. Второй созыв нижней палаты в 1995 году, несколько более удобный нам для сравнения, вышел на многопартийный пик: всего 23 партии провели своих депутатов, но лишь четыре их них преодолели пятипроцентный списочный барьер: КПРФ, «Наш дом — Россия», ЛДПР и «Яблоко». Этот вариант возможен и в реалиях 2021 года, если второй партийный эшелон не подкачает свой потенциал.
В целом переход к многопартийности — это мировой тренд в развитом мире повсеместно и в развивающемся — в частностях. Старые крупные «классовые» партии сдают позиции, теряют электорат, который расщепляется на разнородные политические группы по интересам. Пять, шесть, семь партий в парламенте не редкость — и они не так часто блокируются или заранее согласуют позиции. Напротив, нередко возникают сложные коллизии, долгие переговоры, многосторонние договоренности и политические кризисы вследствие одного упертого «нет». С другой стороны — публичная открытая политика, постоянное давление на исполнительную власть, широкая дискуссия по жизненно важным решениям.
