Полный успех. «70 на 70» — такого результата трудно было ожидать. По сути, это подтверждение мандата, выданного Путину в марте 2018 года — в более сложной политической и экономической ситуации.
Впрочем, политические расклады отдельно, а поправки отдельно. Изменения в Конституции имеют значение вне зависимости от текущей борьбы за сохранение стабильности политсистемы. Более того, на фоне этой борьбы значение поправок недооценивается. Произошло нечто критически важное — событие, значение которого нам только предстоит осознать.
Россия восстановила свой правовой суверенитет. Это ключевое изменение. Оно открывает дорогу тому, что иногда называют поиском национальной идеи, но что в данном случае точнее будет назвать иначе.
Поиск источников внутренней легитимности.
Конституция 1993 года, с закрепленным приоритетом международного права над национальным, фиксировала статус России как государства интегрирующегося. Россия-93 — проект интеграции в международное сообщество, проект присоединения к Западу и в конечном счете растворения в нем. Проект этот потерпел фиаско давно, но теперь это окончательно зафиксировано. Встает вопрос: что дальше?
Проведем небольшую инвентаризацию: что у нас было, что есть и чего нет.
Для начала еще немного про интеграцию. Эта дверь закрыта надолго, если не навсегда. Просто потому, что некуда интегрироваться. Общеевропейского дома не получилось, а это как раз и был интеграционный мостик. Его не получилось даже для Британии. В нем нет места и Турции. Про Россию и говорить нечего. Сама идея «сделать как у них» больше не работает. Потому что «у них» у самих франкофонная и фламандская часть Бельгии отличаются так, что дальше некуда. И как именно нам делать «как у них»? А после политически мотивированного решения Стокгольмского арбитража по иску к «Газпрому» (украинскую экономику должен же кто-то поддерживать, пусть поддерживает Россия) доверие к их правовой системе утрачено.
Поэтому теперь «как надо» придется придумывать самим. Но главное даже не это. А то, что субъект с собственным видением будущего пути России становится обладателем бесценного внутреннего источника легитимности. Ему не надо сверяться с инстанциями и копировать устаревшие образцы. Он реализует собственное видение, собственный замысел. Это первое.
Второе, возможно даже еще более важное. Афон оказался не наш. Несмотря на многие годы значительных материальных и идеологических инвестиций, этот религиозный мистический офшор в критический момент помахал России ручкой. Расчет на получение некоего внешнего одобрения, идея религиозно-консервативной интеграции также провалилась. У нас остаются в этой сфере партнеры на Западе и на Востоке, но это именно партнерства. Никакого укоренения России в этой сфере не случилось. И это требует болезненной мировоззренческой переоценки собственных места и пути. В рамках национальных границ. Здесь может лежать один из источников внутренней легитимности.
