Белорусская оппозиция выставила государству невыполнимые условия, дождалась конца ультиматума и объявила о начале «всеобщей политической стачки». Многие ожидали, что эта попытка оживить затухающее протестное движение с треском провалится. И действительно, власть снова устояла. Но происходящее не стало и фиаско для противников режима: массовость уличных акций вновь приблизилась к августовским масштабам, а на некоторых промышленных предприятиях прошли крупные акции протеста.
Привычная схема противостояния между властью и оппозицией оказалась нарушена. Политическая борьба вышла за пределы узкого политизированного меньшинства и втянула в себя широкие слои населения, лояльность которых десятилетиями считались главной опорой правящего режима. Оппозиция пока не сумела возглавить народное движение. Но начавшиеся процессы в перспективе могут полностью изменить вектор развития Белоруссии и даже оказать влияние на другие страны.
Приоритеты в борьбе власти и оппозиции уже сместились. Теперь они соревнуются в борьбе за влияние на тех, кого в России называют «глубинным народом». Что с каждым днем повышает роль этого до сих пор молчаливого большинства. Если в какой-то момент оно обретет свой собственный голос, это может запустить цепочку антиэлитарных движений от Бреста до Владивостока.
Майдан не нужен
Александр Лукашенко заявил, что события в Белоруссии развиваются по стандартному шаблону «цветных революций». Белорусская оппозиция действительно выполняла многие пункты «цветного» сценария. Например, пыталась внести раскол в правящую элиту. К силовикам и чиновникам обращались с требованием перейти на сторону протестующих. А лояльным Лукашенко фигурам грозили внесением в санкционные списки ЕС и США. Некоторые чиновники дрогнули. В Жодино мэр вышел поддержать протестующих на главной площади города. Несколько силовиков и дипломатов ушли в отставку. Однако большинство чиновников остались верны Лукашенко.
Сам президент тоже пытался рассорить своих оппонентов. Заигрывая с умеренным крылом оппозиции, он объявил о конституционной реформе. Это было одним из программных пунктов Виктора Бабарико, считавшегося одним из главных противников режима. Маневры Лукашенко вызвали разногласия в координационном совете оппозиции. Светлана Тихановская раскритиковала своих коллег за то, что они вместо смены власти обсуждают реформы. «Сначала — требования граждан, потом — реформы, которые возможны только после честных выборов», — заявила она.
Раскол внутри оппозиции увеличила встреча Лукашенко с политическими заключенными в СИЗО КГБ. Некоторым из оппозиционеров после переговоров была изменена мера пресечения, и они получили предложение начать переговоры о новой конституции.
В то же время Лукашенко провел перестановки в правящих кругах и силовых ведомствах, укрепив свою управленческую вертикаль и выдав спецслужбам мандат на усиленное силовое давление на уличный протест.
Надо заметить, что привычная схема «цветной революции» начала давать сбои уже в первые дни противостояния. Тогда на улицы вышла традиционная для Белоруссии протестная публика: актив политических партий, подписчики оппозиционных блогов, студенты, молодежь, занятая в быстрорастущем ИТ-секторе, представители малого бизнеса. Политизированная часть среднего класса, которая была локомотивом большинства подобных движений ранее. Так, в 2010 году на «Плошчу» вышло от 30 тыс. до 60 тыс. недовольных, но они быстро выпустили пар, и после силового разгона крупные акции не повторялись. Дождавшись спада движения, власти тогда перешли к арестам отдельных активистов. Видимо, в этот раз администрация Лукашенко тоже ориентировалась на похожий сценарий.
Но в августе 2020-го ситуация развивалась по-другому. Решающий вклад в это внесла сама власть, применив несоразмерную силу против демонстрантов. Светошумовые гранаты и резиновые пули, которые применяла полиция, выглядели совершенно непропорциональным ответом на относительно мирные акции. Многочисленные видео избиений и взрывов, появившиеся в соцсетях, шокировали белорусов. Возмущены оказались и те, кто голосовал за Лукашенко.
Если в Киеве зимой 2013/14 возмущенные насилием обыватели просто присоединялись к протестам, то в Белоруссии включились иные формы коллективного действия — рабочие стачки. Согласно данным Белстата, 23% белорусов заняты в промышленности. Рабочий класс составляет самую большую социальную группу страны.
Оппозиция уже на следующий день после выборов через все свои медийные каналы призвала рабочих выходить на забастовку. Это сработало, хотя трудно сказать, кто внес наибольший вклад в политизацию рабочего класса: власть или оппозиция. Насилие было слишком массовым и шокирующим, реакция на него была неизбежна и без подсказок со стороны политиков. На многих предприятиях начались митинги и акции протеста.
И Лукашенко пошел на уступки. Спикер верхней палаты белорусского парламента Наталья Кочанова заявила, что президент услышал требования трудовых коллективов и поручил разобраться по всем фактам задержаний. Из печально известного изолятора на Окрестина начали выпускать задержанных. Власть дрогнула и отступила — но не перед лидерами протестной улицы, а перед работягами с заводов, которых годами никто не воспринимал всерьез. В либеральной среде рабочих часто презрительно называли «застабилами» (белорусский аналог российских «анчоусов»).
Оппозиционеры поменяли тактику. В первоначальном списке координационного совета оппозиции были только традиционные «лучшие люди страны»: блогеры, журналисты, писатели и бизнесмены — и ни единого рабочего. Но после начала протестов на предприятиях оппозиция пригласила в координационный совет Сергея Дылевского, лидера забастовочного комитета Минского тракторного завода.
Восемнадцатого августа был создан Национальный забастовочный комитет, в который, правда, первоначально вошли не совсем «пролетарии»: блогер Эдуард Пальчис, ИТ-предприниматель Александр Подгорный и правозащитник Андрей Стрижак. Комитет создал Фонд солидарности, в который предполагалось собирать средства для поддержки бастующих, а также уволенных и пострадавших в ходе репрессий. Однако быстро перестроиться было непросто, и это отражалось в покровительственной риторике радетелей рабочего класса. Комитет призывал бизнес взять «шефство» над бастующими.
Деньги действительно собрали. По словам Андрея Стрижака, уже к моменту создания комитета на его счет было перечислено около одного миллиона долларов. А телеграм-канал NEXTA опубликовал пост о том, что США и ЕС готовят большой пакет помощи белорусским предприятиям и уже собрано 750 тыс. долларов. Заниматься распределением этих средств должны были возникающие на предприятиях стачкомы. Рабочих пытались соблазнить привычными коммерческими приемами.
Но вскоре выяснилось, что трудящиеся, даже выступая против президента, не спешат поддерживать либеральную оппозицию.
Мозолистая рука рабочего класса
Социальное самочувствие белорусов заметно ухудшилось за последние годы. Социологические опросы свидетельствуют, что почти половина населения страны ощущает падение своих доходов. Недовольство белорусов вызвало введение контрактной системы занятости и «декрета о тунеядстве». По данным опросов Независимого института социально-экономических и политических исследований за 2016 год, 70% опрошенных не поддерживали реформу, предполагающую повышение пенсионного возраста.
Но даже недовольные положением дел далеко не всегда переходят в стан оппозиции. Ее деятельность связывают с угрозой ускорения темпа либеральных реформ, форсированной приватизацией, снижением социальных гарантий, коммерциализацией здравоохранения и образования и ростом неравенства.
Основания для таких подозрений действительно есть. Например, программа Светланы Тихановской была написана на основе «реанимационного пакета реформ», который был подготовлен деятелями «старой» оппозиции, противостоящей режиму Лукашенко еще с 1990-х годов. Эти реформы предполагали широкомасштабную приватизацию, привлечение в страну транснациональных корпораций, разрешение купли-продажи земли. Многие активисты оппозиции не обращали внимания на этот документ — так органично он смотрелся в либеральной среде. Но в августе его стал критиковать сам Лукашенко. Критика попала в цель. «Пакет» удалили из открытого доступа, а лидеры оппозиции настаивали на том, что у них нет никакой конкретной политической программы, кроме новых и честных выборов. Но скандал вряд ли добавил массовых симпатий противникам Лукашенко.
В этих условиях рабочие не видели в развернувшейся борьбе тех, кто представляет их интересы. А собственных организаций, СМИ или лидеров у них, как и в других постсоветских странах, не было. Это стало самым сильным фактором, тормозившим активизацию промышленного пролетариата. Тем не менее процесс был запущен.
В августе белорусы стали массово выходить из официальных профсоюзов. Численность независимых профсоюзов, наоборот, впервые за двадцать с лишним лет начала расти. «На ОАО “Нафтан” к нам примкнуло около пятисот человек, на ОАО “Гродно азот” наша организация выросла в двенадцать раз. Там, где действуют наши организации, люди приходят напрямую, плюс на целом ряде предприятий создаются новые ячейки», — говорит председатель Белорусского конгресса демократических профсоюзов Александр Ярошук. На предприятиях формируется актив, готовый поддержать протестные выступления. Именно этот возникший за два месяца актив и стал главным участником октябрьских акций.
Гражданские инициативы растут и за пределами предприятий. «Те инициативы, которые появились во время выборов и в поствыборный период для помощи наблюдателям, активистам и пострадавшим, продолжают действовать и из временных гражданских кампаний фактически превратились в постоянно функционирующие горизонтальные движения. А такого количества партбилетов, как за последние полгода, я не выписывал никогда. Раньше у аполитичных граждан членство в партии считалось чуть ли не самоубийственным, сейчас ситуация сильно изменилась», — рассказывает один из лидеров политической партии «Справедливый мир» Павел Каторжевский.
Пока наверху власть и оппозиция пытались нащупать слабые места друг друга, перемены произошли внизу. Почти в каждом дворе появились домовые комитеты, которые по вечерам проводят «встречи соседей» — де-факто локальные акции протеста. Не только в Минске, но и в других городах жители собираются во дворах, чтобы обсудить политику, спеть протестные песни или просто посмотреть кино. На производстве рабочие в перерывах обсуждают политику, критикуя и оппозицию, и Лукашенко. Сбросить белорусское общество до «заводских настроек» уже вряд ли удастся.
Дальнейшая эволюция может пойти двумя путями. В условиях экономического кризиса и делигитимации власти число недовольных наверняка будет расти. Многие из них могут пополнить оппозиционный актив, действуя в рамках повестки, которую генерирует либеральная оппозиция. С другой стороны, в Белоруссии впервые за несколько десятилетий стало возможным формирование социальной коалиции снизу, ядром которой может стать промышленный рабочий класс. Реализация этого сценария, ломающего привычные схемы «цветных революций», зависит от того, будет ли выдвинута программа, соответствующая интересам трудящихся. Заметить это будет несложно: для этого наряду с политическими требованиями рабочие должны выдвинуть и социальные.
