Посмотреть, как кто-то из участников стрима «садится на бутылку» на канале блогера Reeflay (Станислав Решетняк), можно было за три тысячи рублей. А потребовать «дать леща» собутыльнику — всего за тысячу. Но и это не самый жесткий контент, на котором зарабатывал блогер. В ночь с 1 на 2 декабря Стас два часа вел стрим, пока рядом на диване лежал труп его подруги. Она замерзла насмерть после того, как он выгнал ее из дома, чтобы наказать по просьбе одного из зрителей.
Индустрия треш-стримов активно развивается в рунете. У таких блогеров сотни тысяч подписчиков — они переводят деньги за то, чтобы посмотреть на унижения и издевательства. Публичное насилие не новая забава для человечества. Ее нельзя объяснить исключительно психологическими особенностями стримеров или зрителей. Сегодняшний рост популярности насилия в прямом эфире имеет свои социальные и культурные причины.
Как кино стало реальностью
В 1992 году австрийский кинорежиссер Михаэль Ханеке снял фильм «Видео Бенни». По сюжету мальчик из благополучной и обеспеченной семьи снимает на видеокамеру любительские фильмы ужасов. Однажды ему удается снять, как забивают свинью. Эта сцена так нравится Бенни, что он постоянно пересматривает ее. Но быть только наблюдателем насилия для него недостаточно. Он приглашает в гости свою подружку и стреляет ей в живот из пистолета. Убийство фиксируется на видеокамеру.
Фильмы Ханеке всегда вызывали шок и даже гнев как кинокритиков, так и зрителей. Его героями становились ничем не примечательные представители среднего класса, которые не могли позволить себе разнообразную и интересную жизнь. Стремясь испытать хоть какие-то эмоции, герои совершают насилие над собой и случайными знакомыми. Однако это не помогает им достичь желаемого результата. Они все так же остаются обычными людьми со своими рутинными заботами. Но рутинным становится и насилие.
В мире индустрия треш-стримов развивается уже давно, трансляции становятся все более жестокими. В августе 2019 года южнокорейские СМИ сообщили о закрытых конференциях в телеграм-каналах, распространяющих порнографический треш-контент. Девушек-участниц шантажировали, называли «рабынями» и вынуждали выполнять на камеру желания подписчиков конференций: наносить себе раны, засовывать насекомых в половые органы, мастурбировать, заниматься сексом. После ареста организаторов сообществ оказалось, что в законодательстве даже нет статьи за такие преступления — депутатам пришлось специально вносить поправки.
В России треш-стримеры пока не демонстрируют столь высокого градуса насилия. Но каналов, которые публикуют контент с физическими и психологическими издевательствами над людьми, становится все больше. Они собирают миллионы подписчиков на YouTube и сотни тысяч подписчиков на платформе Twitch. Трансляции идут открыто, без возрастных ограничений. Все желающие, в том числе несовершеннолетние, могут подключиться и не только посмотреть, но и за определенную плату стать соучастниками происходящего на экране.
Эти видео не вызывают общественной реакции. Многие эксперты, к которым я обратилась, отказались давать комментарий, сославшись на то, что стримы не являются каким-то новым социокультурным явлением. Тем временем гиперболизированный мир насилия и отчужденности, который Ханеке создавал в своих фильмах, практически стал реальностью.
Любой треш за ваши деньги
Утверждать, что зрители или участники треш-стримов имеют какие-то психические отклонения, было бы неверно. На интернет-сленге это упрощало бы ситуацию до постановки «диагноза по аватарке». Нельзя и утверждать, что человек просто имеет природную склонность к насилию и поэтому иногда позволяет себе высвободить животные инстинкты, например снимая видеоролики или пиная урны около подземных переходов.
Но у нас как социальных существ есть потребность получить общественное признание. Обычно участие в общественно значимом деле, профессиональное развитие, повышение благосостояния и социального статуса помогают удовлетворить эту потребность. Но что делать в условиях, когда социальные лифты никуда не везут, общественно значимых дел почти не осталось, а ты все меньше чувствуешь себя по-настоящему значимой частью социума? Современная молодежь находит неоднозначные пути решения этих вопросов, зарабатывая деньги и статус на демонстрации собственной жизни.
В жизни блогеры обычные парни и девушки лет тридцати. Кто-то из них учился в институте и был отчислен, кто-то окончил техникум. «До того как начать стримить, я учился, — рассказывает о себе “Эксперту” один из самых популярных блогеров Vjlink (Кирилл Зырянов). — Закончил школу, стабильно, девять классов. После этого закончил училище. Учась на втором курсе, я начал проводить как прямые трансляции, так и видео записывал. Игровые видосики. Позже, через несколько месяцев, попробовал себя в стримах».
Почти все стримеры начинали свой путь с компьютерных игр. Стримили, как играют в Dota или Lineage 2. Кирилл Зырянов рассказывает, что в 2012 году он поставил рекорд: «За три месяца я наиграл две тысячи двести игр. Спал по четыре часа в день, а остальное время я играл, двадцать часов без перерыва. Даже интервью брали после совершенного рекорда, который до сих пор не побит». Однако конкуренция в этом жанре большая. Стать популярным и начать зарабатывать на таких стримах получается не у всех. Приходится искать другие пути заработка в интернете.
В России индустрия треш-стримов начала развиваться пять-шесть лет назад. По словам Зырянова, некоторые вдохновлялись американским комедийным сериалом «Чудаки». Сначала стримеры не выполняли задания зрителей. Достаточно было просто неадекватно вести себя в кадре. Блогеры пили и употребляли наркотики в прямом эфире, ломали мебель или технику у себя в квартире, дрались с другими участниками стримов. Зрители, в свою очередь, писали оскорбления в комментариях, требовали, чтобы на экране было «больше треша». Некоторые из них переходили к насилию в реальности.
Например, в 2018 году Андрея Гобзавра, автора канала ГОБЗ ШОУ, который он ведет вместе со своей матерью Людмилой, облили краской. Это вызвало шок у блогера. На видео после происшествия он вместе с матерью взволнованно показывает залитую краской квартиру и ругается на своих обидчиков. Но вести стримы после случившегося Гобзавр не перестал. И уже в 2019 году на канале были опубликованы видео, на которых он унижает и избивает бутылкой из-под шампанского свою мать. На следующем видео публично просит у нее прощения. «В целом контентом может быть что угодно, — говорит Зырянов. — Недавно человек дом взорвал, пятьдесят литров бензина по всему дому распределил и кинул факел зажженный. Я думал, все, его на кусочки разорвет вместе с коллегами. Но нет, к сожалению, повезло». Сам Зырянов недавно в прямом эфире сделал операцию по увеличению члена.
Популярность треш-контента подтолкнула блогеров к его прямой монетизации. Сейчас зрители могут за деньги давать задания участникам. Обычно на счет блогеров переводят произвольную сумму, чтобы комментарии появлялись поверх видео и участники стрима выполняли указанное задание. Но бывают и фиксированные расценки. Финансируют трансляции только донатеры. По словам стримеров, максимальная сумма, которую удалось получить за один челлендж, — примерно восемьсот-девятьсот тысяч рублей. Деньги донатеры переводят не только во время просмотра видео, но и просто так. Других спонсоров или рекламного контента, как говорят блогеры, у них нет.
Иногда «персонажами» стримов становятся люди, которые попали в сложную жизненную ситуацию, бездомные или имеющие психические расстройства. Летом этого года на форуме «Двача» был опубликован документ, в котором пользователи собрали досье на одного из самых известных персонажей треш-стримов Валентина Ганичева (Депутата). На его основании Ирина Щербакова, журналист издания «Батенька, да вы трансформер», провела собственное расследование. Оказалось, что Валентина блогеры фактически удерживали в рабстве и вели за него настоящие войны. У Ганичева не было родственников, которые могли бы его защитить, он страдал алкоголизмом и несколькими психическими расстройствами. Эти факторы позволяли блогерам создавать с ним контент, который пользовался высокой популярностью и приносил много денег. В погоне за донатами и количеством просмотров Валентина на одном из стримов даже почти похоронили заживо.
Но в свободное от стримов время блогеры чаще всего продолжают жить знакомой большинству из нас жизнью. «Восемьдесят процентов из них — домашние люди, — рассказывает мне Зырянов. — Дома сидят, смотрят сериальчики. Я могу, например, сериал какой-нибудь посмотреть на одном дыхании. “Клан Сопрано”, например, или новые какие-то. Netflix не очень люблю, все как будто один человек снимал. Телевизор смотрю, благо у меня сейчас большой. Иногда на улицу хожу, до магазина и обратно».
Зрители могут за деньги давать задания участникам. По словам стримеров, максимальная сумма, которую удалось получить за один челлендж, составила примерно 800–900 тысяч рублей
Жизнь на продажу
«Люди потребляют любой культурный контент, потому что он вызывает какие-то эмоции, — комментирует врач-психиатр Виктор Лебедев. — Кто-то потребляет сериалы, кто-то — треш-стримы. Разницы с точки зрения нейробиологии никакой. Люди сотни и тысячи лет смотрят на то, как мучают других людей. Школьные потасовки на заднем дворе, когда два человека дерутся, а вокруг стоит человек тридцать-сорок, это тоже в некотором роде треш-стрим».
История имеет множество прецедентов, когда насилие становилось народной забавой. Со школьных времен мы помним, что в Древнем Риме большой популярностью пользовались гладиаторские бои. Поединки проходили не только на форумах, но даже на пирах. Гладиаторы приобретались специально для развлечения гостей. Как и на сегодняшних треш-стримах, зрители могли оказать влияние на исход боя. В средневековой Европе и на Руси толпы собирались посмотреть на публичные казни. До недавнего времени насилие было фактически неотделимо от обычной человеческой жизни. Оно также служило для людей развлечением и способом испытать более сильные эмоции, чем они испытывают в повседневности.
Современная цифровизация вносит свои коррективы в привычные общественные практики. С одной стороны, благодаря развитию новых технологий контроля возрастает уровень социальной безопасности. Однако это же накладывает ограничения на эмоциональные проявления и взаимодействие между людьми.
С другой стороны, видеокамеры в метро и на каждом перекрестке, мобильная связь и развитие интернета стирают грань между приватным и публичным. И это создает большой простор для эксплуатации и превращения в товар того, что раньше было достоянием частной жизни. Коммерциализируется не только человеческое тело и сексуальность, как это происходило всегда в случае с проституцией, но и жизнь, эмоции в целом.
Отсутствие перспектив в реальной жизни сегодня заставляет молодежь искать новые способы самореализации и заработка. Еще недавно парни из неблагополучных районов занимались рэкетом, сутенерством или пробовали себя в роли наркодилеров-«закладчиков». Но это опасные и быстронаказуемые виды деятельности. Утром обчистил ларек — вечером тебя уже вычислили.
А вот контент в интернете сложно регулируется уголовным законодательством. Пока ни один из стримеров не понес наказания за свои действия в прямом эфире. Блогер MellStroy, который недавно в прямом эфире разбил лицо девушки о стол, продолжает записывать видео. И даже недавно выступил с осуждением Стаса Решетняка. Стоит заметить, что почти все стримеры, с которыми мне удалось связаться, говорили, что Решетняк перешел грань и они против того, чтобы делать такой жесткий контент. Некоторые даже уверяли меня, что сами они не записывают треш-стримы и выступают за их запрет.
По мнению Виктора Лебедева, стримеры превращают свою жизнь в способ заработка: «Если вы ходите на работу и зарабатываете какой-то определенной деятельностью, то стримеры зарабатывают тем, что показывают, как они живут. А люди любят истории, люди любят публичность». Но, как и в любых рыночных отношениях, в продаже видеоконтента стримерам приходится ориентироваться на запрос потребителей. И зритель охотнее потребляет контент, который позволяет ему сублимировать подавленные эмоции.
В повседневности остается все меньше возможностей для проявления раздражения, гнева или сексуальной агрессии. Темпы жизни значительно отличаются от тех, что были еще двадцать лет назад. А количество времени, которое можно уделить себе, сокращается. Миллениалы вынуждены не только больше работать, но большую часть времени заниматься поиском места работы, что вызывает сильный стресс. Редактор нью-йоркского издания The New Inquiry Малькольм Харрис в своей книге Kids These Days» пишет, что те, кто родился в девяностые, уже в школе испытывают нагрузку, в пять раз превышающую ту, что была в предыдущем десятилетии. Подобные процессы происходят по всему миру, в том числе в России.
Непостоянный заработок, невозможность выстроить планы на ближайшее будущее, постоянный стресс порождают массу негативных эмоций. А отсутствие общественных институтов, которые помогали бы сублимировать эмоции в конструктивной деятельности, повышает уровень агрессии. Но цифровизация наблюдения снижает возможности ее проявления в реальности. Зато онлайн ее вполне возможно сублимировать, просматривая контент, связанный с насилием или унижением более слабых.
Сегодня все СМИ рассуждают о том, являются ли зрители такими же участниками насилия, как и стримеры. Но прежде всего важно обратить внимание на то, что зрители и стримеры находятся в одних и тех же социальных условиях и испытывают схожие трудности в социализации и самореализации.
Насилия не стало больше. Оно не стало более изощренным. Оно всего лишь стало товаром, который рутинно продается и покупается на площадках видеохостингов.
