Цветные революции в постсоветских странах не приблизили, а отдалили исполнение мечтаний их граждан о богатой и достойной жизни
Утверждение, что каждая революция имеет в том числе экономические предпосылки, как и всякий трюизм, ничего не объясняет. В действительности соотношение экономических, политических, социальных, этнических факторов формирования революционной ситуации сильно варьирует от кейса к кейсу.
Анализ социально-экономического контекста возникновения цепной реакции массовых беспорядков в странах Северной Африки и Ближнего Востока в 2010–2011 годах, получивших обобщенное обозначение «арабская весна», свидетельствует о существенной роли экономических факторов в их разворачивании.
В то же время цветные революции на постсоветском пространстве (Грузия в 2003 году, Киргизия в 2005 и 2010-м, Украина в 2004-м и 2013–2014 годах.) в весьма ограниченной степени были экономцентричными. Чаяния лучшей жизни для своих детей, двигавшие десятками тысяч протестующих в Тбилиси, Бишкеке и Киеве, питались, объективно говоря, не отчаяньем от экономических тягот. Иначе бы первый майдан, «революции роз и тюльпанов» случились бы на десять лет раньше, на пике постсоветской хозяйственной разрухи.
К середине 2000-х страны бывшего СССР вышли на траекторию устойчивого экономического роста, хоть и с разной степенью уверенности. Формально макропоказатели восстановили (за единственным исключением) позднесоветские уровни лишь к концу 2000-х, но тренд быстрого роста уровня жизни проникал и в средние, и в нижние страты общества. Масштабы бедности и уровень безработицы повсеместно снижались.
Можно даже высказать предположение, что наибольшую фрустрацию, подогревающую протестные настроения в преддверии цветных революций, вызывало именно несоответствие между начавшимся улучшением материальных условий жизни и архаичной политической системой, монополизированной старыми элитами. Когда вопрос физического выживания стал терять остроту, люди начали требовать бóльших политических и гражданских прав.
Что касается последствий революций, то за редчайшими исключениями они не привели к достижению тех высоких целей, которые были на знаменах и устах протестующих. Даже если оставить за скобками страны, погрузившиеся в результате бунтов в пучину гражданской войны (Ливия, Сирия, Йемен) либо утратившие территориальную целостность (Грузия, Украина), везде революции отбрасывали экономику на несколько лет назад, оказывали негативное влияние на уровень жизни простых людей. А после адаптации к революционному шоку экономика травмированных стран начинала развиваться под более сложным клубком воздействий, включая конъюнктуру мировых рынков и состояние хозяйства в их крупнейших торговых и инвестиционных странах-партнерах.
Грузия и «революция роз»
«Революция роз» в ноябре 2003 года в Грузии запустила в стране целый веер реформ, высоко оцененных авторами популярных международных рейтингов, в частности «Рейтинга легкости ведения бизнеса» от Мирового банка. Часть преобразований, например решительная налоговая реформа (резкое сокращение числа и ставок действующих налогов вместе с ужесточением контроля за их уплатой) оказались успешными, другие в раже дерегулирования явно вышли за грань разумного. Так, ликвидация антимонопольной службы, пожарной и автомобильной инспекций быстро привела к негативным последствиям. После отстранения революционеров от власти в 2012 году основные усилия нового правительства были направлены на устранение наиболее вопиющих социальных последствий фронтальной либерализации, а также на реформу уголовного правосудия.
Что касается паттерна экономического развития Грузии, то встряска 2003 года никак не повлияла на негативные тренды 1990-х: деиндустриализацию (доля промышленности и сельского хозяйства в ВВП Грузии упала вдвое по сравнению с позднесоветским уровнем), утрату продовольственного самообеспечения, резкое усиление внешнеэкономической зависимости.
Вот самые свежие цифры официальной грузинской статистики: по итогам 2019 года отрицательное сальдо внешней торговли составило 5,7 млрд долларов, или почти треть национального ВВП. И это при том, что значительную статью экспорта Грузии составляет вывоз в Армению и Азербайджан, фактически реэкспорт, подержанных автомобилей. Даже с учетом значительных поступлений от туризма счет текущих операций платежного баланса Грузии сильно и хронически отрицательный (минус 5–15% ВВП, см. график 1). Покрывать его удается только благодаря внешнему финансированию — иностранным грантам и кредитам, а также денежным переводам физических лиц, работающих за пределами страны. Валовой внешний госдолг Грузии превысил 40% ВВП (для сравнения: российский показатель — 13% ВВП), и это не считая широкого жеста европейцев после «пятидневной войны» 2008 года: брюссельская конференция доноров предоставила Грузии официальную безвозмездную помощь в размере 4,5 млрд долларов, что эквивалентно примерно четверти тогдашнего годового ВВП страны.
Официальная статистика свидетельствует о том, что реальный ВВП Грузии монотонно рос со второй половины 1990-х годов и превышает позднесоветский уровень уже на треть (см. график 2), однако в это верится с трудом. Во всяком случае, эти бухгалтерские успехи почему-то не приводят к возвращению в страну почти полутора миллионов человек, покинувших Грузию в 1990–1996 годах. Всего за три постсоветских десятилетия население Грузии сократилось на 30%.
«Революция роз» закрепила и усилила тренд на десуверенизацию Грузии в экономической области. Все «командные высоты» и стратегические активы в стране находятся в руках иностранцев.
Транзитные нефте- и газопроводы из Азербайджана в Турцию контролируются консорциумами нефтегазовых мейджоров, аэропорты Тбилиси и Батуми перешли до 2027 года под управление турецкой компании TAV (Турция, кстати, ведущий внешнеторговый партнер Грузии), черноморским портом Поти владеет дочерняя компания глобального морского перевозчика и портового оператора Maersk, а крупнейшим налогоплательщиком страны являются «дочки» азербайджанской национальной нефтяной компании SOCAR, контролирующие газораспределительные сети Грузии. В электроэнергетике страны ведущие позиции занимают EnergoPro-Georgia (Чехия), «Теласи» (Россия—Грузия), SC Kakheti Energy Distribution (с 2008 года — дочерняя компания литовской Concern Achema Group).
Компания EnergoPro-Georgia (филиал EnergoPro, владеющей десятками электростанций в Болгарии, Турции и Чехии) контролирует около 70% электросетей страны и является собственником 15 средних и малых гидроэлектростанций и одной газовой ТЭС суммарной мощностью 469,25 МВт (около 14% генерирующих мощностей Грузии).
В активе российского холдинга «Интер РАО» — две гидроэлектростанции: «Храми-1» (113 МВт) и «Храми-2» (114 МВт) , а также доля 75% в уставном капитале распределительной компании «Теласи» (25% — у правительства страны). Предприятие «Теласи» управляет электрическими сетями суммарной протяженностью около 5000 км с числом абонентов более 450 тыс. и обслуживает столичный регион, поставляя в Тбилиси и область около 80% электроэнергии, потребляемой городским конгломератом.
Жемчужины грузинской цветной металлургии — Чиатурский марганцевый ГОК и Зестафонский завод ферросплавов — вошли в состав компании Georgian Manganese, контролируемой британской Stemcor. Пожалуй, самый известный за пределами Грузии бренд — минеральная вода «Боржоми» — производится в составе международной компании IDS Borjomi International, ее основной владелец — российская «Альфа-групп».
Киргизия
Поступательный рост реального ВВП Киргизии и душевых доходов после 1995 года (см. график 3) не должен вводить в заблуждение: это рост от очень низкой базы. По абсолютному уровню доходов (ВВП на душу населения по ППС в 2019 году — всего 5300 долларов) Киргизия на постсоветском пространстве опережала лишь Таджикистан, по уровню валютного эквивалента средней зарплаты (240 долларов в месяц) — его же и Узбекистан.
Удивительная для центральноазиатской страны подвижность верховной власти (сейчас во главе государства находится уже шестой в постсоветской истории страны президент, а правительств за годы независимости сменилось почти три десятка) мало способствовала экономическому процветанию. Если за год до первой революции (2004) за чертой бедности жил каждый второй киргиз (45,9% населения), то через десять лет этот показатель хотя и снизился, но все еще оставался на шокирующем уровне 30,4%.
Официальный уровень безработицы 6,6%, очевидно, является лукавой цифрой (соседние с Киргизией центральноазиатские страны с быстрорастущим населением — Таджикистан и Узбекистан — просто не публикуют и не предоставляют в международные организации данные по безработице). Из 3,7 млн человек трудоспособного населения страны 1,3 млн работают за рубежом (в том числе порядка 600–700 тыс. — в России).
Как чистый импортер продовольствия и топлива, страна крайне уязвима к колебаниям мировых цен на продукты и энергоресурсы. Киргизия имеет хронически отрицательный внешнеторговый и платежный баланс, а также один из самых крупных среди постсоветских стран валовой госдолг (54% ВВП). Она является крупнейшим региональным хабом по продаже китайского ширпотреба (оптовые рынки «Дордой» в Бишкеке и «Тураталы» в Оше дают работу более чем ста тысячам человек).
Влияние Китая на киргизскую экономику весомо. Китайцы построили два из пяти нефтеперерабатывающих заводов в республике и владеют ими. Китай также делает крупные инвестиции в инфраструктуру Киргизии. В 2013 году началось строительство меридианной автомагистрали Север — Юг, львиную долю инвестиций на сооружение которой (700 млн долларов) предоставил Экспортно-импортный банк Китая.
Крупнейшие горнодобывающие активы Киргизии давно и прочно контролируются иностранцами (хотя владельцы время от времени меняются). Месторождение золота Кумтор контролируется в настоящее время канадской компанией Centerra Gold. Второе по объемам запасов золота в стране месторождение Джеруй в 2015 году по результатам открытого конкурса досталось «дочке» российской группы компаний «Русская платина». Медно-золотое месторождение Бозымчак контролируется казахстанским горнодобывающим холдингом KAZ Minerals PLC.
Крупный бизнес с местным капиталом после 2005 года подвергся рейдерским захватам — например, Иссык-Куль инвест банк, телерадиокомпании «Пирамида», НТС. Коммерческий банк «Кыргызстан» перешел из одних рук в другие по заниженной стоимости (по номинальной стоимости акций).
Появились новые коммерческие банки Азия Универсал Банк (создан после рейдерского захвата Кыргызпромстройбанка и ЗАО «Манас банк» (владелец — латвийский бизнесмен Валерий Белоконь), которые стали монополистами, так как волевым решением все счета бюджетных предприятий, включая Социальный фонд (аккумулирует пенсионные счета) и Фонд обязательного медицинского страхования были переведены для обслуживания в банки, аффилированные с экс-президентом Курбанбеком Бакиевым и его сыном Максимом Бакиевым. После 2010 года эти банки были реструктурированы, «хорошие» активы выведены в Залкар-банк, который в 2020 году, в свою очередь, был куплен Российским инвестиционным банком, а «плохие» были переданы во вновь созданный банк.
Украина
Если рассматривать весь тридцатилетний отрезок независимого развития, Украина демонстрирует худшие на постсоветском пространстве экономические результаты. Это единственная страна на территории бывшего СССР, реальный ВВП которой все еще заметно отстает от позднесоветского уровня (в 2019 году он составлял лишь 72% к уровню 1991 года, см. график 4). Отставание по душевому ВВП по ППС менее выраженное, «всего» 11%, но это лишь следствие интенсивной депопуляции: за тридцать лет независимости постоянное население Украины сократилось более чем на десять миллионов человек (примерно на 20%).
В 1991 году душевой ВВП по ППС на Украине был вторым по размеру в СССР, составляя примерно две трети от уровня РСФСР и на 60% превосходя уровень Белоруссии. В 2019 году Украина оказалась по этому показателю лишь одиннадцатой среди пятнадцати постсоветских государств (см. график 5): ее подушевой ВВП составлял около двух третей белорусского и менее половины российского.
И если первый майдан привел лишь к небольшому торможению экономического роста в течение одного года (2005), то второй майдан стал триггером к потере части территории, вооруженному конфликту на юго-востоке и резкой дестабилизации хозяйства. Душевой ВВП Украины в 2019 году лишь на 2% превысил уровень 2013 года, с тем чтобы по итогам пандемийного 2020-го снова откатиться далеко назад (по предварительным оценкам, ВВП Украины рухнул в прошлом году на 7,5%). Среднемесячная зарплата в валютном эквиваленте в 2019 году также лишь восстановила уровень 2013 года (410 долларов), а розничный товарооборот в сопоставимых ценах все еще не достиг домайданного максимума (см. график 6).
Однако неважные экономические показатели явно не соответствуют тому, что видят немногочисленные российские туристы, посещающие Украину. Здесь не только не наблюдается признаков экономической катастрофы и всеобщего обнищания, а напротив, улицы городов заполнены массой не очень дешевых автомобилей, кафе и рестораны забиты посетителями, а магазины — покупателями. Секрет такого несоответствия прост: украинцы научились жить отдельно от чахлой украинской экономики. Около десяти миллионов человек на постоянной или временной основе работают за границей, в основном в Европе. В 2019-м «доковидном» году, по оценке Национального банка Украины, трудовые мигранты отправили на родину 12 млрд долларов.
Дыры в бюджете Киев привычно латает за счет заимствований: на 1 января 2020 года государственный и гарантированный государством долг составлял 84,36 млрд долларов, а на 1 января 2021-го — 90,26 млрд долларов, увеличившись за год на 7,15%. Сегодня частные инвесторы Киеву охотно дают в долг в долларах под 3,8% годовых или под 11–12% годовых в национальной валюте — гривне. Учитывая, что в начале 2019 года украинские власти, поссорившиеся с МВФ, вынуждены были делать заимствования под 10% годовых в валюте, сегодняшнее рефинансирование выглядит подарком судьбы.
Однако отношения с МВФ вновь начали обостряться: президент Украины Владимир Зеленский и его правительство не выполнили множество обязательств перед МВФ в области борьбы с коррупцией и рыночных реформ. Киев должен был поучить очередной транш фонда в размере 700 млн долларов еще в июне 2020 года, но не получил его до сих пор. Однако фонд не объявляет о прекращении сотрудничества с Украиной, а продолжает переговоры, что наполняет оптимизмом инвесторов в долговые бумаги страны и сохраняет относительно низкими процентные ставки.
Долговые обязательства Киева все более походят на финансовую пирамиду: уже мало кто верит, что украинская экономика начнет генерировать прибыль, которая позволит рассчитаться с долгами. Но обслуживать долг за счет новых займов Киев еще способен.
По итогам двух майданов 2005 и 2014 годов, провозглашавших «прозападный курс», страна так и не дождалась иностранных капиталистов, которые потеснили бы национальную буржуазию, успевшую к тому времени приватизировать все лакомые куски бывшей УССР. Украина может похвастаться всего одним примером, когда крупное предприятие, ранее приватизированное близкими к власти олигархами, было возвращено в госсобственность и перепродано на открытом аукционе. Кроме того, эта сделка стала также единственным примером покупки иностранным инвестором крупной собственности на Украине.
Незадолго до окончания президентских полномочий Леонида Кучмы, правившего страной с 1994 по 2005 год, был приватизирован последний крупный государственный металлургический комбинат — «Криворожсталь». Победителями конкурса стал консорциум, представляющий интересы Виктора Пинчука (зятя президента Украины) и Рината Ахметова (имевшего тесные деловые отношения с премьер-министром Украины и преемником Кучмы Виктором Януковичем). В результате проведенного «аукциона» «Криворожсталь» досталась предприимчивым молодым людям за 800 млн долларов. Через год новые власти отменили прежний конкурс и перепродали «Криворожсталь» за 4,8 млрд долларов, в шесть раз дороже, победителю аукциона Mittal Steel Germany GmbH, которая до сих пор владеет комбинатом.
Неудачной для иностранного инвестора (китайского) оказалась попытка купить предприятие «Мотор Сич», выпускавшее авиационные и газотурбинные двигатели. Основным рынком сбыта предприятия была Россия, где предприятие контролировало около половины рынка вертолетных двигателей. После 2014 года Киев запретил поставки в Россию товаров двойного назначения, но «Мотор Сич» поставляла двигатели или комплектующие для их сборки как для гражданских, так и для военных вертолетов через третьи страны. Украинские власти смотрели на это сквозь пальцы, поскольку это приносило валютную выручку и обеспечивало предприятие заказами.
Однако Россия не желала, чтобы ее вертолетостроение зависело от воли Киева, и решила развивать собственное двигателестроение (активно осваивает «укрозамещение» компания «ОДК-Климов» в Санкт-Петербурге).
В 2017 году директор и фактический владелец предприятия Герой Украины Вячеслав Богуслаев (удачно приватизировавший «Мотор Сич» в 1990-е), решил продать ее китайскому инвестору — холдингу Beijing Skyrizon Aviation. Сумма сделки не разглашалась, но сын героя в 2020 году купил себе остров в Средиземном море. Параллельно с китайцами интерес к «Мотор Сич» проявлял основатель частной военной компании Blackwater USA Эрик Принс. После того как предприятие досталось китайцам, американское правительство неофициально, но очень настойчиво попросило расторгнуть сделку (подробнее см. «Злая судьба украинских моторов», «Эксперт» № 36 за 2019 год). Украинские спецслужбы нагрянули на предприятие с обысками, были возбуждены уголовные дела о «госизмене и покушении на диверсию». В апреле 2018 года акции «Мотор Сич» были арестованы с целью «сохранения вещественных доказательств». В сентябре 2020-го дочерняя компания Beijing Xinwei Technology Group Skyrizon и украинская компания DCH Group подали совместную заявку на покупку акций «Мотор Сич», которая не была удовлетворена.
Пятого декабря 2020 года китайские инвесторы «Мотор Сич» известили украинское правительство об обращении в международный арбитраж против государства Украина о взыскании 3,5 млрд долларов ущерба в соответствии с соглашением между правительствами Украины и КНР о поощрении и взаимной защите инвестиций. Пятнадцатого января 2020 года министерство торговли США ввело санкции против Skyrizon. А 19 января Служба безопасности Украины допрашивала президента DCH Group Александра Ярославского по статьям «Подготовка к уголовному правонарушению», «Государственная измена» и «Диверсия».
Несмотря на потерю большей части рынков и скандалы, связанные с правом собственности на предприятие, «Мотор Сич» остается привлекательным экономическим объектом: по итогам первой половины 2020 года компания получила прибыль в размере 20 млн долларов.
Единственная относительно стратегическая отрасль украинской экономики, значительную часть которой удалось захватить иностранному капиталу, — производство пива. Мировые гиганты Anheuser-Busch InBev и Carlsberg контролируют более 60% местного пивного рынка.
Несмотря на заверения властей о «прозападном курсе» и борьбе с коррупцией, иностранные инвесторы предпочитают не связываться с Украиной. Двадцать восьмого января 2021 года Transparency International в «Индексе восприятия коррупции — 2020» поместила Украину на 117-е место среди 180 стран. В этом индексе инвесторы ставят Украину на одну ступень с Египтом и Замбией. Глава совета Национального банка Украины Богдан Данилишин сообщил, что отток прямых иностранных инвестиций из Украины за 11 месяцев 2020 года составил 200 млн долларов, в то время как за аналогичный период 2019-го приток иностранных инвестиций достиг 5,1 млрд долларов (из них 3,1 млрд — реинвестированные доходы прямого инвестора).
Местный крупный бизнес и власть (вне зависимости от фамилии президента и его курса) давно достигли консенсуса в вопросе недопущения в страну крупного капитала как с Востока, так и с Запада. Местный бизнес не хочет допускать конкуренции с более сильными финансово-промышленными группами, а власть за сохранение «заповедника национального капитала» получает щедрые пожертвования на «текущие нужды» правящей партии.
В подготовке материала принимали участие Николай Силаев, Георгий Мдивани и Шерадил Бактыгулов
