С первой постановки на сцене театра «Современник» «Валентин и Валентина» с Константином Райкиным в главной роли Валерий Фокин заявил о себе как об одном из лидеров отечественного театра. Полвека спустя Фокин — художественный руководитель старейшего русского профессионального театра, Александринского, который в прошлом году получил статус национального драматического театра России. Кроме того, он президент Центра имени Всеволода Мейерхольда — первой отечественной экспериментальной театральной площадки; в этом году ей исполнилось тридцать лет. Новая режиссерская работа Валерия Фокина — спектакль «Честная женщина», поставленный на сцене Александринского театра. В дни премьеры «Эксперт» поговорил с режиссером о его новой работе и о том, что такое национальный театр.
— Пять лет назад в спектакле «Сегодня. 2016–…» вы транслировали ощущение надвигающейся катастрофы. Почему после того, что случилось в прошлом году, это ощущение не растворилось, а вновь проявилось в спектакле «Честная женщина»?
— У меня нет ощущения, что все растворилось. Я думаю, все эти ощущения, наоборот, только усилились. После премьеры «2016» прошло какое-то время, и мы повезли этот спектакль на Театральную олимпиаду в Японию. Там было очень много зрителей, не только японцев, из разных стран, из Америки, из Европы. Я сделал другую версию спектакля — без механики (в оригинальной версии спектакля «Сегодня. 2016–…» используется множество технологических решений. — «Эксперт»), техники там нет. Мы играли на открытом воздухе в Того — театральном городе, который создан Тадаси Судзуки, среди камней, среди воды, и дроны (один из элементов спектакля «2016». — «Эксперт») летали откуда-то с небес, с гор. Я увидел реакцию зрителей на весь этот цинизм, на всю эту фальшь, как у них возникает ощущение, что нам надо что-то делать. Все это чувствовали.
После этих гастролей я согласился сделать на эту тему кино, и снял фильм по оригинальному сценарию, в котором осталась и тема спектакля, и многие сюжетные линии.
К сожалению, на сегодняшний день это ощущение никуда не ушло. И вряд ли может уйти, пока мы не применим политическую волю. Но не только ее, и человеческую тоже. Пандемия как катастрофическое явление тоже возникло не случайно, она только обострила ситуацию, направила ее на экстремум, на который мы еще не вышли и вряд ли сейчас так быстро выйдем, так быстро это не делается. Все это понимают. Но то, что игра амбиций, цинизм стали довлеть, особенно в политике, и не только в политике, и в других проявлениях тоже, люди понимают и чувствуют.
