Евгений Миронов влезал в шкуру Гамлета как минимум дважды: один раз с помощью немецкого режиссера Питера Штайна, другой раз с помощью канадца Робера Лепажа. Второй сразу угадал пластичную артистическую природу Миронова и вдохновил его сыграть сразу всех персонажей этой пьесы. И в самом деле, Миронов обладает фантастической способностью к перевоплощению, он может вытащить из себя не только любого персонажа, но и любую эпоху. В аскетичной концертной версии Марии Брусникиной он показывает нам, что не прочь еще и еще раз войти в уже привычное пространство Шекспира и еще раз примерить на себя знакомые образы. Прежде всего принца Датского, притягательная сила которого с веками не только не иссякает, но и увеличивается. Его монологи уже давно превратились в магические заклинания, которые не нуждаются в иллюстративном действии: мы и так уже все это давно видели, слов достаточно, все остальное легко воссоздает воображение.
Только музыка здесь как нельзя кстати. Башмет воссоединяет одного гения — Шекспира с другим — Шостаковичем. Башмет, как и Миронов, образец необычайной пластичности, в его случае — музыкальной. Он с легкостью перемещается из одной музыкальной эпохи в другую и так же, как и Миронов, в каждой из них чувствует себя необычайно уверенно. Как идеально настроенный инструмент раскрывает новые возможности музыканта, так и Башмет как исполнитель и дирижер раскрывает еще неизведанную красоту много раз слышанной музыки. Но он черпает эту красоту не из себя, он черпает ее из самой музыки, которая в его руках преображается и приобретает первозданное звучание — без посторонних шумов. В самом его многолетнем и беспрерывном музыкальном путешествии есть и легкость, и гармония. Он словно день за днем возводит храм, у которого нет стен, его пространство состоит из музыки, и с каждым годом это нерукотворное здание становится все выше.
С тех пор как появилась звукозапись, человечество задается вопросом, как должна выглядеть музыка на сцене. До сих пор музыкантам удается убеждать всех в том, что происходящее на сцене, а именно аккуратно одетые люди, почти неподвижно сидящие перед аудиторией концертного зала и в ее присутствии извлекающие звуки из музыкальных инструментов, и есть тот самый перформанс, ради которого все и собрались. Всегда есть музыкант, на котором концентрируется внимание аудитории, — это солист или сам дирижер, которому тоже может быть свойствен артистизм, позволяющий, даже стоя спиной к публике, накрывать ее исходящей от него эмоциональной волной. И дело даже не в том, что публика жаждет не только звуков, но и зрелищ, а в том, что музыка обладает синтетической природой — она способна проникнуть в любые виды искусств и гармонично сосуществовать с каждым из них. И мы привыкли именно к такому существованию музыки — в сочетании еще с чем-нибудь, что бы это ни было.
