Статистика рождаемости первых месяцев 2021 года обозначила контуры демографических последствий коронавируса, которые не исчерпываются затухающим ныне ростом смертности (см. «Избыточная смертность пошла на убыль»). Число детей, зачатых в начале локдаунов в России и Европе и появившихся на свет в январе–феврале, оказалось в среднем на 10% меньше, чем годом ранее. Очевидно, что по мере разрастания экономических последствий эпидемии в прошлом году желание людей становиться родителями уменьшалось.
Правда, вице-премьер Татьяна Голикова уже заявила, что, по «оперативным данным ЗАГС», за март число родившихся в России выросло на 15%, но эта цифра может оказаться лишь статистистическим артефактом. В последнюю неделю марта 2020 года уже действовал частичный карантин, регистрация рождений осложнилась, так что можно предположить, что не было официально зарегистрировано четверть рождений, действительно имевших место в марте 2020 года. Тогда статистический прирост рождений на 15% в марте 2021 года по отношению к марту 2020-го составит 0,75 × 1,15 = 0,9, то есть 10-процентный спад по отношению к фактической рождаемости марта 2020 года. А значит, уверенно судить о развороте тренда рождаемости пока невозможно.
Демографические итоги 2020 года в России оказались худшими за последние пятнадцать лет: эпидемия вызвала взлет смертности, усилила спад рождаемости, сократился и приток внешних мигрантов. В результате постоянное население нашей страны уменьшилось на 582,2 тыс. человек, до 146,17 млн. Большее сокращение (минус 630 тыс. человек) было лишь в 2003 году.
Наиболее шокируют цифры смертности. Количество умерших превысило 2,12 млн человек, а избыточная смертность по отношению к 2019 году достигла почти 324 тыс., превзойдя самые пессимистические прогнозы.
Количество рождений в прошлом году тоже снизилось — на 48,8 тыс., до 1,44 млн. Так мало младенцев в России не появлялось на свет с 2002 года. В результате естественная убыль населения РФ в прошлом году достигла 688,7 тыс. человек и является самой высокой с 2005 года (см. график 1).
Интересно отметить, что среди промышленно развитых государств, по которым уже есть данные за начало 2021 года, наибольшее падение числа рождений было там, где рождаемость была значительно выше средней, и там, где она, напротив, и до эпидемии коронавируса была крайне низкой (см. график 2). Уровень жизни при этом статистически не значим: в первую группу попали Франция и Румыния (прежний суммарный коэффициент рождаемости, СКР, — 1,8), а во вторую — Украина и Южная Корея (СКР 1,23 и 0,84 соответственно).
Статистика Южной Кореи демонстрирует, что и при рекордно низкой рождаемости ей есть куда падать: если динамика числа родившихся в 2021 году в стране останется такой, как в январе, то СКР опустится до 0,8. Иными словами, нынешнее поколение корейских детей будет в два с половиной раза малочисленнее, чем поколение их родителей.
Весна мигрантская
Поиски выхода из демографического кризиса заставляют искать исторические аналогии. Папа римский Франциск в начале 2021 года призвал организовать новую «демографическую весну» вроде той, что происходила в Европе в 1950-е. Однако в те годы стремительный рост рождаемости обеспечило невзыскательное поколение, чье детство прошло в больших семьях 1920-х годов, а отрочество и юность пришлись на полтора десятилетия экономической депрессии и войны. Нынешние же потенциальные родители часто единственные дети и имеют совершенно иные представления о материальном благополучии.
Общая логика проста: чтобы у людей было желание иметь детей, нужно существенное улучшение перспектив будущего. В Италии, демографическая статистика которой за 2020 год и вызвала высказывания понтифика, рост ВВП за последние два десятилетия был минимальным, причем проблемы народонаселения страны, став следствием проблем в экономике, теперь усугубляют последние. Перспектива сжатия рынка из-за сокращения числа людей в активных трудоспособных возрастах не лучший сценарий для долгосрочных инвестиционных проектов.
Ситуацию в Италии сглаживает миграция: с 2000 года страна приняла не менее 4,2 млн выходцев из других государств, благодаря чему население Апеннин даже выросло. За те же годы в Германии осело не меньше 4 млн мигрантов, во Франции накопленный миграционный прирост превысил 1,5 млн человек. Поскольку большинство мигрантов — люди в активном репродуктивном возрасте, вполне естественно, что у них рождаются дети, причем, как было замечено еще в середине 2000-х, детей у первого поколения мигрантов зачастую больше, чем в более бедных странах их выезда. Если средняя зарплата после вычета налогов в Западной Европе составляет две-три тысячи евро, то жители балканских государств могут рассчитывать на доход в два–четыре раза ниже, а граждане Турции — всего на 320 евро в месяц. Это поддерживает переезд людей в более богатые государства. В странах Западной Европы уже 20–25% жителей составляют недавние мигранты и их потомки.
Однако для доноров населения миграция усугубляет демографические проблемы. Например, население Болгарии с конца 1980-х годов сократилось почти на четверть, примерно 9 млн человек менее чем до 7 млн, причем на 40% эту убыль обеспечил отток граждан в западные страны. Сейчас в республике живет столько же людей, сколько в середине 1940-х годов. Соседняя Румыния с 1990 года потеряла 4 млн, или 17% населения, которое теперь составляет чуть больше 19 млн человек, хотя, по планам Николае Чаушеску третей четверти XX века, должно было вырасти до 30 млн. Впрочем, на фоне уверенного роста румынской экономики в 2015–2019 годах, когда ВВП страны увеличивался на 4–7% ежегодно, СКР достиг тридцатилетнего максимума — 1,8 ребенка на семью. Надежды на смягчение демографического кризиса перечеркнул коронавирус: уже по итогам января число родившихся в Румынии уменьшилось на 13%.
Как показывает опыт 1990-х, последствия подобных внешних шоков преодолеваются не один год. Например, в Польше за четверть века СКР так и не вернулся на уровень выше 1,5, даже несмотря на экономический прогресс и пронаталистскую политику. От интенсивной убыли населения страну последние годы частично защищал приток мигрантов, прежде всего украинских. Однако в январе число новорожденных в Польше снизилось почти на 20%, и, если такая динамика сохранится, демографические проблемы в республике резко обострятся. Мигранты с Украины затормозили сокращение населения и в государствах Прибалтики, которые привлекательны для них отсутствием языкового барьера (можно говорить по-русски). Население Эстонии в последние годы даже растет. При этом рождаемость в Прибалтике по европейским меркам довольно высокая (СКР 1,6–1,7), и, по оперативным данным, она не сильно пострадала от прошлогоднего кризиса. В Литве, где уже подвели итоги трех месяцев 2021 года, число родившихся уменьшилось всего на 4%.
Вирус запустения
Российские показатели рождаемости (СКР 1,5) еще до коронавирусного кризиса были хуже, чем во многих странах Европы (см. график 3), в том числе в Прибалтике. А если исключить из российских цифр республики Северного Кавказа и Сибири c большой долей сельского населения, то СКР страны в 1,4 ребенка будет уверенно опережать только страны Южной Европы, некоторые балканские государства, а также Украину. Впрочем, в последней, как и в Молдавии, есть сложности с учетом жителей из-за массовой трудовой миграции.
СКР в России показывает явную связь с ростом экономики, доходов населения и, как следствие, жизненными перспективами людей. В стране действуют те же самые закономерности, что и в Европе. К примеру, в Москве рождаемость ощутимо выше (СКР 1,5), нежели в большинстве регионов, откуда в столицу приезжают мигранты, причем масштабы такой миграции заметно больше официальных оценок (подробности см. «Из Москвы — в “роднополисы”», «Эксперт» № 43 за 2020 год). А регионы исхода молодого населения быстро пустеют. Среди лидеров депопуляции, где число жителей только за семь лет с начала 2014 года снизилось более чем на 5%, выделяются области Европейской России — Владимирская, Ивановская, Тамбовская, Пензенская, Псковская, Тверская и Орловская (см. график 4). На 70–90% эта убыль вызвана превышением числа умерших над числом родившихся.
Коронавирусный кризис усугубил ситуацию. По данным первых месяцев 2021 года сильнее всего, на 15–20%, число новорожденных уменьшилось там, где их и без того было немного. При этом у российской малодетности очень широкая география: крайне низка рождаемость в таких непохожих друг на друга регионах, как Мордовия (СКР 1,17) и Ленинградская область (1,07), Смоленская область (1,21) и Пензенская (1,26). Далеко не обязательно демографически проблемные регионы представляют собой глубинку, где ойкумену поглощают леса и «посевы многолетних трав» — очень мало детей и в миллионных агломерациях Воронежа (1,27), Волгограда (1,29), Нижнего Новгорода (1,35) и Саратова (1,28).
В отличие от индустриального Урало-Поволжья, пытавшегося, но не слишком удачно, выстроить сервисную экономику на унаследованных промышленных активах (см. «Удар в становой хребет», «Эксперт» № 10 за 2021 год), перечисленные регионы никогда не имели больших амбиций. Они представляют собой ту срединную Россию, в которой живет 40% населения страны и которая из-за кризиса рискует вплотную приблизиться не только к украинским, но даже к корейским показателям малодетности.
Без денег не удержаться
Материальная помощь государства родителям — жизненно необходимая, но не достаточная мера демографической политики. Очевидно, что после появления ребенка семье даже из трех человек крайне сложно жить на папину зарплату, если она составляет 30–40 тыс. рублей. А именно таковы, на уровне Турции и Албании, доходы людей в городах срединной России. И понятно, что разовые выплаты из бюджета коренным образом изменить их не могут. При этом острее всего материальное положение наиболее молодых потенциальных родителей. По официальным данным, еще в 2019 году, до нынешнего кризиса, почти треть выпускников российских вузов в течение года не могли найти работу. И дело, очевидно, не в качестве образования, а в низком спросе экономики на квалифицированный труд. Даже среди выпускников МГУ без работы был каждый четвертый, а зарплата остальных была меньше 60 тыс. рублей.
Как показывает опыт тех же европейских стран, уверенный рост экономики и благосостояния может привлечь мигрантов, но не всегда ведет хотя бы к частичному восстановлению рождаемости. Российская экономика была не вполне здорова задолго до того, как мир узнал про город Ухань, а снижающиеся реальные доходы людей не лучший фон как для найма иностранных работников, так и для увеличения размера семей. Быстрого восстановления не ожидается: по прогнозам, российский ВВП вернется к допандемийным значениям не раньше 2022 года.
Законы и заповеди
Обострение демографических проблем при дефиците ресурсов для позитивных мер поддержки семей увеличивает привлекательность мер репрессивных. Например, вспоминают семейное законодательство времен позднего Сталина (запрет абортов, налог на бездетность, расторжение браков только через суд, ограничение имущественных прав внебрачных детей и т. д.), которое, однако, не остановило ни падение рождаемости (СКР с 1937 по 1953 год снизился с 5 до 2,7), ни упадок семейных ценностей. Усиливается интерес и к дореволюционным реалиям, где в традиционной семье от 16–18-летних новобрачных ожидали только появления детей, а не экономической самостоятельности.
Поскольку экономические и демографические проблемы взаимно усугубляют друг друга, выход из порочного круга видится во внеэкономических факторах. Демографы указывают на пример Израиля, где рождаемость заметно выше, чем в других развитых странах (СКР больше 3). Статистику ближневосточной страны существенно улучшают религиозные харедим, в семьях которых может быть шесть-семь детей и больше. Их доля в населении Израиля составляет 12% и быстро растет. Высокая рождаемость обычна и среди других религиозных групп — например, в семьях амишей и мормонов в США в среднем пятеро детей.
В России статистически значимого влияния на рождаемость религия не оказывает. По данным исследовательской службы «Среда», наибольшая доля православного населения в региональных центрах Черноземья, где детей в семьях как раз меньше всего. Впрочем, согласно тому же исследованию, лишь 10% отнесших себя к православию знают Символ веры, а по опросам «Левада-центра» (включен Минюстом в реестр организаций, выполняющих функции иностранных агентов), только для 15% граждан религия играет в жизни очень важную роль.
Фондовый рынок и экономический кризис, прогноз эксперта
Андрей Хохрин о том, как скоро произойдет обвал на глобальных фондовых рынках
