Аудиовыпуск также доступен для прослушивания на платформе Apple Podcasts и на сервисе Яндекс.Музыка.
Окончательный разрыв между Россией и Западом под грохот пушек у наших юго-западных рубежей не только подвел черту под постперестроечной эпохой и «новым политическим мышлением» образца конца 1980-х и ранних 1990-х. Разворот от Запада — это одновременно поворот на Восток и на Юг. Без внятного и эффективного присутствия Москвы в Южной Азии геополитическая субъектность России окажется неполной.
Именно поэтому новость о том, что премьер-министру Пакистана Имрану Хану, симпатизирующему Москве и открыто дерзящему Вашингтону, был выдвинут вотум недоверия в нижней палате парламента Национальной ассамблеи, вызвала столь пристальное внимание в России. Особенно с учетом того, что формальным поводом для этой процедуры стал первый в XXI веке официальный визит премьер-министра Пакистана в нашу страну, который по неимоверному, но весьма символическому стечению обстоятельств совпал с днем начала специальной военной операции на Украине.
Многие наблюдатели и участники пакистанской драмы, включая самого отставника, усмотрели в смещении премьера руку Вашингтона, который еще со времен холодной войны оказывает глубокое влияние на политический истеблишмент Исламабада, а значит, не мог не покарать «забывшегося» премьер-министра. И хотя, по всей видимости, без внешнего влияния в этой истории не обошлось, решающими оказались именно внутриполитические факторы неспокойного Пакистана и неудачи самого Имрана Хана.
Как бы то ни было, и при новом правительстве страны Россия самим ходом исторических событий разворачивает фокус своей внешнеэкономической и дипломатической активности в не сказать, чтобы новую, но за последние четыре десятилетия порядком подзабытую зону. Мы начинаем движение в очень специфические регионы, каждый из которых обладает своими историческими традициями, своеобразными канонами коммуникации и интересами. В этом смысле Южная Азия, символическими «воротами» в которую является Пакистан, — это целая микровселенная. Она сплетена из противоречий, рассечена конкурирующими зонами влияния, обладает колоссальным демографическим и экономическим потенциалом, но при этом слабо возделана и на институциональном, и на инфраструктурном уровне.
Российский бизнес уже начал прокладывать альтернативные замороженным западным логистические маршруты в этот регион, а отечественная дипломатия за минувшие годы сумела получить в свои руки колоссальный козырь: наличие рабочих, а иногда и дружественных отношений почти со всеми южноазиатскими странами и странами, без которых развитие этого региона немыслимо: Китаем, Индией, Турцией, монархиями Персидского залива и Ираном.
Но для того, чтобы конвертировать этот актив в крупные, многомиллиардные проекты — начиная с энергетики и заканчивая логистикой, нам придется с головой уйти в это культурное пространство, где у каждой страны есть свой повод подозревать соседа и где взаимный антагонизм часто удерживается лишь государственными границами. Научиться воздействовать на этот регион, но не вовлекаться в него, чтобы пронизывающий его дух антагонизма не стал российской участью, — это вызов для самой искушенной и подготовленной дипломатии.
Пакистан в этой конфигурации занимает для России особую роль. Исламская республика — это не только тесно заселенная страна, которая при этом испытает хронический энергетический голод и требует самой глубокой модернизации. Исламабад — это еще один из гарантов безопасности в Афганистане в частности и в Центральной Азии в целом. И теперь, когда Москва начинает новую партию в борьбе за многополярный мир, схватка за пакистанской плацдарм развернется с новой силой.
