Пьеса, которую ставили много раз, всегда обрастает штампами, и визуальными в том числе. В какой-то момент появляется наиболее успешная постановка, и ее признают канонической трактовкой этой пьесы. И все последующие постановщики вынуждены в той или иной степени ее воспроизводить, чтобы соответствовать зрительским стереотипам восприятия. Зритель, приходя в театр на хорошо известный сюжет, в большинстве случае предполагает увидеть уже сложившийся в его сознании образ и хочет стать сопричастным ему, подобно тому как он приходит в музей, чтобы увидеть знаменитую картину, и рассматривает ее вместе со всеми, кто уже делал это до него. Соответствует спектакль его ожиданиям или нет — вот что определяет набор критериев, по которым он оценивает увиденную им постановку и потраченные на нее деньги и время. И в то же время каждый зритель подсознательно ищет на сцене, на экране и на страницах книги героя, с которым мог бы себя отождествить и с его помощью эмоционально подключиться к событиям, разворачивающимся у него на глазах.
С носом
У главного героя пьесы Эдмона Ростана «Сирано» (самой популярной и в России, и в мире из всех им написанных) в канонической версии есть особая внешняя примета — длинный нос. Из текста пьесы не совсем понятно, какова его длина, и только благодаря развернутому монологу главного героя, который он посвящает носу, можно предположить: во всяком случае, размер незаурядный. И все актеры, берущиеся за эту роль, были обречены выходить на сцену в гриме, подчеркивающем особенность внешности главного героя, причем так, чтобы та стала очевидна даже зрителям, сидящим на последних рядах. Это до такой степени закрепилось за главным героем пьесы, что стало одним из главных зрительских ожиданий от спектаклей, по ней поставленным. А если не нос, то должна быть какая-то иная особенность внешности, порождающая в герое все те комплексы, что и становятся двигателем сюжета. В одной из недавних голливудских экранизаций этого сюжета Сирано играет Питер Динклэйдж — актер ростом 1,32 метра.
В отечественном театре появилось несколько режиссеров, которые сломали общепринятые правила игры. Они не просто берут классический материал, переодевают героев пьесы в современные костюмы и помещают их в современные же интерьеры, но переворачивают все с ног на голову. Проще всего это сделать, отдав мужскую роль женщине, а женскую — мужчине. И этого часто достаточно, чтобы произвести эффект неожиданности. Иногда в этом нет заранее продуманного подтекста. Он может возникать ситуативно. И подобная игра оказалась настолько увлекательной и так полюбилась театралам, что без нее все труднее представить современный театр. Егор Перегудов принадлежит к поколению тех режиссеров, для кого принцип театральной условности наиболее органичен. В его «Дон Жуане» по Мольеру, поставленном им на сцене «Сатирикона», главного героя играет Тимофей Трибунцев, который на той же сцене играл и распаляющего в Отелло ревность Яго.
