На федеральной территории «Сириус» 9‒10 ноября состоялась первая министерская конференция Форума партнерства Россия — Африка. Мероприятие прошло в развитие решений Второго саммита Россия — Африка, который состоялся в Санкт-Петербурге в июле прошлого года.
Из значимых итогов министерской встречи, которые стали достоянием общественности, — подписание «Росатомом» соглашения о строительстве Центра ядерной науки и АЭС в Руанде. Там же будет сооружена атомная электростанция малой мощности.
По итогам первого саммита Россия — Африка, прошедшего в Сочи в 2019 году, была создана Африканско-русская энергетическая ассоциация (АРЭА), объединяющая отечественные энергетические компании, а также производителей энергетического оборудования, имеющих бизнес-интересы на Африканском континенте. Цель ее работы — снимать административные барьеры, обмениваться опытом, выстраивать взаимодействие с органами власти в России и на целевых экспортных рынках в Африке.
Мы побеседовали с представителями руководства АРЭА — членом правления Юлией Берг (она также возглавляет Международный центр продвижения бизнеса, IBAC) и ответственным секретарем правления ассоциации Андреем Громовым, Андрей также является учредителем консалтингового агентства GR Group.
Надо отдать должное дипломатическому мастерству наших собеседников: о своих нынешних подопечных и их проектах, несмотря на все наши усилия и уловки, они поведали минимум конкретики, сославшись на нежелательность засвечивания клиентов, прежде всего перед американским минфином. «Мы даже не сомневаемся, что ваш журнал не просто читают, а внимательно изучают в OFAC, санкционном управлении Казначейства США, поэтому любая конкретная фактура на его страницах может быть использована против наших клиентов и партнеров».
Несмотря на туман экономической войны, мы посчитали любопытным поделиться с читателями «Монокля» даже той информацией, которую удалось получить.
Юлия Берг: Я плотно занимаюсь Африкой в разных вариациях с 2010 года, долго работала в ЮАР и других странах Юга континента. Занималась консалтингом и сопровождением проектов российских предпринимателей и инвесторов. Погрузилась в специфику и культуру этих стран, без этого успешно строить долгосрочный бизнес невозможно нигде, тем более в Африке.
— Чего ищут российские бизнесмены в Африке? Какие возможности их привлекают?
Ю. Б.: Есть несколько крупных сфер приложения отечественного капитала на Юге Африки. Причем приоритеты меняются. Если раньше наибольший интерес привлекали проекты в горнодобыче, то затем фокус постепенно сместился как на средние по объему проекты в других отраслях, вплоть до HoReCa и торговли, так и на инвестиции в девелопмент, жилое и коммерческое строительство. После февраля 2022 года значимым мотивом интереса стала защита сбережений: многие состоятельные россияне присматриваются к виллам в окрестностях Кейптауна. Качество достаточно высокое, цены постоянно растут.
— А по полезным ископаемым не осталось интересных проектов?
Ю. Б.: Знаете, на Юге Африки есть такая поговорка: the best mine is the one you don’t mine, лучшая шахта — это та, где не ведется добыча. Дело в том, что здесь масса участков рудных ископаемых или россыпного золота, которые уже были в разработке, или участков без качественной геологоразведки, которые переупаковываются и выставляются на продажу. При этом красивые 3D-презентации говорят об одном содержании полезного вещества — марганца или золота — в породе, а когда незадачливый покупатель приходит на участок и делает собственную геологоразведку, то фактическое содержание оказывается в разы ниже заявленного. В таких моделях используется метод экстраполяции: если по всему месторождению содержание золота в руде такое же, как в этой точке, то можно предположить, что общий объем будет такой. Значительную часть времени в ЮАР мы с коллегами потратили на предварительный анализ предлагаемых проектов в горнодобыче, и львиную их долю в результате пришлось отклонить, признав потенциальные инвестиции невыгодными.
— Каковы обычаи делового оборота в ЮАР? Если частные компании, иностранная и местная, договариваются о сделке, требуется ли какое-то одобрение, формальное или неформальное, представителей государства?
Ю. Б.: Есть стандартный порядок получения необходимых документов — лицензий, заключений экологической экспертизы, разрешений антимонопольных органов и других регуляторов, требующихся в каждом конкретном случае. Конечно, крупнейшие сделки первоначально согласовываются на политическом уровне — в результате двусторонних контактов руководителей государств или профильных ведомств, затем на уровне заключения межправительственных соглашений.
Важно отметить, что в ЮАР существует комплекс мер по поддержке «ранее угнетенных» категорий населения, то есть черных, цветных и других групп, во времена апартеида не имевших право даже сидеть с белыми на одной скамейке в парке. Это политика Black Business Empowerment, предполагающая господдержку и преференции для компаний, не менее 51 процента которых принадлежат одной из этих категорий граждан.
В принципе, Юг Африки — это исторически британские колонии. Там действует британское право, выстроены соответствующие институты. В отличие от французов и бельгийцев, хозяйничавших в Центральной и Западной Африке, англичане занимались активным развитием инфраструктуры (плотность железнодорожной сети на Юге Африки — максимальная на континенте, в целом сопоставима с европейской), а также созданием законодательной базы и органов, ее воплощающих на практике. Одна показательная деталь: самое большое и красивое здание в африканских столицах бывших французских, бельгийских, португальских колоний — это католическая церковь, величественный собор. В столицах же бывших английских колоний самое мощное и красивое сооружение — это здание Верховного суда или парламента.
Поэтому на Юге Африки не принято отжимать бизнес силовыми методами, как в Конго. В Зимбабве или ЮАР это будет сложная цепочка юридических процедур, в результате которых права на актив будут существенно ограничены. Британцы умело паразитируют на более развитой правовой и финансовой системе, выстроенных по их правилам.
— То есть, если вы собираетесь вести бизнес в ЮАР, нужно брать с собой не роту автоматчиков, а корпус опытных корпоративных юристов?
Ю. Б.: Знаете, автоматчики почти везде пригодятся. Здесь могут, например, угнать строительную технику с вашего участка. Охранять надо.
Разгул уличной преступности, к сожалению, по-прежнему часть повседневности Южной Африки. Особенно в крупных городах, которые помимо лихого местного люда притягивают, как магнит, очень много «гастролеров» со всего континента. Один только раз я попробовала одна пройтись по улице и сразу же поимела встречу с бандой. Ко мне приставили нож и потребовали отдать все ценности. Удалось отделаться легким испугом: из трех смартфонов, ноутбука и двух кошельков пришлось пожертвовать только одним телефоном. (Весело смеется.)
— Кстати, а шутить у африканцев принято на деловых переговорах или нет?
Ю. Б.: Это тонкий вопрос. Пожалуй, я бы не советовала шутить первым, и в любом случае стоит сначала вникнуть в специфику. В Африке, особенно на юге, большая этническая и культурная чересполосица, в ЮАР только официальных языков одиннадцать — велик риск быть неправильно понятым или задеть чьи-то чувства.
В то же время сами африканцы вполне могут прощупать вас на переговорах каким-либо тонким розыгрышем, тут важно не попасть впросак.
— То есть вас минут двадцать будут троллить по-черному, а вы даже не будете иметь об этом представления?
Андрей Громов: Вполне возможно. (Улыбается.) Ну а на Севере Африки, в странах Магриба, которые в значительной степени тяготеют к арабской культуре, очень велико значение позиции кланов, определяемой старейшинами. Без их одобрения никакие серьезные сделки невозможны.
Далее, в мусульманских странах Африки высоко развита культура торга. Никто никогда сразу не называет финальную цену сделки или проекта, условия соглашения являются плодом длительных, многораундовых переговоров самого разного статуса и толка.
Ю. Б.: Во многих африканских культурах не принят прямой отказ, что также является наследием столетий колониальной системы с двойным, а то и тройным дном. Четкого «нет» вам здесь никто на переговорах, как правило, не скажет. Но и внятного «да» вы тоже не получите, а если добьетесь, то на деле это может быть в лучшем случае только «может быть».
По карману ли ЮАР «большая» АЭС?
— Вернемся к бизнес-проектам. В середине 2010-х годов «Росатом» находился в продвинутой стадии переговоров с ЮАР по проекту сооружения АЭС. На затем сделка расстроилась. Вы в курсе деталей этой истории?
Ю. Б.: В ЮАР уже сорок лет работает первая на континенте АЭС «Коберг» с реакторами французского проекта небольшой общей мощности — 1,88 гигаватта, это чуть более трех процентов суммарной установленной мощности южноафриканской энергосистемы. Понятно, что это капля в море, страна давно испытывает острый энергодефицит, и проблема только углубляется: многочасовые плановые отключения электроэнергии в Йоханнесбурге, Дурбане, Кейптауне в последние годы приняли масштаб национального бедствия.
Сделку с «Росатомом» лично курировал экс-президент ЮАР Джейкоб Зума, руководивший страной в 2009‒2018 годах, у которого, как и у многих ветеранов партии «Африканский национальный конгресс», боровшейся с апартеидом, была симпатия к Советскому Союзу, а потом и к России, а у его семьи были бизнес-интересы в нашей стране. Первоначально планировалось строить новую большую АЭС по французскому проекту, но Зума отдал предпочтения «Росатому». Однако, положившись на договоренности на высшем уровне, «Росатом» не вел никакой просветительской и лоббистской работы с общественностью страны, и в результате проект был заблокирован парламентом. Критика оппонентов свелась к двум ключевым тезисам: во-первых, не удалось убедительно показать, что проект создаст значительное количество рабочих мест для местных кадров, и во-вторых, не были внятно разъяснены вопросы обращения с отработавшим ядерным топливом, накапливаемым в ходе работы станции. Коллеги занимались активным лоббированием проекта «Росатома» на всех этажах власти в ЮАР, но все оказалось безрезультатно: сделка сорвалась.
Африканский железнодорожный «крест»: проект будущего
Сеть железных дорог на Африканском континенте имеет протяженность 70 тыс. км (для сравнения: в России — 85 тыс. км, при этом население здесь в девять раз больше). Собственно, о сети в буквальном смысле слова можно говорить только на Юге, где колониальные державы занимались строительством инфраструктуры еще во второй половине позапрошлого века. Важно отметить, что если британцы развивали внутреннюю логистику на подконтрольных территориях Юга, то французы строили в основном только ветки «от шахты до порта» для вывоза ресурсов, и эта специфика находит свое отражение на карте железных дорог континента.
С приобретением независимости в большинстве стран ресурсов недоставало не только для строительства новых стальных магистралей, но и для поддержания в рабочем состоянии уложенных путей. Очень показательна в этом смысле Намибия, где среди песков до сих пор местами виднеются рельсы, ведущие в заброшенные города-призраки, построенные возле месторождений.
За последние 50 лет наиболее крупные, стратегически значимые железнодорожные проекты в Африке осуществил Китай: на собственные деньги, используя свои строительные компании и рабочих, им были проложены важнейшие магистрали, связавшие столицы либо внутренние богатые месторождениями провинции стран с океаническими портами. В числе крупнейших китайских железнодорожных проектов в Африке следует отметить следующие: Капири-Мпоши — Дар-эс-Салам (1860 км), Аддис-Абеба — Джибути (760 км), Лобиту — Луау (1344 км), Хартум — Порт-Судан (780 км), Найроби — Момбаса (477 км). По состоянию на 2018 год накопленный объем инвестиций Китая в железнодорожные проекты в Африке превысил 30 млрд долларов.
Однако до сих пор сквозное трансафриканское железнодорожное сообщение как в широтном, так и в меридиональном направлении отсутствует. Еще в XIX веке англичане прорабатывали идею строительства железной дороги от южноафриканского Кейптауна до Каира в Египте. Свой проект трансафриканской железной дороги, только в широтном исполнении, вынашивала в свое время и Франция, желавшая связать свои колонии на западе и в центре континента с побережьем Индийского океана. Но всем этим планам не суждено было сбыться.
Проекты трансконтинентальной железнодорожной магистрали были неожиданно реанимированы самими африканцами уже в нынешнем веке. В марте 2008 года в сенегальском Дакаре на очередной сессии Исламского саммита Организации исламского сотрудничества было принято решение построить железную дорогу Порт-Судан — Дакар. Протяженность магистрали — 6500 км.
В дальнейшем было решено дополнить эту магистраль и меридиональной трассой с севера на юг. Но, безусловно, более логичная крайняя южная точка африканского железнодорожного «креста» — Дурбан, поскольку Кейптаун сегодня — это сравнительно небольшой торговый и туристический порт, а Дурбан — третий по объему контейнерный порт в Южном полушарии и самый крупный в Африке южнее Сахары. Протяженность участка Порт-Саид — Дурбан — 8600 км.
При этом в разработке проекта обеих трансафриканских железных дорог принимали участие российские специалисты. Краткая презентация проекта состоялась 11 июля 2018 года в Йоханнесбурге, на заседании рабочей группы Делового совета БРИКС по инфраструктуре.
Одним из активных сторонников реализации этого проекта со стороны Африки был Омар аль-Башир, на тот момент президент Судана, который видел в развитии железнодорожного сообщения с Порт-Суданом огромные перспективы для его страны как большого транспортного хаба, а также для региона и всего континента в целом. На тот момент обсуждалось и базирование в Судане пункта материально-технического обслуживания ВМФ России, поэтому вопрос безопасности проекта был понятен и решен.
На первом этапе планировалось соорудить однопутную трассу, обеспечивающую логистику грузов и пассажирские перевозки, а впоследствии отдельные фрагменты этой дороги поэтапно можно было бы совершенствовать, а также обеспечить железнодорожное сообщение между соседними странами региона. Это особенно важно для тех стран Центральной и Западной Африки, которые не имеют выхода к морю. Возможность же использования автомобильных дорог для них во многом зависит от сезонности. Погодные условия создают большие проблемы для перемещения товаров и грузов, и путь, который обычно занимает один день, в сезон дождей может запросто занять и неделю.
Проект разрабатывался с учетом реалий созревающего многополярного мира, то есть предполагалось участие как фактическое с точки зрения исполнителей, так и финансовое с точки зрения инвестиций, от России, Китая, Индии, Бразилии. Якорным банком стал был Новый банк развития БРИКС.
Россия выполняла бы функции основного девелопера и исполнителя по ряду позиций. Опыт РЖД, позволивший организовать строительство железнодорожного полотна в самых неблагоприятных условиях, мог бы быть применим и на Африканском континенте.
Препятствием для развития проекта стали несколько факторов: переворот в Судане в 2019 году и обострившаяся из-за него внутриполитическая и военная обстановка в стране, а затем ковид. Тем не менее проект до сих пор сохраняет свою актуальность, а при его реализации Африка получит рост товарооборота, мобильности населения и уровня жизни.
После этого «Росатом» начал активно продвигать на африканском рынке контейнерные мини-ГЭС. Станции мощностью 0,4‒2 мегаватта стоимостью в единицы миллионов долларов можно устанавливать везде, где есть поток воды, на дамбах и даже на водоочистительных сооружениях.
Представительство «Росатома» в ЮАР сохраняется, но живет достаточно окукленно, заметной широкой публике активной работы в стране пребывания, увы, не ведется. Это общая проблема для наших крупных компаний. Таким же «затворником» ведет себя «Алроса» в Анголе и Зимбабве.
— Судя по сообщениям в СМИ, сейчас проект сооружения Россией большой АЭС в ЮАР снова на повестке дня, кроме того, глава «Росатома» Алексей Лихачев заявлял об интересе к плавучим АЭС.
Ю. Б.: Ни одна двусторонняя встреча президентов Владимира Путина и Сирила Рамафосы не обходится без обсуждения этой темы. Но пока конкретных договоренностей достичь не удалось. В ЮАР был большой скандал, когда в местных СМИ появилась утечка, что президент Рамафоса якобы заявил, что его стране АЭС не по карману. Это заявление сильно обидело южноафриканцев, если учесть, что экономика ЮАР — в тройке крупнейших на континенте, а две из пяти африканских компаний с оборотом свыше миллиарда долларов — из ЮАР, и просто стыдно заявлять, что у страны недостаточно средств на этот жизненно важный инфраструктурный проект, способный обеспечить скачок качества жизни населения и рост промышленности.
— Турки тоже не нашли или не захотели находить денег на строительство АЭС «Аккую», в результате станцию «Росатом» строит за свой счет и будет отбивать самостоятельно свои инвестиции, продавая электроэнергию со станции на турецком рынке. В конце концов, в ЮАР мощные частные банки, могли бы создать консорциум и профинансировать стройку.
Ю. Б.: Рамафоса, в отличие от Зумы, взращен американским бизнесом, одно время он был владельцем южноафриканской сети ресторанов McDonald’s. Это тоже нельзя не учитывать, тем более в текущей сложной геополитической ситуации.
— Американцы уже несколько десятилетий не строят АЭС — ни у себя дома, ни тем более за рубежом. Опыт потерян. Французы с трудом достраивают, с китайской финансовой поддержкой, АЭС в Англии и с гигантскими трудностями и задержками запускают современную АЭС дома во Фламанвилле. Реальными конкурентами «Росатома» на мировом рынке сооружения «больших» АЭС последнего поколения остаются только Китай и Южная Корея.
Ю. Б.: Все так. С одной оговоркой. Нужно понимать, что сегодня почти любой крупный российский энергетический проект, неважно, атомный или нет, все равно будет подразумевать участие китайских производителей. Наши производители энергетического оборудования не в состоянии предложить продукцию, конкурентоспособную по цене и качеству.
— Не соглашусь. Всю начинку «ядерного острова» АЭС мы делаем самостоятельно. Ряд типов технологического оборудования, в частности турбины, быстро осваиваем. Кроме того, как вы понимаете, главный «приз» в такого рода сделках — роль генподрядчика проекта.
А. Г.: Я бы еще отметил важность продвижения в Африке наших технических стандартов. В частности, площадку под строящуюся сейчас в Египте российскую АЭС «Эль-Дабаа» первоначально готовили французы под свой проект. И когда «Росатом» зашел на объект, оказалось, что фундамент, выполненный из французского бетона, не отвечает нашим стандартам надежности. Пришлось переделывать фундамент, вышло удорожание проекта. Нам надо, следуя примеру китайцев, активно продвигать свои технические стандарты и центры сертификации в Африке.
Если говорить более широко о российском позиционировании в Африке, то нужно очень четко понять свои сильные стороны и их в первую очередь продвигать. Конкурировать с китайцами с точки зрения объема инвестиций или дешевизны их финансирования абсолютно бесперспективно. С точки зрения традиционных практик продвижения прямых иностранных инвестиций у европейцев и американцев также больше опыта и шире инструментарий. Нам нужно искать свои перспективные ниши, где мы можем выстроить уникальное предложение. В частности, это могут быть проекты комплексного развития территорий. Этого африканцам пока не предлагает никто. Китайцы строят только логистические пути и дороги для вывоза продукции со своих месторождений. Кроме того, у африканцев очень много конфликтов с китайскими инвесторами и подрядчиками «на земле», объективно востребована роль некоего медиатора, вне- и досудебного. Россияне могли бы играть роль эффективных посредников в разрешении таких конфликтов.
— Этакие международные бизнес-омбудсмены?
А. Г.: Почему бы и нет?
Далее, экспорт безопасности. Это традиционно одна из наших сильных сторон. Целый ряд африканских государств в последние десятилетия ощутили на себе, что надежно обеспечить контур безопасности они могут только при поддержке российских военнослужащих. Наглядный пример для африканцев — Сирия. Если бы Россия не встала на защиту законного правительства этой страны, она была бы просто уничтожена и превратилась в рассадник террористических угроз по всему миру. С другой стороны, мы видим, что в Демократической Республике Конго уже более сорока лет полыхает гражданская война и остановить кровопролитие контингент миротворцев ООН не в состоянии. Россия работает в ДРК в рамках экономического сотрудничества.
— То есть пока без ЧВК?
А. Г.: В актуальном российском законодательстве ЧВК не определены. Министерство обороны РФ на официальной основе присутствует в некоторых странах Африки по соглашениям о сотрудничестве в формате советников. В ряде стран Сахеля также присутствует наш африканский корпус, представляющий собой регулярные части Министерства обороны. Самое главное, что произошло с нами в Африке сегодня, — мы перестали стесняться своего флага. Мы открыто идем, присутствуем и работаем на континенте как Россия.
К сожалению, санкционная реальность такова, что многие российские бизнесы вынуждены разворачивать свои проекты на континенте в обезличенном формате, от имени своих дочерних или посреднических структур, расположенных в Дубае или еще где-то.
Производственный офшор в Египте
— Потенциально удобный плацдарм для выхода российских компаний на африканский рынок — российская промышленная зона в Египте. Как развивается этот проект?
А. Г.: Проект РПЗ в АРЕ довольно давний. Меморандум о создании зоны был подписан еще в 2007 году, однако на высшем государственном уровне — между президентами России и Египта — начал обсуждаться лишь в 2014-м. В мае 2018 года было подписано соответствующее межправительственное соглашение. К настоящему времени завершено проектирование промышленных объектов на двух площадках РПЗ, одна из них находится южнее Суэцкого канала, в порту Айн-Сохна на Красном море, другая — севернее Суэца, в Восточном Порт-Саиде на Средиземном море. РПЗ является частью Особой экономической зоны Суэцкого канала площадью свыше 460 квадратных километров, которая расположена на всем протяжении восточного и западного берегов канала и, по замыслу выдвинувшего концепцию этого проекта президента Египта Абдель Фаттаха ас-Сиси, способна в перспективе генерировать до трети ВВП АРЕ благодаря своему уникальному расположению на пересечении мировых логистических путей и беспошлинному статусу произведенной здесь продукции. Эти товары приобретают статус Made in Egypt и автоматически получают доступ на рынки 49 стран, подписавших соглашение о создании Африканской континентальной зоны свободной торговли (AfCFTA), а также стран других регионов, имеющих с Египтом соглашения о свободной торговле (всего около 70 стран).
В Особой зоне уже работает китайско-египетская промышленная зона, строительство которой началось еще в 2008 году. К 2018 году инвестиции в нее превысили миллиард долларов.
В РПЗ определен EPC-подрядчик проекта и начаты предварительные работы по подготовке участков к строительству. Якорным резидентом РПЗ выступает ГК «Ростех». Проект курирует Минпромторг РФ и Российский экспортный центр.
— Какие конкретно компании планируют развернуть сборочные производства в РПЗ в Египте?
А. Г.: Публично заявили о своих планах участия в проекте КамАЗ и «Вертолеты России». Для проведения строительных и других подрядных работ активно привлекаются и египетские компании. Соотношение российских и египетских подрядчиков примерно один к одному.
На протяжении пяти лет Минпромторг, ВЭБ.РФ и РЭЦ приглашали российских предпринимателей принять участие в историческом проекте. Как итог, свои филиалы в Африке уже открыли производитель автокомплектующих ООО «Сибеко», крупнейший в мире производитель семян и химической защиты растений «Щёлково Агрохим», российский производитель солнечных модулей «Хевел» и многие другие российские предприятия. Компании «Ростеха» также рассматривают резидентство в РПЗ.
— Какие проекты сейчас продвигает ваша ассоциация за периметром РПЗ в Египте?
— Крайне перспективен проект международного угольного хаба в Марокко, к участию в создании которого власти страны пригласили Россию летом 2023 года. Сегодня более 80 процентов своей потребности в угле Марокко покрывает за счет поставок из нашей страны. Теперь же речь идет о наращивании объемов наших поставок в расчете на реэкспорт после переработки, которая очищала бы наш уголь от санкционных рисков. Проект взаимовыгодный для России и Марокко и, повторю, весьма перспективный.
Из других направлений работы я бы отметил увеличение производственного цикла наших генерирующих мощностей, созданных в Африке еще во времена СССР. Это в основном ГЭС в Египте, Эфиопии, ДРК и ряде других стран. Компетенции, чертежи есть, запрос со стороны африканцев тоже. Тут большой фронт работы.
Есть ряд интересных проектов в области солнечной генерации. В частности, на этом поле активно работает компания «Новые энергетические решения». Есть наработки по комбинированным решениям — дизель плюс солнце. Плюс накопители энергии.
Особенно перспективны для нас проекты строительства генерации для частного бизнеса, например африканские проекты добычи полезных ископаемых, где заказчик гарантирует выкуп произведенной электроэнергии на значительный срок вперед, скажем на 25 лет, по фиксированному тарифу.
А ряду крупных компаний энергетического сектора, в частности «Русгидро», интересны проекты по водоснабжению и водоотведению в Африке. В Судане и Эфиопии «Русгидро» помогает с проектированием очистных сооружений.
