До 2014–2015 годов, когда началась первая волна массированных западных санкций, российский энергетический бизнес заботился в первую очередь о своей экономической эффективности. С этой целью закупались импортные машины и оборудование с наиболее совершенными технико-экономическими показателями, превосходящими существующие отечественные аналоги. А акцент в работе был сделан на наиболее прибыльные направления — на производство и реализацию энергосырьевой продукции с получением высокой ренты в условиях благоприятной ценовой конъюнктуры. Одновременно из бизнес-структур вымывались «непрофильные» и низкорентабельные активы, функции которых передавались на аутсорсинг.
Все купили
В такой парадигме нефтяной и угольный бизнес России функционировал многие годы. В нефтесервисном сегменте огромную роль играла «большая четверка» (Schlumberger, Halliburton, Baker Hughes, Weatherford), использующая западные технологии. Машины и оборудование в значительной степени имели импортное происхождение. Контракты на поставку нефтяных и угольных грузов заключались по принципам FOB, а флот, вывозящий энергоресурсы из российских портов, имел флаг третьих стран.
По похожему пути пошло развитие электроэнергетики. После разделения РАО ЕЭС был запущен новый «квазигосударственный» механизм привлечения инвестиций — договоры предоставления мощности (ДПМ), причем ДПМ при строительстве тепловых электростанций в подавляющей степени был основан на закупках зарубежных технологических решений от Siemens, General Electric, Ansaldo, Alstom, Mitsubishi.
– новый журнал для тех, кто развивает Россию.