Музыканты в подземке были всегда, как и в переходах, на улицах, в вагонах электричек. Со своим шармом, романтикой и без формализма. Знаменитая в узких кругах «штырка», то есть игра в общественных пространствах за пожертвования, позволяла и заработать копеечку, и прорваться к слушателям тем, кому дорога в консерватории заказана, да и просто весело провести время.

Но десять лет назад московские власти решили навести в этой сфере порядок: так появилось несколько проектов, которые позволяют резервировать слоты для выступлений и музицировать легально, не опасаясь служб безопасности. Правда, без аккаунта на «Госуслугах» уже не обойтись, а для проекта «Музыка в метро» еще придется записать клип и выдержать прослушивание. Под землю теперь попадают, как правило, опытные, сыгранные коллективы и профессиональные музыканты. Отбоя от желающих нет.

Как это работает, почему выступать в метро стало комфортнее, насколько благодарны слушатели и сколько можно заработать на пожертвованиях, рассказали некоторые участники проекта.

Какую музыку играть в метро

Проект «Музыка в метро» появился в 2016-м. Артисты, получившие аккредитацию, смогли легально выступать на станциях метрополитена. Они не платят организаторам проекта — их самих вознаграждают зрители. Разрешены лишь пожертвования: наличные или банковские переводы.

Трио «Триптих» исполняет классическую музыку. Репертуар подобран мастерски: спокойные композиции сменяются игривыми, «живыми». Произведения «обрезаны», чтобы проходящий мимо пассажир, который бросил свои дела и остановился, не заскучал. Музыканты, как опытный диджей, меняют композиции, исходя из настроения публики.

— Мы ищем разные форматы, — делится Олеся. Она играет на флейте. — Когда-то нам казалось, что перспективной будет музыка восьмидесятых, итальянские и французские шлягеры, чтобы поднять людям настроение. Но Константин как-то сказал такую вещь: в метро лучше не мешать жанры, потому что ты собрал вокруг любителей классики, а тут вдруг начинаешь играть попсу… Все разойдутся.

Основное место работы Олеси и Дмитрия — Государственный музей Л. Н. Толстого, на площадках которого по всей России музыканты регулярно дают концерты. Олеся работает старшим научным сотрудником и куратором выставок, а также автором музейных музыкальных программ и специальных проектов. А еще она лауреат городских и краевых конкурсов исполнителей на деревянных духовых инструментах и флейтистка московского камерного оркестра Collegium Musicum. Дмитрий — лауреат международных конкурсов, многократный лауреат всероссийских конкурсов, стипендиат программы «Новые имена», артист ведущего творческого коллектива Москвы «Кончертато». Их объединяет не только работа, «штырка», но и семейная жизнь.

Трио Олеся ласково называет «золотым» — вместе они играют уже два года.

— Мы поняли, что регистры флейты и виолончели хорошо сочетаются, довольно низкий с довольно высоким, а фортепиано их удачно соединяет!

Константин — лауреат международных конкурсов, преподаватель по классу виолончели и дирижер оркестра в ДМШ имени В. И. Мурадели. Кроме игры на виолончели он пишет музыку для российских фильмов и анимационных картин, а сейчас работает над собственной рок-оперой.

У Константина самый богатый опыт игры на улице. Он много лет играл на улицах Вены.

— Российским музыкантам там конкуренцию никто не составлял! — с улыбкой хвалится музыкант.

Олеся признается, что, когда мужская часть коллектива предложила ей «авантюру» — выступать на площадках подземки, она была не в восторге:

— Я никогда не мечтала играть в метро, потому что больше люблю красивые концертные залы. Но иногда нужно пробовать что-то. И это оказалось интересным, в этом есть азарт: ты никогда не знаешь, как публика отреагирует на твою игру сегодня, сколько будет зрителей, каким будет отклик. Мы как Бременские музыканты, — смеется девушка.

— На концерт люди приходят, не зная, что там будет, часто под влиянием рекламы, или, может, тетушка билеты подарила, или знакомые твои играют, надо прийти и послушать из вежливости, — рассуждает Константин. — Когда музыкант играет в концертном зале, он не всегда понимает, хлопают ему искренне или из вежливости. А тут другое: здесь человек шел по своим делам, остановился как громом пораженный и слушает Шуберта. У него происходит откровение. А потом он слушает следующее произведение, и следующее, и следующее, и потом плачет. Это высшая награда для артиста.

Олеся добавляет:

— Я от себя даже не ожидала, что втянусь, но я уже пришла домой и бронирую слот на неделю вперед.

Слоты — это временные отрезки, которые можно «бронировать» на определенной станции через специальное приложение, не более двух слотов на разных станциях в один день. Выступление на одной площадке ограничивается двумя часами.

За нарушение правил: превышение допустимого уровня шума (до 75 децибел в зависимости от площадки), отсутствие аккредитации, неправильное размещение оборудования — музыкантов наказывают, а за повторное нарушение могут и вовсе ограничить возможность выступлений. Оштрафуют и в случае, если закончишь выступление не в отведенный срок, будешь выступать в состоянии алкогольного опьянения и «требовать», чтобы слушатели заплатили за возможность насладиться твоим творчеством.

Правила, на мой взгляд и на взгляд моих собеседников, адекватные. Но некоторые ими злоупотребляют, то есть выискивают случайные ошибки коллег и пишут жалобы, — такая недобросовестная конкуренция в проектах не редкость.

«Твоя задача — как-то скрасить людям настроение. Тогда можешь что-то заработать»

Валентин Тихонов — виолончелист с академическим музыкальным образованием. Он робок и скромен. Основной репертуар артиста составляют не классические произведения, а каверы на популярные треки.

Больше всего Валентин любит таких исполнителей, как Эд Ширан или OneRepublic. Однако иногда исполняет отечественные произведения, например песни Александра Градского:

— Особенно по утрам, потому что люди идут на работу и еще не проснулись. Или в дождливую погоду. Главная задача — попасть в настроение человека, а не изменить его.

Кстати, Эд Ширан, Zaz и еще ряд известных исполнителей Европы тоже начинали свою карьеру, «штыряя» на улицах и в подземках.

Валентин вспоминает, что в Москве девяностых музыкальные учебные заведения игру на улицах не поощряли. Может быть, отсюда растут ноги у стереотипа о неудачнике, которому не удалось поступить в высшее учебное заведение и который теперь «штыряет», чтобы как-то заработать на жизнь.

— Студенты могли на «Охотном ряду» играть весь цикл «Времена года» Вивальди — такие были мастера. Но если вдруг об этом узнавали профессора, то могли и исключить, — говорит Валентин. Просто когда ты готовишься на Конкурс Чайковского, вряд ли пойдешь «штырять», потому что нужно заниматься по десять часов в день. Это совсем другая жизнь.

Прослушивание

В Москве существует несколько проектов, которые дают возможность музыкантам выходить «на улицы». Самые популярные — «Музыка в метро» и «Уличный артист». Правда, только в проекте «Музыка в метро» есть прослушивание, без которого аккредитацию не получить. И обновлять ее нужно ежегодно. А число участников только растет — в этом году их уже четыреста девятнадцать.

Сначала артисту необходимо записать видеоролик со своим выступлением. Только затем его допустят на глаза комиссии. Так что даже невероятно талантливый исполнитель может не дойти до живого прослушивания, если не дружит с техникой.

«Нам, как музыкантам эпатажным, нужно, чтобы вокруг толпа стояла. Если люди просто мимо проходят, то сразу понижается самооценка»

Роман Езык, солист группы «Фрикинг Аут», на первый взгляд скромный и спокойный. Но когда музыкант начинает выступать, он полностью оправдывает название своего коллектива (to freak out переводится с английского как «взбеситься»). 

По образованию инженер-механик, музыкального образования у него нет, однако больше десяти лет назад Роман решил, что полностью посвятит свою жизнь музыке, и с тех пор не изменил себе. Первое прослушивание в проекте для него прошло более чем легко. Тогда в жюри был музыкант Антон Беляев, который даже пожал артисту руку и извинился за то, что «ему пришлось его оценивать».

— Для меня это было просто необычно — проходить конкурс, чтобы потом играть, — рассказывает Роман. — Не могу сказать, что жюри строгое, потому что каждый раз, как мы играем, у них на лице радость.

Впрочем, в комментариях в соцсетях музыканты все же жалуются, что их «завалили», но, по словам Романа, «матерые» музыканты, которые давно играют с ним рука об руку, из года в год не испытывают никаких сложностей.

Алиса Димитриади тоже посвятила свою жизнь музыке. Она играет на улице и в метро уже тридцать лет и предельно ответственно подходит к своей работе, в том числе к ежегодным прослушиваниям в проекте «Музыка в метро».

«Я дарю людям свое творчество. Моя душа рада, и я нахожусь в гармонии с собой. Если у меня будет матрас с деньгами, это не сделает меня счастливой»

— Для меня это прямо событие, к которому я готовлюсь. Я не то чтобы боюсь, что меня не возьмут, — просто хочу себя показать не хуже, чем в предыдущем году. Мы живем для того, чтобы стать лучше завтра. Поэтому для меня каждое прослушивание — это демонстрация моего профессионализма и того, что я достойна выступать на точках.

— Вы волнуетесь перед выступлениями?

— Практически перед каждым. У меня было выступление в Московском доме музыки на «Ночи искусства». Это был, наверное, самый счастливый день в моей карьере. Я представила, сколько концертов я отыграла в своей жизни, на каких площадках мне приходилось играть, через что мне пришлось пройти. И сейчас я буду выступать в зале, где я сделала саунд-чек перед концертом. В итоге у меня не было такого волнения, потому что все было предсказуемо.

По словам артистки, выступать на станциях метрополитена намного сложнее, чем на концертных площадках с возможностью саунд-чека, — ведь ты не всегда знаешь, как будет резонировать твой голос или инструмент. Еще сложнее играть на открытом воздухе — тут вообще все непредсказуемо. Алиса научилась настраивать оборудование под те площадки, на которых она уже выступала. Это тоже приходит с опытом.

Первое выступление в рамках «Музыки в метро» у виолончелиста Валентина Тихонова состоялось в составе ансамбля. До проекта Валентин уже играл в метро, но это было «вроде как нелегально».

— Слава богу, мы как-то легализовались, потому что нас гоняли, у нас забирали инструменты. Когда создали проект, все вздохнули с облегчением.

На прослушивании в проекте оценивается не только музыкальный профессионализм, но и уровень артистизма, умение зажечь в слушателях искру, подарить энергию. Валентину, как и Роману Езыку, хотелось бы, чтобы в проекте «Уличный музыкант» тоже было прослушивание — ведь забронировать уличный слот может кто угодно, и порой исполнение и поведение такого артиста вызывают вопросы.

Валентин показывает QR-код, который подтверждает аккредитацию артиста в проекте «Музыка в метро». Его нужно предъявлять службе безопасности метрополитена.

— Бывает, и нелегалы выходят, но их забирают и могут даже в отдел полиции отвезти, — замечает виолончелист. — У «Уличного артиста» тоже есть свои проверки — только их осуществляют общественные организации. Там даже есть что-то вроде профсоюза. Они периодически встречаются с нами, спрашивают, что поменять или улучшить.

— На предмет каких нарушений проверяют участников «Уличного артиста»?

— Злоупотребление бронированием. Допустим, один коллектив забивает две брони подряд на точке. Аскеры (люди, собирающие деньги) тоже запрещены. Одно предупреждение, второе — и тебя блокируют. Сначала на месяц, а потом и навсегда.

Аккаунт организаций привязан к «Госуслугам», поэтому зарегистрироваться второй раз у музыканта в случае блокировки не получится. Однако «Музыка в метро» и «Уличный артист» курируются разными организациями: если вдруг музыканта заблокировали в одном проекте, то он может продолжать играть в другом.

Вопрос со звездочкой

Самый неприятный вопрос, который я по обыкновению оставляю на потом, — финансы. Именно в этот момент собеседники теряют ко мне интерес. Уличные артисты не зациклены на материальной составляющей своего творчества. По крайней мере, они так утверждают.

Для Романа важен не столько факт денежной оценки, сколько «обмен энергиями». Он может так охарактеризовать выступление: мол, «оценили материально небрежно».

— Для нас важна не только та обратная связь, которая заключается в материальном, но и та, что выражается в настроении слушателей, в том, что наша музыка на них положительно повлияла.

А заработок «материальный», по словам Романа, вообще вещь непредсказуемая. Бывает, что толпа слушателей ничего не пожертвует, а случается, что один человек может щедро отблагодарить за всех.

Трудные времена, однако, никто не отменял. И на улицах закон «раньше было богаче» тоже работает.

— Например, на Никольской можно было заработать очень много, потому что люди бросали большие купюры, — рассказывает Роман. — В Зарядье в былые времена тоже за пару часов можно было заработать прожиточный минимум.

— И в метро тоже?

— Нет, в метро все суживается, там вообще все очень непредсказуемо. А вот на улице было очень симпатично. В девяностые годы, когда люди начали выходить на улицы играть, было вот такое «арбатское» движение. Тогда артисты вообще много зарабатывали — даже этот Ленин, который ходил по Красной площади. Потому что это было в диковинку, это было интересно. И я думаю, что улица осталась такой…

— Какой?

— Полной энергии. Потому что там разные люди ходят, они обычно не спешат, гуляют. А в метро поток идет утром туда, вечером обратно.

Валентин также считает, что деньги не главное. Более того, чем больше ты думаешь о финансах, тем меньше зарабатываешь:

— Твоя задача — как-то скрасить людям настроение. Тогда можешь что-то заработать.

Валентин рассказывает про знакомого, который в первый год работы проекта «Уличный артист» выступал на одной из точек и встретил участников передачи «Что? Где? Когда?». Их щедрые пожертвования и составили дневной заработок.

Мне так и не удается выудить у Валентина информацию, сколько же он зарабатывает. Музыкант непреклонен: если кто-то узнает точную цифру, то могут позавидовать или, наоборот, позлорадствовать. Одно виолончелист говорит точно: на жизнь хватает:

— Скажу так: когда я работал в оркестрах, я целыми днями дома не появлялся, бегал по всем работам, все время приходилось отпрашиваться у дирижеров, ну и зарабатывал я меньше.

— То есть сожалений нет?

— Небольшие. Есть же разные оркестры. Если бы я там, допустим, работал в оркестре Большого театра, там были бы другие суммы. Но все-таки тут ты сам себе хозяин — это главное.

Для Алисы Димитриади важнее денег ее время, хотя она зарабатывает только музыкой.

— Это же моя естественная потребность. Любой труд должен быть оплачен. Но тут вопрос, насколько я хочу жить жизнь. Я могу зарабатывать очень много, если я буду каждый день ходить и играть по шесть часов, но я так просто умру. А я хочу еще в парк, например, сходить, подышать воздухом на Воробьевых горах, — говорит Алиса. — Я не могу сказать, что хожу по каким-то шикарным ресторанам или покупаю брендовые вещи, но я знаю, где можно купить не очень дорогие, но крутые вещи и хорошо и недорого поесть.

Основная трата артистки — авиаперелеты. Порой гонорар, который платят за выступление по России или за рубежом, едва покрывает стоимость перелета. Но главное, что получает Алиса, — это эмоции.

— Я дарю людям свое творчество. Все рады и довольны. И главное, моя душа рада и я нахожусь в гармонии с собой. Если у меня будет матрас с деньгами, это не сделает меня счастливой. Я живу только сегодняшним днем.

— А как же пенсия? Или музыканты не выходят на пенсию?

— Я знаю кучу артистов, которым уже за шестьдесят и за восемьдесят, но они до сих пор играют. Если вдруг я не смогу больше выступать — буду преподавать. 

Для участников трио «Триптих» «штырка» не является основным источником заработка, тем более что это дело стихийное.

— Я знаю коллективы, которые зарабатывают по пятнадцать тысяч за два часа. А знаю тех, кто и двадцать пять могут, — говорит Дмитрий. — Но мы играем классическую музыку. Нам сложнее зацепить аудиторию.

— В целом такие заработки ниже гонораров, которые платят музыкантам в Москве, — добавляет Олеся. — Но когда ты понимаешь, что эти купюры в котелке или переводы на карту тебе пожертвовал не один человек, а много, ты начинаешь к этому относиться по-другому: это не один «дядя» выплатил тебе зарплату, а десятки людей оценили и отблагодарили.

Зато поклонники артистов часто дарят «неденежные» подарки, цветы или конфеты. Роман Езык показывает мне большой красивый перстень с черным камнем — презент от благодарного слушателя. Бывает, что дарят часы — но не дорогие, а больше «панковские» — как выразился музыкант.

— Пирожками кормят. Я в такие моменты думаю: «Боже, неужели я похож на человека, который голодает?» — смеется Роман.

Но самым запоминающимся подарком для солиста «Фрикинг Аут» стала шляпа:

— Я всегда выступал в котелке, в такой английской шляпе. Постепенно шляпа потеряла форму. Я ее смочил и приплющил ей верх. А люди же помнят, какой котелок у меня был, и начали спрашивать, почему новый не покупаю. Я говорю: «Такая шляпа стоит тысяч десять (по тем временам), поэтому я выжму из нее максимум». И тут подходит дедушка и спрашивает: «А какой у тебя размер головы?» И потом через некоторое время он мне купил шляпу.

Станции хорошие и плохие

На сумму пожертвований влияет и фактор «удачной» станции. Их легко определить по тому, насколько быстро бронируют их слоты. Играют роль проходимость, удобство расположения и качество акустики. К примеру, есть станции, на которых площадки для выступлений музыкантов находятся прямо у эскалаторов.

— Такой опыт у нас был на «Маяковской» недавно, — рассказывает Дмитрий. — Эскалаторы громко гудят. Поскольку мы без микрофонов, без колонки, понятно, что гул оттягивает звук. Плюс люди там выходят и сразу идут к этому эскалатору — у них свои дела.

К «неудачным» музыканты относят и станцию «Китай-город» — из-за постоянно гуляющих там сквозняков.

Для солиста группы «Фрикинг Аут» Романа Езыка главным показателем «хорошей» станции является ее загруженность. И это, по словам музыканта, не обязательно центр столицы:

— Есть станции метро в центре спокойные. А нам, как музыкантам эпатажным, нужно, чтобы вокруг толпа стояла. Если люди просто мимо проходят, то сразу понижается самооценка: мы думаем, что в нас что-то не так.

— Для меня «хорошие» станции должны быть с хорошей акустикой, — рассказывает Алиса Димитриади. — Например, моя любимая площадка — аванзал «Курской».

На самые «хорошие» станции, по словам артистки, попасть крайне сложно. Бронь открывается за две недели, и в полночь слот практически не занять — сайт зависает оттого, что десятки коллективов пытаются забронировать заветную локацию. Такими, к примеру, являются станции «Охотный ряд» и «Площадь Революции».

— Раньше я пыталась бронировать эти слоты, а сейчас поняла, что, в принципе, для меня нет большой разницы, где выступать. Главное, чтобы звук был хороший. Такой как, например, на «Маяковской». Однако там мало людей, и я прихожу выступать на эту станцию, когда мне нужно «обточить» новую программу.

«Если ты выступаешь на одном месте, то никак не развиваешься, нейронные связи новые не образуются. Люди ходят одним и тем же маршрутом, и если они будут каждый раз слушать мою программу, им тупо надоест»

Играть изо дня в день на одной станции — не вариант Алисы.

— Если ты выступаешь на одном месте, то никак не развиваешься, нейронные связи новые не образуются. Это очень скучно. У меня ни одна площадка на неделе не повторяется. Люди ходят, как правило, одним и тем же маршрутом, и, если они будут каждый раз слушать мою программу, им тупо надоест. Музыканты не понимают, что, сидя на одной точке, например на Петровке или на Арбате, они ничего не получают — только становятся озлобленными.

Фанаты и неадекваты

Зрители в метро и на уличных площадках отличаются от тех, что ходят в концертные залы. Они просто идут по своим делам и не готовятся к встрече с прекрасным.

В основном, рассказывают участники «Триптиха», опыт контакта со слушателями в метро положительный. Конечно, бывают и пассажиры подшофе и не вполне адекватные — от этого не убережешься.

Например, одно выступление трио почти два часа сопровождалось экстравагантным танцем одного из посетителей подземки. «Он исполнял какие-то индийские танцы, — говорит Дмитрий. — Но он был трезвый, это не запрещено. К тому же никого не отвлекал. Просто хорошо проводил время».

В другой раз танец исполнял уже мужчина в состоянии алкогольного опьянения — тогда музыкантам пришлось вызвать сотрудников службы безопасности.

Слушатели, по словам артистов, танцуют часто. Пока я наблюдала за выступлением «Триптиха» на Курской, две молодые девушки вдруг закружились в танце, будто иллюстрируя звучащую музыку.

— У нас есть такие произведения, как тарантелла Россини («Неаполитанская тарантелла») или «Менуэт» Луиджи Боккерини. Под них слушатели всегда начинают кружиться, танцевать, — говорит Олеся. — А еще студенты, молодежь любят сниматься на фоне.

Кроме танцев на выступлениях трио много… слез.

— У нас регулярно, на каждом выступлении, кто-нибудь начинает плакать, — с улыбкой рассказывает Константин. — Видно, так программа выстроена: она либо очень грустная, либо очень зажигательная. Чаще всего, кстати, плачут на «Адажио Альбинони» (Ремо Джадзотто). А когда плачут после «Вокализа» Рахманинова — это дорогого стоит: если мы кого-то задели за живое так, что он заплакал после Рахманинова, наверное, мы хорошо играли.

Как и у любого уважающего себя музыканта, у Романа Езыка и его группы много поклонников, которые, кажется, отслеживают перемещение артистов с одной локации на другую, с «земной» на «подземную» и обратно.

— Причем бывает так, что какая-то пара приходит и говорит: «А мы познакомились на вашем выступлении»! — радостно подтверждает музыкант.

По словам Романа, у него дома хранится ворох записок с признаниями в любви к творчеству группы и к нему лично:

— Записок очень много, целая стопка. Бывают номера телефонов, рисунки. Пишут: «Я слушал вас, видел, знаю», «Я помню, мне было так плохо, а послушал вас — стало хорошо». Это так интересно, потому что музыка у нас все-таки не для всех — эпатажная. Не все могут положительно оценить.

Разумеется, бывает и негативный опыт.

— Знаешь, бывает из толпы кто-нибудь выкрикнет: «Да это же ужасно!» Люди разные живут. Например, девушка какая-то мне писала в течение года или двух. Постоянно. Вела себя вызывающе: обещала меня «развести» с женой, говорила, что мы с ней создадим группу. — Роман улыбается. — А так, я люблю людей. Есть какие-то психически неполноценные слушатели, но я вижу, что они питаются энергией от наших выступлений. И я понимаю, что они в этом нуждаются. Поэтому у меня нет отрицания. Лишь бы меня физически не трогали.

— В метро бывают такие случаи, что ко мне подходят люди в разном эмоциональном, психическом состоянии, иногда в алкогольном опьянении, — рассказывает Алиса Димитриади. — И я не вступаю с ними ни в какие перепалки, ни в какие споры, потому что это их война — в их головах. Моя задача — оставаться спокойной и ровной и нести свет и добро людям. Иногда приходят «энергетические вампиры» и пытаются выкачать из меня энергию. У меня были случаи, когда швыряли в стенку бутылки пластиковые — просто от своей беспомощности, потому что я не реагирую на их выпады.

— И это вас совсем не задевает?

— Я не могу сказать, что я бетон до мозга костей. Бывают случаи, когда пинают мое оборудование или что-то в этом духе. Конечно, внутренне меня коробит, но внешне я не реагирую. Самое бесценное, что у меня есть в этой жизни, — мое время. И я не хочу тратить его на бессмысленные конфликты.

А вы точно продюсер?

Часто ли бывает, что музыкантов приглашают куда-то из метро? У Алисы Димитриади целый список таких историй. Так ее заметила, оценила и пригласила на работу директор заведения, в котором Алиса теперь играет стабильно два раза в месяц. Таким же образом Алису нашла режиссер, которая сняла с ней сюжет. А еще артистку под землей постоянно просят написать музыку.

Новый директор «Фрикинг Аут» тоже заметил группу, когда они выступали на улице. В общем, «штырка» для музыкантов выступает отличной рекламой, и многие артисты продолжают играть на улицах и в метро, даже обретя директора, продюсера и целый список приглашений.

Одна из задач Валентина Тихонова на ближайшее будущее — отснять качественный проморолик. Ведь в это упираются все встречи с музыкальными феями, встречающимися на улицах или в подземке.

— Однажды ко мне подошел какой-то странный дяденька и спросил, нужен ли мне продюсер. «Я работал на группу “Звери”». А я не знаю, верить ему или нет. Хорошие продюсеры вряд ли ездят на метро, — задумывается Валентин.

По словам виолончелиста, на одной из площадок «Музыки в метро» рядом с Кремлем ему часто попадались такие известные личности, как Сосо Павлиашвили и Дмитрий Певцов. Но это артисты, а не продюсеры.

Отснять хороший проморолик и настроить поток в телеграм-канале — ступени к настоящей большой цели Валентина: стать знаменитым исполнителем. Для этого нужно разработать собственный репертуар, ведь кавер-групп много. И одним из лифтов к вершинам известности для виолончелиста является сотрудничество с Романом Езыком.

— Мы записываем песни немного более форматные, чем были у «Фрикинг Аут» раньше. Надеюсь, что этот проект выстрелит, потому что хочется, конечно, иметь что-то свое. Сейчас времена больших возможностей: можно написать песню, она выбьется в чарты и будет работать на тебя на платформах, пока ты сидишь дома, — мечтательно рассуждает Валентин.

А в оркестрах, по словам виолончелиста, перспектива не такая радужная: кроме того, что приходится работать на «дядю» без передышки, так еще и посадят тебя с твоим инструментом куда-то вглубь оркестровой ямы, и никто из зрителей не запомнит ни твоего имени, ни твоего лица.

Музыканты, выступающие на площадках «Музыки в метро», довольны: им дали возможность легально выступать в подземке, и теперь не надо бороться за место под солнцем. Пройди прослушивание, вовремя забронируй слот, соблюдай несложные правила — и площадка твоя.

Из-за того, что Московский метрополитен носит статус режимного объекта, здесь нет «мафии», как, например, над землей. По словам музыкантов, такие группировки контролируют некоторые слоты — к примеру, одну из площадок на Новом Арбате. В подземке в любой момент можно обратиться к службе безопасности и получить защиту. А еще здесь можно круглогодично выступать в тепле и комфорте.

Казалось бы, можно сожалеть лишь о том, что случайный самородок без «Госуслуг» и телефона с камерой не пробьет путь к сердцу вечно спешащих пассажиров метрополитена. Но разве еще остались такие?