«Пять причин, по которым не следует становиться профессором», — так называется опубликованная в соцсетях заметка Веры Афанасьевой, вызвавшая широкий резонанс в среде преподавательского сообщества. После скандала к автору пришли с проверкой из управления по борьбе с экономическими преступлениями. Семь вопросов об этой ситуации мы задали Вере Афанасьевой.

1. Почему вы решили написать эту заметку и выложить в открытом доступе?

Я постоянно что-то пишу в Фейсбуке или в блоге на сайте информагентства «Взгляд-инфо». Заметку я написала в январе, когда в СГУ началась очередная бесполезная кампания по переписыванию документов. Это настолько надоело, что молчать было невозможно, поэтому все изложила в блоге.

2. Вы ожидали, что после публикации к вам придет следователь с проверкой?

Такого не предполагала. Для меня это был литературный пустячок. Но газета «Московский комсомолец в Саратове» увидела в нем что-то связанное с коррупцией в СГУ. Газета обратилась с запросом в прокуратуру. Следователь у меня и у проректоров пытался выяснить, какие именно нарушения мною описаны. Я думаю, их цель — обвинить меня в клевете. Обещали провести лингвистическую экспертизу. На мой взгляд, все это абсурд.

3. Вы не боитесь потерять работу из-за этой истории?

Я вообще ничего не боюсь, когда речь идет о моих интересах. Но терять мне есть что — профессорство. Если бы не было общественного резонанса, мои дни в университете были бы уже сочтены. Руководители — люди умные. Их репрессии не последуют сразу. Но через полтора года я могу не пройти конкурс переизбрания на должность, который проходит у преподавателей раз в пять лет.

4. Ваше эссе повлияло на позицию других преподавателей?

Мы создали в Фейсбуке сообщество «Проблемы образования и науки». Туда входят образованные и неравнодушные люди, которые собираются создать проект усовершенствования системы образования России. Коллеги по СГУ туда не вступили.

5. Плохие студенты — это упущение преподавателей?

Низкий уровень студентов — общая тенденция. Во многом это связано с системой ЕГЭ, которая формирует фрагментарное мышление. А еще с тем, что большинство студентов приходит в вуз не за образованием, а за дипломом. В чем-то есть и вина преподавателей. У меня каждую неделю семь лекций, к каждой надо готовиться. А я бумаги пишу.

6. Вы пишете, что преподаватели боятся вольнодумства, которое претит идеологической цензуре. Какая идеология у российского образования?

Идеология такая — начальник всегда прав. Это связано со старением преподавательского состава. У нас либо молодые преподаватели, которые зависят от начальства. Либо пенсионеры, которые по советской системе помнят, к чему приводит вольнодумство.

7. Вы также упоминаете, что высшее образование подчинено церковным канонам. Как проявляется влияние РПЦ?

Я вижу агрессию со стороны РПЦ в отношении образования. У нас на кафедре теологии и религиоведения часто проводят совместные с епархией конференции. И мне бывает страшно иногда заходить туда без платочка на голове и юбки в пол. У меня были ситуации, когда я снимала доклады на конференции, потому что такая аудитория могла принять в штыки мою речь. А то, что на территории университета, где работают и учатся люди разных национальностей и религий, построен православный храм — это просто неэтично.