Сотни домов, десятки улиц, совершенно пустой современный город. Ни одного горящего огонька. Освещались лишь несколько постов армии и федеральной полиции Ирака в северной части города. Хамдания расположена в 15 километрах восточнее Мосула. Этот город был отбит у боевиков одним из первых, когда началась операция по освобождению Мосула в октябре 2016-го. Но и пять месяцев спустя христиане по-прежнему боятся возвращаться в свои дома. В 20 километрах к северу от Хамдании расположен город Бартелла, еще десять километров на север — Башика. Это все христианские места. Такие же призраки, как Хамдания. Иракские христиане продолжают жить в лагерях беженцев, кто-то переселился в города Иракского Курдистана. Значительная часть уехала в Европу и Австралию (австралийское правительство особенно активно помогает беженцам из иракских христиан) — навсегда. Исход христиан из Ирака, начавшийся с американской оккупации в 2003-м, продолжается.
Христиане и сунниты
Абрахам, последователь Халдейской католической церкви, вместе с племянником возвращается на своем автомобиле в городок Айнкава из Бартеллы. На блокпостах иракской армии и курдской пешмарги*, показывая удостоверение личности, он обязательно добавляет: «масихи», что на арабском значит «христиане».
Христианин — залог лояльности официальным властям в Багдаде и Иракском Курдистане. Христиане, как и езиды, больше всего пострадали от власти Исламского государства (ИГ)** в Ираке. Поэтому для официальных властей они теперь естественные союзники. Правда, власти как-то не спешат им помогать.
В Бартелле у Абрахама собственный дом. Он периодически его инспектирует. Ничего нового там не происходит. Все было разграблено то ли в период двухлетней власти ИГ**, то ли во время наступления иракской армии и курдских военизированных формирований пешмарга в октябре 2016-го.
Один из курдов, тоже имеющий дом в Бартелле, рассказывал мне, что по части мародерства правительственные и курдские солдаты не менее активны, чем боевики террористической организации. Но зато дом цел: стены, крыша, каменный забор не пострадали от ударов авиации и артиллерии освободителей.
В Айнкаве, христианском городе в 15 километрах от Эрбиля, столицы Иракского Курдистана, Абрахам живет в доме родственников. Сколько это еще будет длиться, он не знает. Но возвращаться в Бартеллу «пока рано». Еще сохраняется угроза (в этом уверено большинство христиан, с которыми я общался), что террористы могут опять напасть на город.
Совершенно противоположная ситуация в суннитских окрестностях и районах Мосула, которые были под властью ИГ** две-три недели назад. Люди там активно налаживают мирную жизнь под новой властью. В 2014-м из суннитских районов от ИГ**, когда оно вело масштабное наступление на севере Ирака, сбежало не столь уж много гражданских. Бежали преимущественно арабы несуннитских течений ислама, представители других религий и курды. Поэтому к началу штурма один Мосул насчитывал от 800 тыс. до 1 млн гражданских жителей. Оценки разных источников отличаются, но в любом случае второй по количеству жителей город Ирака продолжал оставаться вторым даже при ИГ**. По данным 2004-го года, численность его жителей оценивалась в 1,8 млн человек.
Джосек
В марте началась очередная фаза по освобождению Западного Мосула. Непрекращающийся гул авиации в небе, за каменным забором на проспекте разворачивается танк «Абрамс», возле него маневрируют броневики «Хамви», черный дым поднимается из квартала, где засели боевики ИГ**. Таков фон Джосека.
Один из домов заняла иракская федеральная полиция. На крыше полицейские стреляют в сторону, где предположительно засел снайпер противника. На втором этаже в коридоре разлеглись прямо на полу и отдыхают полицейские из группы быстрого реагирования: одни спят, другие отправляют сообщения друзьям и родным (интернет и телефонная связь в Мосуле работают превосходно). В гостиной на первом этаже офицеры курят и обсуждают продвижение вперед.
В подвале дома — его хозяева, семья из пяти человек. Отец семейства, жена, их сын и скованные тяжелыми болезнями бабушка и дедушка на металлических койках. Они сунниты. Не покидали город, когда он был под властью ИГ**. Не отзываются об ИГ** ни плохо, ни хорошо. Говорят: «Мы рады, что пришла иракская армия». Отец семейства Абдулла говорит, что он художник (и правда, он похож на художника) и при ИГ** работал по специальности.
Джосек — район суннитский. Здесь нет следов мародерства. Один из местных жителей, Хамад, бежавший в Багдад на время ИГ**, рассказывает, что за два года ничего в его доме не тронули.
— Даже машина так же стояла во дворе дома, как мы ее оставили, — говорит Хамад.
В суннитских районах Мосула и в суннитских пригородах уже через несколько дней после освобождения открываются магазинчики, через неделю базары функционируют так, будто и не было войны. Базар — центр жизни любого ближневосточного города. Если он снова работает, оживают и окрестности.
Даже в городе Хамам-Али южнее Мосула, который правительство считает самым ненадежным из отбитых у ИГ (там террористы пользовались особой любовью местных жителей, поэтому сейчас улицы полны вооруженных патрулей и укрепленных постов), с утра и почти до сумерек бурно живет базар. Но в освобожденные христианские города базары не возвращаются. Связано это с тем, что подрыв смертника вероятнее в местах массового скопления людей: на базаре, во время молитвы в церкви, на свадьбе или в школе во время занятий.
Американцы и шииты
Сами христиане, как и езиды, говорят, что по отношению к ним ИГ** вело геноцид (и продолжает вести посредством терактов). Но ни на международном уровне, ни даже на уровне правительства Ирака это не признается. Вопросы о том, был ли геноцид, отложены до окончания операции в Мосуле. Это понимает любой, кто хоть немного разбирается в иракской ситуации: как только город будет освобожден, обострятся противоречия между курдами и арабами, между арабами-суннитами и арабами-шиитами, внутрикурдские проблемы. И снова проблема иракских христиан и езидов отодвинется на задний план. А корень проблемы в том, что они не имеют своей, официально признанной правительством, территории. Своего анклава, своей автономии — чего угодно, но своего.
— Они как бы есть, но их как бы нет, — рассуждает американец Леви, три года работающий в Иракском Курдистане. — Формально это такие же иракцы, как сунниты или шииты. Поэтому никакого особого статуса у их районов, деревень, церквей нет. Хотя очевидно, что такой статус им нужен. Это позволило бы активнее реализовывать программы по их защите, сохранению традиций и так далее. Потому что христиан в Ираке меньшинство. И, как показала ситуация с ИГ**, это меньшинство находится под угрозой уничтожения.
Угроза уничтожения над христианами Ирака нависла с 2003 года, когда США и их союзники свергли Саддама Хусейна и оккупировали страну. При Саддаме государственный аппарат, состоявший преимущественно из суннитов, занимался подавлением шиитов и курдов, а религиозные меньшинства чувствовали себя сравнительно комфортно. Кроме христиан и езидов в Ираке множество самых экзотических религиозных течений — например, шабаки и мандеи.
Американцы в Ираке сделали ставку на шиитов, которые составляют большинство населения в стране. Именно из них было сформировано новое правительство. Но, придя к власти, шииты начали сводить счеты с суннитами, которых считали ответственными за свои беды при Саддаме. Сунниты стремительно радикализовались и пополнили ряды экстремистов. Насилие по отношению к меньшинствам в арабской части страны резко возросло. Культовые здания взрывали, священнослужителей похищали или убивали; в кварталах, где компактно проживали меньшинства, проводились террористические атаки. Людям приходилось покидать свои дома и уезжать в другие регионы Ирака или вообще за пределы страны. По информации «Би-би-си», только в октябре 2008-го из Мосула и окрестностей бежали около 12 тыс. христиан.
До наступления ИГ**, которое произошло летом 2014 года, христианское население Ирака было сконцентрировано на Ниневийской равнине — к востоку от Мосула. Как раз там расположены и Хамдания, и Бартелла, и Башика, и другие христианские города и деревни. Теперь равнина поделена пополам между властями Иракского Курдистана и багдадским правительством. Христиане с большей приязнью относятся к курдской власти, чем к арабской. И говорят, что автономия под патронажем Эрбиля предпочтительнее, чем под патронажем Багдада.
Призраки
Расхожая сейчас фраза для Ближнего Востока: «Все проблемы от арабов». Интересно, что даже христиане, являющиеся этническими арабами, называют себя именно христианами, а не арабами. Особенно это стало заметно с началом Арабской весны, когда радикалы-мусульмане начали нападать на христиан. Нападения и стали причиной того, что арабы-христиане стали идентифицировать себя по религиозному признаку, а не по этническому. Кстати, похоже обстоят дела в бывшей Югославии, где народ, говорящий на одном сербском языке, разделился на три части по религиозному признаку: православных сербов, католиков-хорватов и мусульман-боснийцев.
В Иракском Курдистане христианам живется гораздо спокойнее. Там не бывает атак на их церкви и дома. В регионе вообще редко случаются теракты. Во время наступления ИГ** летом 2014-го христиане предпочитали бежать в Иракский Курдистан, поэтому и христианских лагерей больше на курдской территории, чем на арабской.
В городе Дохук есть кварталы православных ассирийцев. В городе Койя живет большая община католиков-халдеев. В Айнкаве, кроме ассирийцев и христиан-арабов, живут армяне. Мар Маттай, старейший монастырь (православных ассирийцев) в регионе, продолжал действовать, даже когда линия фронта проходила в нескольких сотнях метров от него. Благодаря опеке подразделений пешмарга.
Очевидно, что арабское правительство не откажется от той части Ниневийской равнины, которую нынче контролирует. Поэтому если появится христианская автономия на территории Иракского Курдистана, это значит, что часть христианских святынь и поселений, оставшихся на арабской территории, будет заброшена.
Все время существования христианства миграция была для ближневосточных христиан, можно сказать, в порядке вещей. Переселения случались раз в пятьдесят или раз в сто лет, и память о них жила в каждом. Но сто лет назад, в 1915-м, Османская империя начала геноцид армян и ассирийцев, и христиане стали покидать Ближний Восток, чтобы переселиться в более спокойные европейские страны и в США.
За сто лет количество православных ассирийцев, населяющих область Тур-Абдин (одна из первых областей Верхней Месопотамии, где появились церкви и монастыри), уменьшилось с 500 тысяч до двух тысяч. Сегодня в Тур-Абдине можно увидеть целые деревни, брошенные ассирийцами. Десятки заброшенных церквей и монастырей. В городе Мидьят, некогда центре этой ассирийской области, осталось всего сто ассирийских семей. Мало кто разговаривает на родном арамейском, основной язык общения — турецкий. Христианская Ниневийская равнина может повторить судьбу Тур-Абдина. Остающиеся призраками, несмотря на освобождение, христианские деревни и города молча кричат об этом.
Западный Мосул — Хамдания, Ирак
* Pêşmerge — курдские военные формирования, в буквальном переводе на русский: «те, кто смотрит смерти в лицо». Из-за неправильного прочтения курдской латиницы в России устоялось написание «пешмерга». Но правильнее все-таки «пешмарга».
** Запрещенная в России организация.
